• Папаскири – ПАРАД НЕВЕЖЕСТВА

♥ აფხაზეთი-Abkhazia

ზურაბ პაპასქირი:  „უმეცრობის ფართი-ფურთი“

Зураб Папаскири

доктор исторических наук,

 профессор Сухумского государственного

 университета

 

 

ПАРАД  НЕВЕЖЕСТВА

 

Или очередной вымысел известного  фальсификатора

 

Вoт уже наступил новый 1993 год, а в Абхазии всё ещё не затухает пламя войны. Вновь и вновь гибнут люди. Лидеры абхазских сепаратистов, окончательно потерявшие рассудок по-прежнему толкают своих соплеменников на бессмысленную и бесперспективную бойню. Абхазский народ уже который раз за свою многострадальную историю, становятся жертвой губительной авантюристической политики своих новоявленных кумиров и вождей.

Касаясь вопроса о причинах нынешней трагедии, мы недавно писали, что братоубийственная война в Абхазии идеологически, исподволь готовилась на протяжении не одного десятилетия. Т.н. «духовные отцы» абхазского народа – представители научной и творческой интеллигенции: историки, археологи, филологи, писатели своими небылицами и утопическими измышлениями постоянно «держали» людей под «нужным напряжением и сеяли семена вражды между двумя народами. В этих «баталиях» особенно отличились историки, которые всемерно старались исторически обосновать стремление абхазских сепаратистов оторвать от «ненавистных» грузин, якобы всегда приносивших зло и горе абхазам и навсегда впасть в «объятия» «братской» России – «спасительницы» всех угнетённых народов.

С этой целью, наши «друзья-коллеги» из научно-исследовательского «корпуса» сепаратистов самым гнусным образом искажали историческую правду о прошлом грузинского и абхазского народов. Везде и всюду выискивали факты «давления» над абхазами. Абхазию, совершенно бесцеремонно объявляли родиной лишь апсуа-абхазов, которые, дескать, будучи единственными полноправными хозяевами этой земли, только и должны были заботиться о будущем (читай о достижении независимости от Грузии) своей отчизны, а грузины и представители других национальностей, проживающие на «гостеприимной земле древней Апсны» просто обязаны помочь им в этом «благородном» деянии.

Вот почему нынешние сепаратисты и одурманенные их шовинистической пропагандой простые абхазы возомнили, что они могут всё. Могут навязать христианскому населению, составляющему, как минимум 90 проц. всех жителей (в том числе и собственно абхазам) автономной республики ярко выраженную мусульманскую символику; могут объявить «суверенную советскую социалистическую республику» и этим самым, за один миг, почти половину населения, без их согласия, сделать гражданами «другого государства» и т.д.

Ю. Н. Воронов

Откровенная ложь и клевета стали нормой жизни сепаратистский настроенных абхазских учёных, которые ничем не брезговали в охаивании и фальсификации истории Грузии-Абхазии. Шла настоящая травля людей. В этой разнузданной антигрузинской кампании активно включились и «творившие» здесь русские историки: доктор исторических наук Ю. Н. Воронов и кандидат исторических наук В. Логинов. Смело можно утверждать, что они не только ни в чём не уступали, но порой даже превосходили своих абхазских коллег, всемерно стараясь стереть исторические следы грузин на территории современной Абхазии. В этом плане особо следует отметить «заслуги» Ю. Воронова.

Наша общественность достаточно хорошо осведомлена об антигрузинских публикациях Ю. Воронова. Его активность в этом направлении началась ещё во второй половине 70-х годов, когда он без всякого основания, расположенные в Абхазии памятники грузинского христианского зодчества объявил достоянием абхазов. В дальнейшем, нападки Ю. Воронова на историю и культуру грузинского народа, постепенно приобрели систематический и более масштабный характер, хотя до последнего времени, они внешне, как бы оставались в рамках «академического суждения»; Однако, после того как учёный Воронов надел на себя и мантию «политического лидера», его деятельность на этом поприще приобрела качественно новый облик и всецело встала на службу политической конъюнктуры абхазского национал-сепаратистского движения.

Ярким свидетельством сказанного является т.н. «экспресс-очерк» Ю. Воронова «Абхазы – кто они?», выпущенный малым предприятием «Адырра» в 1992г. буквально перед бегством его автора в Гудауту.

Первое, и главное, что бросается в глаза при ознакомлении данной брошюры (всего из 30 страниц) – это совершенно беспардонное стремление автора поставить вверх ногами даже всю мировую историю, лишь бы не сказать реальную правду о совместно пройденном историческом пути грузин и aбxaзов на протяжении не одного тысячелетия. В этом опусе фактически невозможно найти место, где, хотя бы вскользь, было бы зафиксировано почти постоянное пребывание грузин и абхазов в едином историческом и культурно-политическом мире. Более того, автор всемерно старается вообще зачеркнуть какую-либо близость между этими, веками, жившими бок о бок народами. Наглядным свидетельством этого можно считать первую главу брошюры, в которой речь идет о роли и месте абхазского языка в семье современных языков мира.

По мнению Ю. Воронова, абхазский язык вместе с другими северокавказскими языками представляет собой своеобразный «реликт некогда обширной языковой общности, существовавшей… примерно 7 тысяч лет назад и охватывавшей весь Кавказ и обширные районы южнее». Интересно, что в этой «обширной языковой» среде новая «восходящая звезда» лингвистической науки не может найти место для картвельских языков, принадлежность которых к иберийско-кавказской семье, куда, как правило, наряду с картвельскими включают абхазо-адыгские, чечено-ингушские и дагестанские языки (и само существование этой семьи языков) признано им лишь плодом «активной пропаганды» советских учёных в 30-60-х годах XX века, ныне лишённого всякого научного обоснования. И это в то время, когда по утверждению Ю. Воронова, абхазо-адыгские языки, бог знает, с какими языками обнаруживают генетическое родство, начиная с нахо (чечено-ингушский)-дагестанских, с которыми они якобы составляют не иберо-кавказскую, а «северокавказскую семью языков» и заканчивая мертвыми языками (хаттский, хуррито-урартский) Малой Азии.

Более того, достигнутые «в последнее время успехи лингвистической реконструкции» (особенно труды С. Старостина и др.) позволили ему ещё глубже заглянуть в историю абхазо-адыгов и установить «факт дальнего родства (по происхождению) между северокавказскими, сино-тибетским (китайский, тибетский, восточно-гималайский и др.) и енисейскими языками, на основе чего реконструирована сино-кавказская макросемья, включившая большинство неностратических языков старого света и выявляющая глубинное родство с индейскими (калифорнийские и др.) языками субамериканского континента.

Наш новоявленный лингвист и на этом не останавливается и свои языковедческие изыскания завершает выявлением языковых контактов (через западночадские языки) между нахо-дагестанскими «языками» и «с афразийской макросемьей», выводящей нас к эпохе расообразования и моменту проникновения Хомо Сапиенс с африканской прародины на Ближний Восток (около 30 тыс. лет назад), откуда пошло его расселение в Европу, на Кавказ и в Восточную Азию».

Для подтверждения гипотезы о дальнем родстве абхаз-адыгов с чёрным населением Африки Ю. Воронов не довольствуется одной лишь «лингвистической реконструкцией» и дополнительно привлекает археологический материал из Холодного грота (центральная Абхазия). Антропологические материалы этого памятника по догадкам Ю. Воронова ясно свидетельствуют о том, что местное население ещё в ту эпоху (14-13 тысячелетия, до н.э.) «характеризовалось… выраженными негроидными чертами».

Конечно, нет никакого смысла, тем паче неспециалисту, вступать в cпop с человеком, делавшим столь «выдающиеся» открытия, в области языкознания, но чрезвычайно трудно уйти от элементарного, даже для несведущего в лингвистике простого смертного, вопроса – насколько научно говорить о генетических и негенетических контактах абхазского языка с почти со всеми живыми и мёртвыми языками мира, начиная с северокавказских языков, заканчивая языками африканских негров и ни слова не замолвить о родстве абхазского языка с картвельскими языками?

Если Ю. Воронов действительно серьёзно думает о том, что абхазов лингвистически и антропологически, в самом деле, больше связывает с негроидами Африки, нежели с картвельским населением Кавказа, то, что поделаешь, как говорится – это его воля. Можно с уверенностью сказать, что этим грузины абсолютно ничего не теряют, но интересно, что даёт такое родство абхазскому народу? Ну что нам до этого? Пусть об этом ломают голову те, кого так болезненно раздражает любое признание грузино-абхазского родства. А вообще перед тем, как завести речь об антропологическом сходстве предков современных абхазов с негроидами Африки, Ю. Воронову не помещало бы узнать мнение тех абхазов, которые носят такие исконно грузинские фамилии (а таковых, как известно, несколько десятков тысяч среди 90-тысячного абхазского населения), как: Гулия, Гургулия, Дамения, Гварамия, Кварацхелия, Дзидзария и т.д. и уж потом заявить на весь мир об их африканских корнях. Хотя сегодня у некоторых представителей вышеназванных фамилий так помутился разум, что едва ли они откажутся от обнаруженных так спешно для них Ю. Вороновым, новых родственников. Так им и надо. Когда с человеком происходит не что иное, как паралич памяти, и он напрочь забывает о своих настоящих корнях, более того становится врагом своих соплеменников, он и не достоин лучшей участи.

Что же касается грузино-абхазского антропологического сходства, то это в науке общепризнанная истина, и Ю. Воронову перед тем, как побывать в Центральной Африке (допустим в той же Республике Чад) и выяснить факт родства между абхазами и тамошними неграми, следовало осчастливить нас хотя бы простой констатацией грузино-абхазского антропологического родства.

Ю. Воронов отдельную главу посвящает вопросу об этногенезе абхазов. Стараясь любыми средствами обосновать тезис об аборигенстве абхазов (и только их) на Западном Кавказе, он тенденциозно освещает имеющуюся в науке теорию о происходящих в регионе за последние 5 тысяч лет миграционных процессах. По его мнению, прародиной абхазов являлась территория Колхиды и северо-восточные районы Малой Азии, а прародину же картвельских племён следует искать «вне пределов Западного Закавказья в северо-восточных областях Малой Азии, откуда в рассматриваемый регион с начала переместились… сваны, а в начале I тысячелетия до н.э…и занны, оттеснившие «праабхазов к северу». Одновременно Ю. Воронов, без всякой аргументации, безапелляционно заявляет, что на рубеже II и I тысячелетий до н.э. имело место переселение «прямых языковых предков адыгов» с Колхиды «на северные склоны Западного Кавказа» и с этим связывает «широкую культурную экспансию», шедшую из Колхиды по Черноморскому побережью… на северные склоны Центрального и Западного Кавказа», достигшие своего апогея в IX-VII веках до н.э., что, по разъяснению Ю. Воронова выразилось в возникновении т.н. «колхидско-кобанской металлургической провинции».

Таким образом, как говорится, одним росчерком пера Ю. Воронов отнял у грузин т.н. «Колхидскую культуру», создателями которой, по общему признанию учёных считаются наши прославленные предки – колхи, а также некоторые другие картвельские племена (макроны, сасперы, тибарены и др.). Главное для соответствующего научного обоснования этого весьма далеко идущего вывода наш «всезнающий» археолог особо не печётся. Он довольствуется общим заявлением о том, что заннские племена проникли в Колхиду всего лишь с начала I тысячелетия до н. э. (возникновение же «Колхидской культуры предполагают, как минимум, с XIVв. до н.э.), а сваны, появившиеся, по мнению Ю. Воронова в этик краях несколько раньше, ничего не имели общего с металлургией и земледелием. Т. е. получается, что творцами «Колхидской культуры» были не колхи-грузины, а абхазы, которые и переправили эту культуру на Северный Кавказ вместе с отправляющимися туда адыгами.

Следует особо отметить, что при описании этнической карты Западного Кавказа Ю. Воронов практически ни разу не упоминает «колхов» и живущих здесь (по его мнению, только лишь с начала I тысячелетия до н.э.) западногрузинских племён называет «заннами». И это совершенно не случайно. Как известно, в то время (I тысячелетие до н.э.) существовала чётко очерченная письменная традиция о проживающих на территории Западной Грузии колхских племенах, которых более поздние греко-византийские авторы почему-то однозначно отождествляли с лазско-грузинским этническим миром, а не абхаз-адыгами. Конечно, «глубоко мыслящему» учёному, который не забывает о тех единичных сведениях (не ранее I-IIвв. н.э.) об «абазг-апсилах», следовало бы вспомнить самое распространённое в тогдашнем цивилизованном мире название западных грузин – «колхи», однако, в этом случае, ему наверняка, пришлось бы «раскрыть скобки» и дать разъяснение, почему древние греки якобы «создателей» «Колхидской культуры» – абхаз-адыгов называли колхами», а не «абазг-апсилами».

 Вместе с тем, мы позволим себе, Ю. Воронову, как учёному-археологу, напомнить об одной – азбучной в археологической науке – истине: смена одного этноса другим, захват его территории и длительное обитание на нём, как правило, сопровождается определёнными, а порой даже (если эти племена совершенно далеки друг от друга в этнокультурном отношении) значительными изменениями в хозяйственно-культурной жизни региона. T.е если колхи-картвелы появились на территории Западной Грузии только в I тысячелетии до н.э., а до этого здесь проживали совершенно чуждые им (возможно потомки каких-то африканских негров) абхазо-адыгские племена, то такое довольно резкое изменение этнического состава, обязательно должно было бы найти соответствующее отражение в материальной культуре. Более того, за этим должен был последовать даже определённый срыв в общей развитии хозяйственно-культурной жизни 3ападной Грузии. Насколько нам известно, пока ещё ни один археолог не сумел обнаружить какие-нибудь отклонения в общей схеме хозяйственно-культурного развития исторической Колхиды хотя бы с XXII-XX вв. до н.э. Поэтому, прежде чем категорически утверждать первоначальное проживание абхазов на территория Колхиды, Ю. Воронову следовало бы найти должное объяснение этому факту и затем уж громогласно заявлять о древнейших корнях абхаз-адыгов на всём Западном Кавказе.

He менее тенденциозно и искажённо освещено историческое прошлое Абхазии в третьей главе брошюры с довольно многозначительным и несколько философским заглавием: «История абхазов – узкотерриториальное и общечеловеческое». В этой части, автор старается показать общую картину взаимоотношений абхазов с внешним миром. По наблюдениям Ю. Воронова, абхазы на протяжении всей своей истории имели самые тесные контакты почти со всеми основными центрами мировой цивилизации. По его утверждению, Западный Кавказ (со своим абхазо-адыгским населением) в бронзовом веке представлял собой глубокую периферию малоазийского варианта ближневосточной культурной общности, а «в раннежелезную эпоху помимо влияния из Малой Азии решающую роль в сложении местной (т. е. абхазской – З.П.) материальной культуры сыграло государство Урарту. Интересно, почему урартские клинописные надписи, сохранившие достаточно разнообразный материал о «Колха-Кулхе», территория, которой как раз и охватывала юго-западные районы Закавказья, ничего не знают о каких-либо абхазских племенах, якобы населяющих данный регион?

С VIIIв. до н.э., по мнению Ю. Воронова, Западный Кавказ попадает под «воздействие… Эгейского мира», а к III веку до н.э. уже «весь быт местного населения (здесь уже не совсем ясно, местное население какого региона Западного Кавказа, или собственно территории современной Абхазии, имеет в виду наш автор), в том числе и горных долин, был «пропитан элементами греческой культуры». В VI-VIII же веках н.э. для Абхазии «особое значение приобрели транскавказские перевальные дороги, благодаря которым через территорию Абхазии прошли ответвления Великого шёлкового пути, связывавшего Средиземноморье с Индией и Китаем». Через этот путь, – отмечает Ю. Воронов, – Абхазия была связана с десятками центров» Европы и Азии и Африки. Эти же «перевальные дороги, – по его словам, – сыграли важную рать в становлении раннефеодального Абхазского царства, последующая история которого была связана с Византией, стимулировавшей его расцвет в X веке и оказывавшей воздействие на жизнь в крае до самого своего заката в XV веке».

XIV-XVII века, – пишет далее Ю. Воронов, – «характеризуются в истории края возрождением и углублением средиземноморских связей», в чём «особую роль… сыграли фактории Генуи на побережье Абхазии, оставившие глубокий след в местной экономике, политической истории и культуре. Эта, как говорится, почти идиллическая картина политической и культурно-экономической жизни края, которую рисует Ю. Воронов, не меняется даже после утверждения здесь Турции, «использовавшей Абхазию в качестве главного плацдарма в завоевании Западного Кавказа». В это время (с конца XV-XVIIIвв.) в Абхазии «широкое распространение… получают огнестрельное оружие, характерные кавказские кинжалы, определённого покроя одежда (черкеска, башлык и др.), курительные трубки, складывается самобытная абхазская кухня (можно подумать», что у абхазов до прихода турков не было своей «самобытной кухни»). Весь этот экскурс завершается констатацией того, как с 1810 года в Абхазии интенсивно пошёл «процесс европеизации через посредство, главным образом, России». Вот таково, в основном, представление Ю. Воронова о пути, пройденном абхазским народом.

Как видим, в данном экскурсе нашлось место для всех, начиная с урартцев и древних греков, кончая генуэзцами, турками и русскими, и, что самое главное, каждый из этих народов, оказывается, вносил только лишь позитивный вклад в жизнь абхазцев. В этом, своего рода, «почётном» списке не видно только Грузии и грузин. Будто их вообще не было. За все это время Ю. Воронов лишь однажды и то с явным подтекстом, упоминает о взаимоотношениях абхазов с грузинским миром: «С конца XI и до середины XIII века, – пишет он, – Абхазское воеводство на автономных началах входило в состав «Царства абхазов и картвелов», а позднее частично («Верхняя Абхазия») было аннексировано соседившей с ним с востока Мегрелией». Наш «беспристрастный» летописец этим предложением исчерпал почти двухтысячную совместную историю грузин и абхазов.

В этой «премудрости» Ю. Воронова немало спорного, если не больше, однако, на этот раз, ограничимся лишь отдельными, общего характера, замечаниями. Прежде всего, считаем необходимым заявить: любое суждение о существовании какого-либо абхазского этнополитического и культурного мира на территории Колхиды до I-IIвв. н.э. лишено всякого основания. Это своего рода повторение известной «теории» профессора Г. Турчанинова – большого любителя   сенсации, по которой предки абхазов не только просто населяли территорию Колхиды, но, вообще, были единственными хозяевами т.н. «Колхидской культуры» и Колхидского царства эпохи Аиетидов со своей древнейшей письменностью т. н. «Майкопской плиты» (следует отметить, что в своё время, этот «научный бред Г. Турчанинова, получил достойный ответ со стороны самих российских же учёных).

На самом деле, начиная с конца II тысячелетия (если не раньше), как уже отмечалось выше, существует достаточно богатая письменная традиция (ассирийско-урартское – «килхи», «колхи»-«кулха», древнегреческий цикл об аргонавтах и т.д.), по которой Западную Грузию, в том числе и территорию современной Абхазии, в основном, населяли картвельские племена. В первую очередь, это «колхи» (Псевдо-Скилакс Кариандский – IVв. до н.э.). Помимо собственно «колхов», в северной части Восточного Причерноморья зафиксированы «кораксы, которые, по указании древнегреческого автора VIв. до н.э. Гекатея Милетского также были колхским пламенем. В сочинениях античных авторов отдельно фигурируют «сваны» (Страбон, Плиний и др.), «свано-колхи» (Страбон, Птолемей), а также «саниги» и «гениохи», которых большая часть ученых (И. А. Орбели, Н. Я. Марр, С. Н. Джанашиа, Г. А. Меликишвили и др.) совершенно обоснованно причисляют к картвельскому этническому миру. Возникает вопрос: если предки абхазов – «абазг»-«апсилы» и до I-IIвв. проживали на территории современной Абхазии, почему же тогда именно о них (а не, например, о «сванах») ничего не знают владевшие достаточно обширной информацией о племенах Восточного Причерноморья древнегреческие авторы? Разве тот факт, что Диоскурия – Себастополис – нынешний Сухуми известен в древнегрузинской исторической традиции сванским названием «Цхуми», не есть подтверждение сообщения Страбона о расселении (до Iв. н.э.) в этом регионе сванских племён? Пусть читатель сам поразмыслит о том, насколько честно (не говоря уж о научности) закрывать на все глаза и нагло утверждать первоначальное проживание абхазов в окрестностях Цхуми-Диоскурии.

Нас также интересует: именно в каких абхазских памятниках обнаружил Ю. Воронов так отчётливо «решающую роль» урартской цивилизации «в сложении местной (т.е. абхазской – З.П.) материальной культуры.»? Или каким образом он, вообще, сумел определить абхазское происхождение тех или иных памятников, якобы подвергшихся урартскому влиянию? Разве не кто-либо другой, а сам достопочтенный Ю. Воронов не утверждает, что «увязка естественных древних региональных особенностей с конкретным современным этносом, получившая широкое распространение в условиях отечественной национально-административной государственной системы, привели к тому, что предметы и сооруженения стали использоваться для обоснования прав представителей той или иной национальности на власть над данной территорией…» и что «большинство произведений человеческих рук является плодом многообразных попыток и взаимодействий разноязычных индивидуумов и коллективов»?

В брошюре Ю. Воронова не менее произвольно и тенденциозно освещены вопросы возникновения и дальнейшего развития Царства «абхазов». Считая данную политическую единицу, бесспорно, абхазским национальным государственным образованием, Ю. Воронов ни слова не говорит об этнополитической и культурной направленности данного государства. Вместе с тем, он особо подчёркивает политическое и культурное влияние Византийской империи на Абхазию не только в VIII-Xвв., но и вплоть до XVв. Это, ни больше, ни меньше, абсурд и полнейшее незнание процесса формирования Царства «абхазов», так как появление в конце VIIIв. в Западной Грузии, на месте развалившегося Эгриси-Лазики, нового государства, именуемого Царством «абхазов», было результатом не политического влияния Византии на Абхазию, как раз наоборот, оно было прямым следствием конфронтации правителей Абхазии с империей.

Даже совершенно беглое знакомство с соответствующими письменными источниками достаточно для того, чтобы убедиться в антивизантийской политической направленности Царства «Леонидов» на протяжения IX-Xвв., когда они (т. е. преемники Леона II-го) всемерно добивались, и, главное довольно успешно, окончательного освобождения от политических и идеологических оков Константинополя. Выражением этой политики «Леонидов» стало упразднение греческих епархий Западной Грузии и создание взамен их новых грузинских (а не абхазских) церковных центров. Эта борьба, как известно, завершилась полной победой царей «абхазов» уже к началу Xв. и с этого времени вся Западная Грузия, в том числе, конечно, и территория современной Абхазии, оказалась под юрисдикцией общегрузинской автокефальной церкви, что практически документальное подтверждение получило в известной формуле выдающегося писателя X века Гиоргия Мерчуле: «Грузией (в оригинале «Картли» – З.П.) считается обширная страна, именно вся та, в которой церковную службу совершают и все молитвы творят на грузинском языке».

Пора Ю. Воронову и его «братьям» из Верховного Совета Абхазии выбросить из головы всякие иллюзии и как-нибудь осознать, что Царство «абхазов» никогда не было абхазским национальным государством. Оно с самого начала являлось грузинской политической единицей, со своей грузинской территорией, грузинским населением (абхазами было населено, в лучшем случае, из 8 всего 2 – Цхумское и Абхазское – эриставства), грузинским государственным языком, грузинской столицей в г. Кутаиси (в центре Западной Грузии), и что самое главное с общегрузинской государственно-политической идеологией и направленностью.

Если Леон II и его преемники стремились создать собственное абхазское национальное государство (а в этом вряд ли кто-нибудь мог им помешать, во всяком случае, в пределах Абазгии и Апсилии), то тогда они позаботились бы не о замене греческой церкви грузинской, а попытались бы создать все условия для дальнейшего развития абхазского языка, его превращения в письменный язык и возложения на него функции языка государственного делопроизводства и церковного богослужения. Но, как видим, этого не произошло и всё потому, что для Леонидов (если даже они по своему происхождению действительно и были абхазами) ещё тогда (к концу VIII – началу IXвв.) грузинский культурно-политический мир был своим, родным, и они свою деятельность не представляли вне этого мира. Следует отметить, что грузинская историческая традиция (Джуаншер Джуаншериани) совершенно чётко зафиксировала время и условия (I пол. VIIIв.) вступления абхазских политических деятелей, в частности, Леона I-го, в общегрузинский культурно-полититеский мир.

Одним словом, грузинское содержание Царства «абхазов» настолько очевидно, что в этом могут усомниться только заболевшие национал-шовинизмом и сепаратизмом горе-историки. Остаётся только сожалеть, что большая часть сегодняшних абхазов слепо верит именно этим горе-историкам и политикам, а не такому крупному учёному, каким был по-настоящему основоположник научного изучения истории абхазского народа, один из ярких представителей грузинской исторической школы Зураб Анчабадзе, который в своих частых беседах с коллегами нередко называл Царство «абхазов» – «колыбелью единой грузинской государственности».

Действительно, в конце X (а не XI, как ошибочно пишет Ю. Воронов) века, со вступления на «абхазский» царский престол Баграта III-го Багратиони – внука (сына дочери) и прямого наследника известного царя «абхазов» Гиоргия II-го «Леонида» (922-957гг.), начался заключительный этап формирования единого общегрузинского государства, который завершился в I четверти XIIв., в эпоху царствования Давида IV-го Строителя. Абхазы не имели в этом государстве никакой автономии. Те эриставства – Абхазское и Цхумское, которые были населены абхазами, ничем не отличались от других административных единиц Грузинского царства. Единственной привилегией, за которую всегда боролись истинные абхазы, в это время, была неустанная забота за приумножение могущества единой Грузии, и в этом благородном деянии они действительно старались быть первыми.

Вопреки желанию Ю. Воронова, абхазы и после XIII века оставались в системе Грузинской государственности. Не из грузинских, а из иноязычных (восточных и европейских) письменных источников, coвершенно чётко видно, что в XIII-XIVвв. Сухуми был грузинским городом, где в 1330г. сидел «Севастопольский католический епископ Нижней Иберии». В это время в Сухуми действительно был монетный двор, но там чеканил монеты не кто-нибудь другой, а правитель Сабедиано (Мегрелии) Вамек Дадиани (1384-1396гг.).

Кроме того, в итальянских картах, составленных в 1480 и 1497 годах у устья реки Келасури зафиксировано «Порто Менгрело», а по турецким материалам XVIв. «страна Дадяана простиралась «за Гурией до Сухуми», за которым лежали «абхазские области». Так, что заявление Ю. Воронова о том, что после XIIIв. Мегрельское княжество якобы осуществило аннексию (надо полагать, до этого «независимой» или «автономной) Абхазии, выглядит, мягко говоря, смехотворным. На самом деле, в XVIв. (да и раньше) действительно имело место противостояние между феодальным родом Дадиани – правителями Мегрелии и феодальным родом Шарвашидзе – владетельными князьями Абхазии. Но это было обычной феодальной междоусобицей, а не «войной», одного «суверенного государства» против другого «суверенного государства», как этого хочет наш «глубоко осведомленный» хронограф, так рьяно ищущий доказательств существования мифического Абхазского «суверенного государства» на протяжении, ни больше, ни меньше, всего средневековья.

Со всей ответственностью следует заявить, что Абхазское княжество по главе с феодальным домом Шарвашидзе, культурно-политически было таким же грузинским политическим образованием, какими являлись Одишское княжество, возглавляемое феодальным родом Дадиани и Гурийское княжество, возглавляемое князьями Гуриели. Разница лишь в том, что, начиная примерно со II пол. XVIIв. в Абхазии, с одной стороны, вновь усилился натиск с Северного Кавказа т.н. «горской стихии», а с другой, она оказалась под сильным политическим влиянием Оттоманской империи. Эти обстоятельства дали определённую трещину в грузино-абхазское историческое  единство. Следствием этого, своего рода, отчуждения было то, что новоявленные «апсуа-абхазы», для которых, естественно, совершенно безразлична была здешняя грузинская христианская цивилизация, по словам находившегося в то время (70-ые годы XVIIв.) в Западной Грузии Иерусалимского патриарха Досифея «опустошили Мокви, Зугдиди и всю страну от Диоскурии до Гиппиуса (Цхенисцкали).

Конечно, после прочтения этих слов не трудно догадаться, кто являлся настоящим хозяином той «Верхней Абхазии», и кто пекся об её благополучии, аннексию которой так настойчиво приписывает мегрельским князьям Ю. Воронов.

Крайне тенденциозно освещает Ю. Воронов и религиозную жизнь абхазов. В этом плане особенно грешит он при рассмотрении вопросов функционирования христианской церкви в Абхазии. В частности, Ю. Воронов ошибочно считает, что Абхазия в течение Xв. находилась под юрисдикцией Константинопольской патриархии. В историографии (Н. А. Бердзенишвили, П. И. Ингороква, С. Г. Каухчишвили, З. В. Анчабадзе, М. Д. Лордкипанидзе и др.) уже давно установлено, что Западная Грузия, в том числе и территория современной Абхазии в церковном отношении стала независимой от Константинополя, если не раньше, не позднее начала Xв. уж точно.

Ю. Вopoнов проявляет абсолютное незнание вопроса, когда пишет о том, что в XIв. будто бы имело место оккупация Абхазии (на этот раз, по-видимому, не всей Западной Грузии в целом, а территории только современной Абхазии) Византией, в результате чего «Абхазская церковь» и в это время продолжала оставаться в административном подчинении Византии. В XI веке никакой оккупация Абхазии Византийской империей не было и человек, который считает себя крупнейшим авторитетом в области древней и средневековой истории Абхазии просто обязан это знать. На самом деле, в 30-е годы XI столетия сын второго царя объединённой Грузии Гиоргия I-го (1014-1027) сводный брат Баграта IV-го (1027-1072) царевич Деметре, сбежавший в Константинополь передал императору не всю Абхазию, а всего лишь свою резиденцию – Анакопию, которая находилась в руках византийцев до середины 70-ых годов XI века, когда Гиорги II (1072-1089) – отец Давида IV-го Строителя вернул её грузинскому государству. Вот и вся «оккупация Абхазии».

Также не выдерживает никакой критики утверждение Ю. Воронова о том, что «местная (т.е. абхазская – З.П.) церковь зависела (и то предположительно) от восточно-грузинского (Мцхетского) католикосата» лишь после XI века, а «с середины XIII по XVII век абхазский католикосат сохранял независимость, поддерживая тесные церковные связи с Картлией, Византией, Малой Азией, Сирией и Палестиной». Одним словом, если верить «авторитетным суждениям» Ю. Воронова, в Абхазии, практически, нет никаких следов грузинского христианства и всё, что связано с христианством, в целом, продукт чисто абхазского этнокультурного мира. Вот это и есть, ни больше, ни меньше, сплошной вымысел и полная фальсификация истории, так как абхазской национальной христианской церкви, как таковой, никогда не было, т.н. Абхазский Католикосат – это, просто-напросто, западногрузинская (а не абхазская национальная) церковная организация.

Мы, конечно, не можем требовать от Ю. Воронова доскональное знание всех письменных материалов (он все-таки, в большей степени археолог), связанных с деятельностью «Абхазского» католикосата, но перед тем, как громогласно заявлять о «независимости» «абхазской» церкви от грузинской, ему не помешало хотя бы бегло ознакомиться с двумя наиболее важнейшими документами, освещающими разные стороны функционирования т.н. «Абхазского» Католикосата. Это «Большой ядгар Абхазского Католикосата» или «Бичвинтский (Пицундский) ядгар» и «Большой ядгар крестьян Абхазского Католикосата».

Первый документ создавался в XVI-XVIIвв. В основу древнейшей части этого памятника, которая составлена на рубеже XVI-XVIIвв., лег написанный (1537-1565гг.) для Бичвинты (Пицунды) по заказу известного имеретинского царя Баграта III-го, ядгар, а вторая часть «Бичвинтского ядгара» представляет собой сборник жалованных грамот царей, католикосов, владетельных князей XVII-XVIIIвв. Второй же документ «Большой ядгар крестьян Абхазского Католикосата» составлен по заказу «абхазского» католикоса Малакии Гуриели (сына Гурийского владетельного князя Гиоргия Гуриели) в 1622г. В нём дан список крестьянских дворов, принадлежавших «Абхазскому» Католикосату в пределах Имерети, Гурии и Мегрелии с перечнем их обязанностей.

Интересно, каким образом, церковная организация, имеющая подобного рода основополагающие юридические документы, может представлять негрузинский – абхазский этнокультурный мир. А может быть, Ю. Воронов назовёт какой-нибудь другой юридический, вообще любой письменный памятник, составленный в церквях и монастырях «Абхазского» Католикосата, ещё и на абхазском языке и свидетельствующий об абхазском национальном характере этой церковной организации?

Конечно, ни наш «всемогущий» «историк-аналитик», ни никто другой не в состоянии найти нечто подобное, так как расположенные на территории современной Абхазии все большие и малые церкви-монастыри, будь это Пицунда, Мокви, Бедия и др. являются такими же грузинскими церковными центрами, какими были Гелати, Чкондиди и Шио-Мгвиме. Опровергать это вряд ли может элементарно здравомыслящий человек. Но именно, что здравомыслящий, а Ю. Воронов же давно заболел, думаем уже неизлечимой болезнью, название которой антигрузинский психоз и трудно поверить, что он когда-нибудь поймёт эту азбучную истину.

Настоящий парад невежества продемонстрирован Ю. Вороновым в той части своей брошюры, которая имеет несколько высокопарное и не менее странное название: «Абхазы-кровные родственники всех народов земли». В этом разделе наш «гений» исторической мысли предпринял попытку проследить за генетическим развитием абхазов. В этом плане, Ю. Воронов, как бы проявляет некоторое «новаторство» в современной исторической науке, так как, оказывается, до него об этом «факторе» (генетике человека) «политики и находящиеся у них на содержании историки» почему-то умалчивали. Спрашивается, что потеряли Абхазия и абхазы в результате подобного молчания историков? В первую очередь, это, конечно, то, что до сегодняшнего дня не был установлен такой важный для истории абхазов факт, как генетические связи абхазов с негроидами далёкой Африки, а также носителями сино-тибетской языковой общности – монголоидами. Прямо хочется кричать «Ох, уж эти политики».

Ю. Воронов также очень озабочен тем, что до него никто не обратил внимания на генетическое родство абхазов с древними греками. По его утверждению в Гиеносе (совр. Очамчире), основанном более 2500 лет назад на абхазском побережье милетцами, в домах первых переселенцев была найдена местная утварь, принесённая в дома греков их жёнами, которых охотно брали колонисты в аборигенной (т.е. абхазской) среде» (курсив наш – З.П.). Позже, в эллинистическую эпоху (кон. IV-Iвв. до н.э.), по мнению Ю. Воронова, «греко-абхазские брачные связи нарастали». Прямо диву даешься: из каких архивов ЗАГСА определил наш «знаток» семейно-брачных отношений амплитуду нарастания-сокращения греко-абхазских браков? Или почему он думает, что греки среди местного населения должны были искать одних невест? Как знать, может быть не меньшей популярностью пользовались местные рыцари? Почему они не могли жениться на прекрасных гречанках из Эллады и этим самым ещё более скрепить генетические связи с потомками славного Геракла и Аполлона?

Так что в этом плане, в науке ещё много неясного, не говоря уж о том, насколько научно так безоговорочно объявлять абхазов единственными аборигенами данного края в указанный период. Вместе с тем, нам от души хочется пожелать успехов Ю. Воронову в дальнейшей разработке проблемы греко-абхазских брачных отношений, раз он так близко принял к сердцу данную тему. Одновременно, мы считаем нелишним, обратить внимание уважаемого коллеги на «актуальность» выяснения вопроса о том, как часто переселялись абхазские юноши в дома своих греческих жён, ибо «местная утварь» и таким путём могла оказаться «в домах первых переселенцев» Гиеноса и других греческих колоний.

То же самое можно сказать и о кровном родстве с римлянами, фундамент которому, по мнению Ю. Воронова, был заложен в I-III веках н. э. «в ходе широких политических и культурных контактов с Римом». В IV-V веках, по догадкам Ю. Воронова «при римско-византийских крепостях (Севастополь, Питиунт и др.) возводились пригороды-канабы, в которых обитали солдаты-отставники со своими семьями, в составе которых, несомненно, было немало представителей местного (конечно, лишь абхазского – З.П.) населения». Здесь, видно, «важнейшие» сводки о семейном положении римско-итальянских солдат-отставников в Абхазии наш «зоркий» осведомитель получил непосредственно от соответствующих секретных служб Римской (или Византийской) империи, так как известный византийский историк VIв. Прокопий Кесарийский, на которого вроде бы он опирается, о таких подробностях ничего не сообщает.

В формировании абхазского генетического типа опредёленный вклад, оказывается, внесли аланы-осетины, присутствие которых в Абхазии, по словам Ю. Boронова, «документировано источниками с I-II веков н.э., а археологически – с IV-VI веков». Не отставали от них и персы, которые на короткое время (по мнению известного абхазского историка Г. А. Амичба, всего лишь в течение лета 550 года) овладели Цебельдинской крепостью (в это время – 542-562гг., как известно, между Византией и Ираном шла т.н. «Большая война в Эгриси» – З.П.). Об этом, по «остроумной» догадке Ю. Воронова, якобы свидетельствует «соответствующая акция» персов «в отношении представительницы апсилийской знати» (т. е. просто-напросто изнасилование персидским военачальником жены начальника цебельдинской крепости – родом апсилийки – З.П.), которая обернулась гибелью иранского гарнизона Цибилиума в 550г. н.э.».

То, что подобное насилие со стороны персидского военачальника над «представительницей апсилийской знати», о котором сообщает Прокопий Кесарийский, вызвало определённые военно-политические осложнения , это совершенно понятно. Однако, уму непостижимо, каким образом эта «единичная акция», от которой, Бог знает пошли или нет потомки, могла оказать влияние на дальнейшее формирование абхазского генотипа? Воистину, у человеческой фантазии нет предела.

На протяжении последних двух тысячелетий, отмечает Ю. Воронов, в Абхазии проживали: евреи, немцы, армяне, арабы, хазары, тюрки, славяне, монголы, итальянцы и даже китайцы, которые имели тесные контакты (в том числе, надо полагать, и брачные) с местным населением. Из них славяне, например, оказывается, попали в Абхазию уже в середине VIв., а в эпоху «соседства Тмутараканского и Абхазского государств», т.е. IX-Xвв. «пути и кровь русских и абхазов» вообще «тесно переплетались». Особенно большой размах абхазо-русские связи по мнению Ю. Воронова получили в XIX-XX веках, «выразительным примером» чего он считает тот факт, что уже «через 27 лет после присоединения Абхазии к России только в одном горном абхазском селе Цебельда обитало свыше 120 беглых русских солдат, женатых на абхазках и осваивающих абхазский язык.

А где же грузины? Спросит наверняка читатель. Ю. Воронов, явно чувствуя, что на этот раз ему не удастся начисто обойти вопрос «о грузинском присутствии» в Абхазии, делает некоторое одолжение по отношению к нашим предкам и даёт кое-какую информацию в этом плане, сводя при этом несведущего читателя в полное заблуждение. Например, он совершенно, не утруждая себя соответствующей аргументацией, голословно утверждает, что лазы – «предки современных мегрелов» появились «вo внутренних районах Абхазии лишь в VIв. н.э.) т.е. почти в то вpeмя, когда, по Вороновской версии, славяне уже были достаточно освоившимися в этих краях. С этими лаз-мегрелами абхазы, оказывается, почему-то имели только «матримониальные (это «направление», по-видимому «родное» для Ю. Воронова, так как он известен миру не по отцовской линии, а по материнской) взаимоотношения… особенно в контактной зоне по Ингуру».

Продолжая далее «исследование» мегрело-абхазских брачных связей, Ю. Воронов пишет: «Инфильтрация мегрелов в юго-восточные области Абхазии должна была усилиться с конца X века», с учреждения Бедийской епархии, распространившей свою власть «и по левобережью Ингура». В конце же XIII – начале XIVв., когда, по словам нашего автора, «Мегрелия аннексировала восточные области Абхазского (Цхумского воеводства) до Анакопии… в результате ассимиляционных процессов на территориях («Верхняя Абхазия»), перемещения крестьян в результате церковных дарений и бесконечных войн, абхазы и мегрелы в генетическом смысле сблизились достаточно тесно». Что же касается картвелов-грузин, а также сванов, то контакты с ними (по предположению Ю. Воронова, лишь с VIIIв. н.э.), хотя были «результативными», но «не столь интенсивными».

Ну что ж, как говорится, и на этом спасибо. Жаль, однако «суанов» или «суано-колхов» Страбона, «непрестанные труды» которых в Диоскурии и её окрестностях на этом «поприще» так и остались не замеченными сo стороны нашего весьма «любознательного наблюдателя». А это как никак почти одно тысячелетие, если не больше. Или как нам смотреть в глаза «колхов» Гекатея Милетского и Скилакса Кариандского? Ведь они для нас также плоть от плоти. Где же нам искать их с абхазами «контактные зоны»?

«Острый глаз» Ю. Воронова не обошёл стороной и династические браки. Правда, нам не совсем ясно, в каких письменных источниках зафиксировал он среди жён и матерей «местных (т. е. абхазских – З.П.) царей и князей» – представительниц греков, армян, осетин, кипчаков-половцев. Мы, конечно, допускаем, что кто-нибудь из абхазских князей действительно был женат на представительницах вышеперечисленных народов (в этом, безусловно, нет ничего удивительного), но вот беда: в источниках, к сожалению, нет какой-либо информации о подобных брачных связях.

Нет, отдельные цари «абхазов» действительно брали в жёны византийских, армянских, осетинских, половецких принцесс, однако, этими царями «абхазов» были известные грузинские монархи: Гиорги I, Баграт IV, Давид IV Строитель, Гиорги III и пр. Если Ю. Воронов имеет в виду сведения об их династических браках (и, скорее всего, это так) то тогда почему он не включил в этот «список» – монголов? Ведь известно же, Давид-Улу – сын Лаша-Гиоргия и внук царицы Тамар, который, кстати, несмотря на то, что в основном управлял Восточной Грузией, также назывался царём «абхазов» – был женат на монголке. Что же мешает использовать данный факт при изучении абхазо-монгольских генетических связей?

Вряд ли для нашего уважаемого «генетика» имело бы решающее значение то «маловажное» обстоятельство, что брачный союз Давида Улу с Джигдой-Хатунь оказался, как выразился бы сам Ю. Воронов, «безрезультативным» (т.е. у них не было детей) и, естественно, поэтому этот брак не мог повлиять на формирование «абхазского» генетического типа. В таком случае, женитьба Баграта IV-го на представительнице византийского императорского дома – царевне Елене, также была «бесплодной». Так что нет никакого основания говорить о «вкладе» абхазо-греческих династических брачных связей (другого факта женитьбы царя «абхазов» на греческой принцессе источники не знают) в деле «обогащения» благородной греческой кровью предков современных абхазов.

Фальсификаторский талант автора своего апогея достигает в заключительной части брошюры, которая озаглавлена так: «Абхазия – страна 2500-летней государственности». Свои суждения о генезисе государственности в Абхазии Ю. Воронов начинает свойственной ему очередной «теоретической болтовнёй». По его «гениальной догадке», государственность это система выживания, основанная на централизованном сосредоточении и распределении продуктов» (курсив наш – З.П.). Подоплёка этого вывода вполне очевидна: сегодняшним абхазам для того, чтобы выжить, обязательно нужно независимое национальное государство. Интересно, будет ли Ю. Воронов с таким же энтузиазмом заботиться о создании независимых национальных государств якутов, калмыков и многих других народов, входящих в состав Российской Федерации?

Далее Ю. Воронов отмечает, что государственность в Абхазии «была занесена… греками-милетцами», основавшими «здесь уже в начале VIв. до н.э. города-государства Диоскуриаду… Гиенос…». Именно с этого времени и начинает наш «выдающийся государствовед» отсчёт абхазской национальной государственности. Что же касается Колхидского царства VI-Iвв. до н.э., которая территориально охватывала и современную Абхазию, то это, по безапелляционному утверждению автора, оказывается, всего-навсего «исторический миф», конструируемый «учёными и политиками с конца 30-х годов текущего (XX-го – З.П.) столетия (эпоха Лаврентия Берия?). Прямо скажу, я не отношусь к тем историкам, которые, действительно, несколько преувеличивают уровень колхидской государственности и полагаю, что возникновение и окончательное оформление грузинской национальной государственности реально связано с восточно-грузинским государственным образованием – Картлийским (Иберийским) царством.

Однако это вовсе не означает, что в Колхиде не было никакой государственности. Наоборот, все существующие материалы, бесспорно, свидетельствуют, что хотя бы в VI-Iвв до н.э. (если не раньше – в эпоху аргонавтов) в Колхиде было государственное образование с ярко выражённой царской властью. Известно, что ряд античных авторов (Ксенофонт, Страбон, Плиний, Помпоний Мела и др.) совершенно чётко фиксируют существование в Колхиде местной колхской (а не абхазской) царской династии и подтверждают пребывание во главе государства потомков Аиета.

Если следовать логике Ю. Воронова, то получается, что богатейшая письменная традиция античных авторов о Колхидском царстве это миф и вымысел, а государственность никому не известных в ту пору абхазов – историческая реальность. То, что наш «друг» и «коллега» никак не может «уступить» Диоскурию и Гиенос колхам-грузинам, это, конечно, не секрет, но совершенно не понятно, каким же образом возможно, увязать возникновение этих греческих колоний с процессом генезиса (иначе абхазская государственность никак не будет 2500-летней давности) государственности абхазов, о которых в полном неведении (во всяком случае, до I-II вв. н.э.) весь древнегреческий мир? Если даже на миг представить, что эти суждения правильны и абхазы, благодаря греческому влиянию, действительно создали свою национальную государственность, то что же стряслось с колхами? Почему они не смогли воспользоваться таким же «благодетельным» влиянием пришельцев из Эллады (разве Фазис чем-нибудь уступал Диоскуриаде?) и не предприняли шаги для создания своего национального государства?

Абсолютно неверно и тенденциозно освещает автор вопросы возникновения Лазского (Эгрисского) царства, времени и условий вхождения в него абхазских этнополитических образований. По его утверждению Лазское царство, оказывается, было создано вceгo лишь в I половине VI в., в то время как в историографии (см. труды: С. Н. Джанашия, Г. А. Меликишвили, 3. В. Анчабадзе, Н. Ю. Ломоури, Д. Л. Мусхелишвили, Г. А. Амичба и др.), давным-давно, доподлинно установлено, что объединение вокруг Лазики всей Западной Грузии (в том числе территории современной Абхазии) было завершено уже к концу IV века н.э. Более того, некоторые исследователя (С. Н. Джанашия, Г. А. Меликишвили, 3. В. Анчабадзе, Г. A. Амичба) предполагают даже, что в первой половине VI в. возможно абазги, которые, по словам Прокопия Кесарийского, «издревле были подданными лазов», вовсе вышли из-под повиновения лазских царей. Ясно, что Ю. Воронова, как всегда, и на этот раз волнует? только одно как-нибудь не зафиксировать длительное пребывание грузин и абхазов в едином государстве, так как, в этом случае, установленная им 2500-летняя абхазская государственность явно не досчитает ещё нескольких веков.

Эту же цель преследует Ю. Воронов и при освещении вопросов возникновения Царства «абхазов». Поэтому в Вороновской версии этого процесса абсолютно игнорированы те грузинские мотивы, которые действительно обусловили создание единого западно-грузинского (а не абхазского) государства. Вот почему победу над арабами у стен Анакопийской крепости он всецело приписывает одним абхазам и слова не говорит об участии в этой битве грузин. Это и понятно. Если же Ю. Воронов скажет полную правду, то тогда читатели, безусловно, могут задуматься, почему встречавшими (у Анакопии) войско Мурвана-Кру грyзино-абхазскими отрядами командуют картлийские эрисмтавары Мир и Арчил, а «эристав абхазский Леон», выполнявший в это время специальное военное поручение, вообще не находился в крепости.

Что же касается 200-летнего периода «Абхазского» царства, который Ю. Воронов, конечно, безоговорочно причислил к 2500-летней абхазской национальной государственности, об этом уже отмечалось выше. Добавим, однако, ни акад. С. Н. Джанашия, и ни проф. З. В. Анчабадзе, что и говорить, истинные сыны Абхазии, которые уж точно никак не уступали Ю. Воронову в любви к родному краю, к абхазскому народу и если бы они имели на это основание, то никто бы не помешал им (а на это хватило научного и гражданского мужества и что самое главное компетентности) на весь мир объявить об абхазском (национальном) характере Царства «абхазов».

Из-за антигрузинского психоза у Ю. Воронова как видно, не только разум помутился, но и память парализовалась. Иначе, чем объяснить такой фактологический ляпсус, который он допустил при расшифровке генеалогического древа Баграта III-го. Наш «грамотей» сделав «открытие века», дочь царя «абхазов» Гиоргия II-го (922-957гг.) Гурандухт выдал замуж, ни больше, ни меньше, за своего же сына Баграта III-го. Ю. Воронов так увлечённо старается буквально по годам высчитать 2500-летнюю абхазскую государственность, что готов даже и XI-XII века, в этом плане, причислить в актив абхазам. И разве так важно, что для достижения этой цели Ю. Воронов довольствуется лишь одним общим, и главное, абсолютно неверным заявлением о том, что якобы в Грузии эпохи Баграта III-го, Давида IV-го и царицы Тамар «Собственно Абхазия представляла собой чётко выраженное автономное политическое образование».

Абхазское княжество как абхазское национальное государственное образование, оказывается, существовало и после XII века и история этого княжества (XIV-XVIIвв.), по словам Ю. Воронова, представляла собой летопись отчаянной борьбы его администрации и народа за сохранение независимости от Мегрельских и имеретинских владык, неоднократно терпевших здесь поражения и вставших перед необходимостью обращаться к картлийским царям… за помощью в подавлении абхазов». И «даже возведение.., в период 30-летней абхазо-мегрельской войны, – пишет далее Ю. Воронов (прямо диву даёшься, до этого никто не знал, что в I пол. XVIIв. почти одновременно происходили две тридцатилетние войны: одна – в центре Европы, в которой участвовали почти все ведущие европейские державы, и вторая – у нас, как говорится, под боком), Келасурской («Великой Абхазской») стены, предпринятое во второй четверти XVII века правителями Мегрелии с целю закрепить за собой «Верхнюю Абхазию», не смогло укротить абхазов взявших этот грозный рубеж штурмом (интересно, кто «снабдил» нашего «летописца» такой подробной информацией) и восстановивших на реке Ингури свою древнюю политическую границу».

Вот, с каким пафосом повествует о «многовековой борьбе» абхазов против «ненавистных грузинских завоевателей» наш «великий защитник» интересов абхазского народа. А это в то время, когда он ни одним словом не обмолвился о борьбе абхазов против настоящих завоевателей – турков-османов. По утверждению Ю. Воронова в XVI – начале XIXвв. Абхазия не просто находилась под гнётом Турции, а всего-навсего, здесь происходило «наращивание политических связей с Османской империей, правительство которой в целях расширения своего влияния на Кавказе, сделало ставку на Абхазию». Видите, какое слово нашёл – «наращивание». Не какое-нибудь – «завоевание» – «оккупация», а «наращивание». Что же, политическая коньюнктура нынешних сепаратистов требует именно такой оценки пребывания турков в Абхазии и от находившегося на службе этой коньюнктуры лакея (пусть даже русского, христианина) большего и не следует ожидать.

На фоне «грузино-абхазской традиционной вражды» и «противостояния», Ю. Воронов, конечно, не забывает о «прогрессивной» роли Российской империи в жизни абхазов: «строились города, дороги, электростанций, школы, библиотеки, больницы и театры, на основе русской графики сложилась абхазская письменность» и т.д. И все эти «блага» разве могут затмить те отдельные «мелкие неполадки», которые имели место в русско-абхазских отношениях на протяжении почти всего XIX столетия. Разве стоит упоминать, о такой «мелочи», какой была т.н. «священная война» («газават»), которую вместе со своими северокавказскими братьями вели против христианской России абхазские мусульмане, тысячами сражённые русским мечом. А может быть злопамятное махаджирство (насильственное выселение абхазов в Турцию) в результате чего, как известно, почти половина абхазского населения навсегда покинула родные места и переселилась в Турцию, была всего лишь бесплатной туристической экскурсией, в целях ознакомления с достопримечательностями Константинополя?

Вместе с том, Ю. Воронов не забывает об «оккупации» Абхазии войсками генерала Г. Мазниашвили, а затем и «аннулировании» Сталиным и Берия «независимости» абхазов, «приобретённой» в свое время благодаря IX Красной армией и отрядов «Киараза». И что самое главное, он не забывает о «массовых протестах абхазов» против грузинского «колониального режима», систематически ущемлявшем их национальное достоинство, требовавшем восстановления статуса 20-x годов и перевода Абхазии в состав Российской Федерации. Эта борьба абхазского народа, – пишет Ю. Воронов завершая свой пасквиль, – увенчалась тем, что «в марте 1992 года на референдуме о будущем Союза (читай коммунистической империи – З.П.) Абхазия высказалась за равноправное пребывание в его составе, а Грузия (ох, уж эти проклятые грузины – З.П.) проголосовала за распад».

Вот такое, в основном, содержание нового «историографического шедевра» Ю. Воронова. Читатель, конечно, вправе спросить: а стоит ли, как говорятся, так оперативно реагировать на каждое его «творение». На первый взгляд это может быть действительно лишнее, но если учесть оживлённый интерес общественности к историческому прошлому Грузии-Абхазии, думаем наше желание не оставлять без ответа эту очередную выходку зарвавшегося горе-историка и политика, оправдано. Тем более сегодня, когда стали совершенно очевидными трагические последствия этой вредительской, именно вредительской деятельности, которую так плодотворно вели на протяжении многих лет в ущерб Грузии и грузинского народа наши т.н. «коллеги-историки» и в авангарде которых всегда стоял новоявленный «гений» современной исторической мысли – Ю. Воронов.

И, наконец, вот ещё о чём. Название данной статьи «Парад невежества» – заимствовано у Ильи Чавчавадзе (правда, на русском языке не удалось найти более соответствующую форму, но в смысловом плане, в целом, думаем, что оно достаточно точно отражает его суть) и пусть простит нас бессмертная душа нашего великого предка, если мы не сумели сказать своё слово также остро, как это делал он сам.

აღნიშნული სტატია-გამოხმაურება დაიწერა ქართულად და პირველად გამოქვეყნდა 1992წ. მიწურულს აფხაზეთში დაწყებული სამხედრო დაპირისპირების ფონზე (იხ. ზ. პაპასქირი. „უმეცრობის ფართი-ფურთი“, ანუ ცნობილი ფალსიფიკატორის მორიგი გამოხდომა. _ გაზ. „აფხაზეთის ხმა“, 21.XI.1992, 26.XI.1992. სტატიის შემოკლებული ვარიანტი დაბეჭდა გაზ. „ლიტერატურულმა საქართველომაც“ (#25, 24.VI, #26. 1.VII, 1994). სტატია დაბეჭდილია აგრეთვე წიგნში: ზ. პაპასქირი. აფხაზეთი საქართველოა. თბ., 1998, გვ. 76-101). მოგვიანებით გამოქვეყნდა ამ სტატიის რუსული ვარიანტიც (იხ. З. Папаскири. Парад невежества. Или очередной вымысел известного фальсификатора. – Газ. «Демократическая Абхазия», 26.02.1993, 3.03.1993, 7.03.1993.). აღსანიშნავია, რომ რუსულმა პუბლიკაციამ სეპარატისტთა ბანაკში იმთავითვე დიდი ვნებათა ღელვა გამოიწვია. ის, როგორც „მთავარი მაკოპრომეტირებელი მასალა“, შემდგომ გამოყენებულ იქნა სეპარატისტების „გენერალური პროკურატურის“ მიერ ამ სტრიქონების ავტორის მიმართ სისხლის სამართლის საქმის აღძვრისას (ამის შესახებ იხ. ა. ასლანიშვილი. ზურაბ პაპასქირის ასი მძიმე დღე. _ გაზ. „საქართველოს რესპუბლიკა“, 12.II.1994; ზ. პაპასქირი. აფხაზეთი საქართველოა, გვ. 8). წინამდებარე რუსული ვარიანტი იბეჭდება უცვლელად, მხოლოდ, თავის დროზე, გაზეთში (რომელიც, სხვათა შორის, მზადდებოდა უმძიმეს პირობებში _ მასირებული დაბომბვების ქვეშ) გაპარული ზოგიერთი კორექტურული ხასიათის ხარვეზის ჩასწორებით (ამ სახით დაბეჭდილია წიგნში: ზურაბ პაპასქირი – “და აღმოცისკრდა საქართველო ნიკოფსიიდან დარუბანდამდე”. თბ., 2009, გვ.  224-244).

***

იხილეთ ქართულად:

ზურაბ პაპასქირი

„უმეცრობის ფართი-ფურთი“

ანუ ცნობილი ფალსიფიკატორის მორიგი გამოხდომა