• Антелава- Из Истории Русского Великодержавного
Эвстафии (Тенгиз) М. Антелава
Из Истории Русского Великодержавного
Имперского Мышления
Объективное научное изучение колониальной политики Российской империи, истории дискриминации, этнических чисток и геноцида, несмотря на то, что для этого вроде бы имеются официальные возможности, все же сопряжено с некоторыми трудностями, поскольку определённая часть российского общества все еще находится в плену державнических идей и трагически воспринимает любую критику колониальной политики своей страны, новое, объективное освещение истории прошлого и современности.
Дореволюционная и последующие политические системы создавали собственную историографию, мыслившуюся в исторических рамках существующего строя. Из этих рамок не выходили даже политические противники абсолютистского монархического строя первой половины ХIХ в., а также демократически настроенные писатели и общественные деятели второй половины того же столетия oдин из вождей декабристов П. Пестель, о котором В. О. Ключевский пишет: „Благодаря этому вождю в Южном обществе получили преобладание республиканские стремления“,1 – впервые четко и недвусмысленно выразил свое положительное отношение к колониальной политике России на Кавказе.
Историография периода до Февральской революции и позднее рисует Пестеля – вождя декабристов, носителем республиканских идей, в котором замалчиваются великодержавнические, шовинистические идеи. В первой и второй главах своей Конституции он теоретически обосновывает захватническую политику России, неизбежность осуществления этнических чисток и геноцида против горских народов. Для подтверждения сказанного приведём несколько цитат из пестелевской Конституции: „Финляндия, Эстляндия, Лифляндия, Курляндия, Белоруссы, Малороссия, Новороссия, Бессарабия, Крым, Грузия, весь Кавказ, земли Киргизов, все народы Сибирские и разные другие племена, внутри Государства обитающие, никогда не пользовались и никогда пользоваться не могут самостоятельною независимостью и всегда принадлежали или самой России или же временами, если не России, то Швеции, Дании, Пруссии, Польше, Турции, Персии и вообще какомунибудь сильному Государству“.2
По мнению Пестеля, указанные страны не сумеют и в будущем создать независимые государства. Поэтому, отмечает он: „А по сему и подлежат все они Праву благоудобства, долженствуя при том навеки отречься от права отдельной народности. Вследствие сего подводятся все вышеназванные страны со всеми племенами, в них обитающими, под право благоудобства для России и объявляются в удовлетворение оному и на основание оного на вечные времена оставаться имеющими в составе Российского Государства“.3
По утверждению Пестеля, для установления „границ надлежит непременно руководствоваться тем соображением, что Право народности должно брать верх для тех народов, которые могут самостоятельно политическою независимостью пользоваться, а что право благоудобства должно брать верх над теми народами, которые сею самостоятельною политическою независимостью пользоваться не могут и переменно должны состоять под властью какого-либо сильнейшего государства4.
Что касается кавказских горцев, – указывает Пестель, – все наши попытки превратить их в мирных и добрых соседей оказались тщетными. Поэтому, пока горцы не будут полностью завоеваны, мир не настанет. Надлежит в особенности заметить пишет Пестель, – что никакой нет возможности усмирить хищные горские народы Кавказские, пока будет они иметь средство через Анапу и всю вообще приморскую часть, Порте принадлежащую“.5
Как видим, Пестель делит государства, народы на две категории – первые, могущие пользоваться политической независимостью, и вторые, которые не могут этим пользоваться.
Он доказывает, что Россия, которая пользуется политической независимостью, должна навечно превратить указанные страны в свои составные части.
Во второй главе Конституции Пестель развивает и конкретизирует свои шовинистические воззрения на народы, покорённые Россией. Особенно в этом отношении отличается четвертый параграф второй главы – „О различных племенах, присоединенных к России“, где он подразделяет их на десять разрядов и всем указывает свое место. Что касается Кавказа, Пестель пишет, что кавказцы имеют различные вероисповедания, говорят на разных языках, разнообразны и по обычаям и поспособу правления, однако своим диким, буйным характером сходны друг с другом. Земли их обитания с древнейших времен известны как благословенный край, ныне же находятся в запустении и не приносят никакой пользы, поскольку этим замечательным краем владеют полудикие народы6.
„Положение сего края, сопредельного Персии и Малой Азии, могло бы доставить России, – уточняет Пестель, – самые замечательные способы к установлению деятельнейших и выгоднейших торговых сношений с южной Азией и, следовательно, к обогащению государства. Все же сие теряется совершенно от того, что кавказские народы суть столь же опасные соседи, сколь ненадежные и бесполезные союзники. Принимая к тому в соображение, что все опыты доказали неоспоримым образом невозможность склонить сии народы к спокойствию средствами, кроткими и дружелюбными, разрешается Временное Верховное Правление:
1. Решительно покорить все народы, живущие и все земли, лежащие к северу от границы, имеющей быть протянутой между Россией и Персией, а равно Турцией; в том числе и приморскую часть, ныне Турции принадлежащую.
2. Разделить все сии Кавказские народы на два разряда:
мирные и буйные. Первых оставить в их жилищах и дать им российское правление и устройство, а вторых силой переселить во внутренности России, раздробив их малыми количествами по всем русским волостям…
3. Завести в Кавказской земле русские селенья и сим русским передать все земли, отнятые у прежних буйных жителей, дабы сим способом изгладить на Кавказе даже все признаки прежних (то есть теперешних) его обитателей и обратить сей край в спокойную и благоустроенную область русскую“.7
Таким образом, П. Пестель, открыто выражая имперско-шовинистические стремления русского общества, чётко сформулировал концепцию права и неизбежности завоевания Кавказа и ликвидации горцев. В то же время он предложил „оправдательную доктрину“ уничтожения горцев:
1. Необходимостьзащиты от набегов;
2. Необходимость нейтрализации постоянного очага нестабильности на южном рубеже;
3. Необходимость обеспечения безопасности азиатской торговли России;
4. Необходимость рационально использовать природные условия, пользоваться которыми не умеют „полудикие народы“ Кавказа“.8
В п. 16 второй главы Конституции имперско-шовинистические взгляды П. Пестеля выходят за рамки всяких нравственных и правовых норм. Приводим его мнение по поводу ассимиляции и уничтожения завоеванных и покорённых народов:
„Из всего содержания главы сей явствует, что при всех мероприятиях Временного Верховного Правления в отношении к различным народам и племенам, Россию населяющим,беспрестанно должно непременную цель иметь в виду, чтобы составить из них всех только один народ и все различные оттенки в одну общую массу слить так, чтобы обитатели целого пространства Российского Государства все были Русские. К сей цели ведут многоразличные способы, могущие надва рода быть разделены – на средства общие и средства частные. Средства общие состоят главнейше в том, чтобы, во–первых, на целом пространстве Российского государства господствовал один только язык Российский… Во–вторых: так как ныне существующее различие в названиях народов и племен, Россию населяющих, всегда составлять будет из жителей Российского Государства отдельные друг от друга массы и никогда не допустит столь для блага отечества необходимого совершенного в России единства, то чтобы все сии различные имена были уничтожены и везде во всеобщее название Русских воедино слиты. В–третьих: чтобы одни и те же законы, одно и то же управление по всем частям России существовало“.9
Как видим, непримиримый враг самодержавия – Пестель разработал программу завоевания Кавказа и уничтожения горцев, соответствующую реально проводимой Российской империей политике, однако император не позволял себе официально декларировать пестелевские идеи, поскольку это вызвало бы протест европейских стран, возмущение в обществе и рост антироссийских настроений. Николай I казнил Пестеля за распространение республиканских идей и попытку посягнуть на императорскую власть, политика же российских императоров Николая I и Александра II на Кавказе служила реализации идей Пестеля.
Покорённые империей народы и те, кто освободился от колониального ярма, обязательно должны изучить воззрения большей части т.н. русской передовой интеллигенции, носителя республиканских, демократических идей по вопросам национально-государственного устройства страны, чтобы с помощью глубокого и основательного анализа избежать ошибок и трагических событий прошлого.
„Русская правда“ Пестеля и взгляды других декабристов оказали большое влияние на формирование шовинистически-
имперского историографического мышления в России ХIХ века. В этом отношении вызывают интерес взгляды одного из ярко мыслящих лидеров декабризма – М. С. Лунина, сформулированные в письмах, присланных с каторги. Он считает, что стремление России к юго-востоку есть неизбежный и правильный шаг: „Южная граница наша, – пишет он, – составляет самый занимательный вопрос настоящей политики“.10
М. Лунин возмущен тем, что кавказская война еще не принесла никакой пользы и не имела для России положительных результатов; врезавшаяся в пределы империи обширная территория по-прежнему пребывает в руках полудиких народов, которые Россия не смогла победить силой оружия и не сумела подчинить действенными цивилизованными средствами11.
„Медленность военных операций в этих краях приписывают обычно трудностям местности, изрезанной горными цепями и сетью бурных потоков, нездоровому климату и воинственному нраву туземцев. Однако современная военная наука не считает более препятствиями неровности почвы; климат, в котором произрастает виноград, хлопок, шелковица, марена, кошениль, шафран и сахарный тростник, не может быть вреден для человека; и, наконец, бедные туземцы, которых стараются изобразить в столь мрачных красках, это всего лишь слабые разрозненные орды, лишённые союзников, невежественные в военном искусстве, не обладающие ни крепостями, ни армией, ни пушками“.12
М. Лунин убежден, что победить горцев и сохранить завоеванные территории возможно путем эффективных военных действий и разумного управления покорёнными территориями. Он считает, что „завоевание Кавказа есть важный вопрос будущей судьбы, чести Отечества“,13 которого не сможет осуществить николаевская военная империя, поскольку она неспособна выработать идеологию завоевания Кавказа и его удержания. „Эффективно воевать и удерживать завоеванное, – указывает М. Лунин, – способна отнюдь не военная империя Николая, а либеральное конституционное государство Тайного общества“.14
Большой интерес представляют соображения члена Северного общества декабристов барона А. Е. Розена об имперской политике России на Кавказе, изложенные в его воспоминаниях 15.
По его мнению, завоевание Кавказа составляет первейшую задачу России, поскольку недопустимо терпеть в пределах империи неконтролируемый анклав; великие жертвы, принесенные Россией в этой войне, не позволяют отставать в начатом деле; „Кроме того, – пишет А. Розен, – Кавказ нам нужен в будущем для сообщений торговых. Много уже сделано, остается довершить, но только не исключительно одним оружием“.16
А. Розен считает причиной затягивания полного завоевания Кавказа проведение суровой и безжалостной политики по отношению к покоренным горцам. Он требует изменения ермоловской политики по отношению к горцам, поскольку не видит разницы между действиями русской армии на Кавказе и испанских конкистадоров в Америке. „Как Пизарро и Кортес, принесли мы на Кавказ только оружие и страх, – отмечает А. Розен, – сделали врагов еще более дикими и воинственными, вместо того, чтобы приманить их в завоеванные равнины и к берегам рек различными выгодами, цветущими поселениями“.17
Как видим, по мнению Розена, успокоение, примирение горцев возможно путем их приманивания на завоеванные равнины и к берегам рек, в многополезные и цветущие поселения. Разумеется, для горца мир, материальное благополучие имели большое значение, но не решающее. Для горца важнее было сохранить традиционный образ жизни, свободу и независимость, что было его честью. Розеновский проект решения кавказских проблем, хотя и не разделяет призывов пестелевской „Русской правды“ к геноциду горцев, однако по своей сути все же носит имперский характер. Фактически Розен предла- гает правительству новый план завоевания Северного Кавказа.
Он не одобряет лишь методы правительства по ведению войны, покорению горцев и удержанию захваченных территорий.
При изучении интересующих нас вопросов нельзя обойти соображения выдающихся мыслителей и известных деятелей первой половины ХIХ века, сыгравших важнейшую роль в деле оправдания кавказской войны и формирования по отношению к ней положительной общественной атмосферы. Следует отметить, что в основе взглядов известнейших представителей русской интеллигенции на кавказские события лежало представление о неизбежности включения Кавказа в пределы империи. Они считали расширение границ Российской империи за счет соседних стран закономерным, естественным явлением и поддерживали хищническую политику увеличения территории страны.
Среди тех, кто верно служил хищническо-имперской политике правительства был известный представитель русской интеллигенции А. С. Грибоедов. Будучи хорошо информированным о садистских поступках Ермолова, о сожжённых аулах, об убитых женщинах и детях, никогда не высказывал своего осуждения. Наоборот, он сообщал правительству, что Ермолов – деловой, добрый старик. А. С. Грибоедов лишь изредка, в неофициальных частных письмах, выражал недовольство жёсткими действиями военной администрации Кавказа, что приводило к росту вооружённого сопротивления горцев и затягиванию процесса полного покорения Кавказа. „Не навязывайте здешним народам законов, не соответствующих их нравам и обычаям, – говорится в одном из частных писем Грибоедова, – которые никому не понятны и неприемлемы. Дайте народу выбранных им судей, которым доверяют. Если можно, не вмешивайтесь в их внутренне правление. В органах правления и в судах пусть будут депутаты, назначенные правительством, а в остальном не прибегайте ни к какому насилию“.18
Особо следует отметить, что большая часть деятелей общества и культуры первой половины ХIХ века вообще не высказала своего отношения к кавказской войне. Например, один из великих мыслителей и публицистов П. Я. Чаадаев, мировоззрение которого сформировалось под влиянием победы России в Отечественной войне 1812 года и декабризма, жестко критикуя единолично-монархическую систему правления в стране, как единомышленник декабристов поддерживал имперскую политику завоевания Кавказа. Однако, он один раз всё же заинтересовался происходящими на Кавказе событиями, связанными с нашумевшим фактом побега Хаджи-Мурата из плена. „Не можете ли вы прислать письмо главного наместника, – пишет Чаадаев московскому почтмейстеру А. И. Булгакову, – в котором он вам сообщает о бегстве Хаджи-Мурата и его смерти“.19
Выдающийся русский историк второй половины ХIХ – начала ХХвв. В. О. Ключевский признавал лучшие образцы художественной литературы фундаментальным историческим источником. В художественной литературе, если принять во внимание огромные жертвы, понесённые во время длительной войны обеими сторонами, кавказские сюжеты сравнительно малочисленны. Для исследователей, интересующихся кавказской драмой, особенно интересны взгляды А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, Н. А. Добролюбова, Ф. М. Достоевского и др. В произведениях, публицистических статьях, написанных на тему кавказской войны, они, выражая равные симпатии к воюющим с обеих сторон, безжалостно истребляющим друг друга, тем не менее, считали причиной кавказской войны своеобразное дикое сознание горцев.
По мнению Пушкина, Лермонтова, Толстого и др., территориальный рост империи за счет соседних стран является естественной, бесспорной и святой обязанностью русского народа. В то же время для усмирения покорённых горцев высказываются различные соображения. Например, Пушкин, побывавший на Кавказе в конце 1820-х годов, высказал свои взгляды в повести „Путешествие в Арзрум“. Он пишет: „Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги“.20
„Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар, что чрезвычайно трудно исполнить…“21
„1. Влияние роскоши может благоприятствовать их укрощению: самовар был бы важным нововведением.
2. Есть средство более сильное, более нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия… Кавказ ожидает христианских миссионеров“.22
Пушкин своими соображениями унизил горцев. Гениальный поэт, которого правительство Николая I-го считало крамольником, фактически был горячим защитником имперской политики. После его смерти горские народы боролись с Российской империей еще 30 лет. За это время Россия не сумела их разоружить, не соблазнила самоваром и не распространила христианство.
В основе воззрений Пушкина, Лермонтова, Толстого, Добролюбова и других выдающихся русских мыслителей на тему кавказской войны лежала непоколебимая вера в необходимость объединения всего Кавказа в русском политико-государственноми и культурном пространстве. Поскольку решить эту проблему без войны было невозможно, они в основном поддерживали государственную политику завоевания Кавказа и пытались найти пути для слияния русских и горцев – двух чуждых миров, взаимоисключающих взглядов, сознаний, обычаев. Этой идее посвящаются „Тазит“ Пушкина, „Измаил-Бей“ Лермонтова, „Хаджи-Мурат“, „Казаки“ Толстого и др.
В незаконченной поэме Пушкина „Тазит“ хорошо видна попытка психологического совмещения двух людей с различной моралью – отца – Гасуба и сына – Тазита. Той же проблеме посвящается поэме Лермонтова „Измаил-Бей“. Герой поэмы – черкесский князь Измаил был видным гвардейцем русской армии, отрекшийся от ислама и принявший христианство; однако он не смог смириться со страной, безжалостно истреблявшей его народ. Он бежал в горы и самоотверженно боролся с захватчиками. Измаил-Бей героически погиб. На нем нашли крест, и возмущённые этим его соратники назвали своего бывшего вождя „проклятым гяуром“.
Следует отметить, что М. Ю. Лермонтов командовал „летучей ротой“ добровольцев Кавказского корпуса, выполнявшей самые опасные задания командования. Его назначили на эту должность как сообразительного и бесстрашного воина.
Вот что он пишет своему другу А. А. Лопухину о битве на реке Валерик: „У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов кряду. Нас было всего около 2000 пехоты, а их до 6 тысяч, и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте. – Кажется хорошо! – Вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью“.23
Генерал Галафеев в рапорте командующему Кавказской линией генералу Граббе писал о Лермонтове: „Сей офицер, невзирая на большую опасность, исполнял свою обязанность весьма спокойно и мужественно. Он, среди храбрецов, первый ворвался во вражеские укрепления“.24
Отношение и соображения молодого Толстого по поводу кавказской драмы вполне укладывались в идеологические рамки российской имперской политики. Это подтверждается ранними рассказами Толстого – „Казаки“, „Рубка леса“. Например, в повести „Казаки“ автор проявляет равнозначное отношение к обеим воюющим сторонам. Хмурый чеченец, отомстивший убийце своего брата, вызывает большее сочувствие Толстого, чем убитый молодой казак. Там же Толстой описывает набег гонимых казаками чеченцев на станицу с тем же настроением, что и нечеловеческие действия казаков по отношению к ним. Тем не менее, молодой Толстой с честью исполнил свой долг перед отечеством. За „отличие в боях против горцев“ ему присвоили офицерское звание.
В философско-религиозном учении уже пожилого Толстого основой любви, добра, борьбы со злом является „истинная религия“, для которой принципиально неприемлема государственность, поскольку любое государство со своим правительством – это коллективный разбойник. „Все государства, обманывая людей, – пишет Толстой в своей статье „Две войны“, – говорят: вы все, управляемые мною, находитесь в опасности быть завоеванными другими народами, я блюду ваше благополучие и безопасность…“25
Поэтому совершенно неудивительно, что в своей повести „Хаджи-Мурат“ Шамиля, создавшего независимое горское государство и три десятилетия боровшегося с русской военно-колониальной машиной, он описывает стаким же отвращением, как Николая I.
Для Толстого не было принципиальной разницы между садистским отношением русских солдат и офицеров к горцам и отвращением и безжалостным отношением тех к русским. Это соображение подтверждается в „Хаджи-Мурате“. При описании страшной картины разорения одного из аулов автор говорит о чувстве мести горцев: „Чувство, которое испытываливсе чеченцы, от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения“.26
Толстой как будто обнажил причины отвращения горцев к русским, однако там же он показывает офицера Бутлера, непосредственно руководившего разорением аула, в другой ситуации добрым и высоконравственным офицером.На рубеже 30-40-х годов ХIХ века русское либеральное движение разделилось на два теоретических течения – западников и славянофилов, споривших между собой о будущем государственном устройстве и путях развития России. Указанные либеральные теоретические течения сформировались в период объединения горцев и подъема национально-освободительной борьбы, когда русская армия подряд теряет стратегические позиции, приобретенные ценой многолетней борьбы, больших жертв и финансовых затрат. Либералы считали единственным путём исправления внутреннего и внешнего положения страны замену существующего социально-политического строя конституционно-монархическим, который приобрел бы России между европейскими странами имя еще более могущественной, процветающей, единой и неделимой империи. Исходя из этого тезиса, либералы поддерживали захватническую, имперскую политику России, нисколько не сомневаясь в ее закономерности и необходимости.
По нашему глубокому убеждению и революционеры-демократы по вопросам российской имперской политики имели почти одинаковые взгляды. Несмотря на то, что В. Г. Белинский не обращал внимания на вопросы кавказской войны, определённый интерес представляет его соображение о завоеванных Россией народах, высказанное им в статье, посвященной учебнику истории Ф. Лоренца: „У нас есть своя национальная жизнь – глубокая, могучая, оригинальная… и самая многослойность племен, вошедших в ее состав и теперь перекаляющихся в горниле великорусской жизни“.27
В. Г. Белинский не представляет существования единой и неделимой Российской империи без самодержавного монархического строя. „Россия не имела минуты свободной, чтобы вздремнуть, чтобы забыться покоем от ратных и гражданских подвигов, от торжеств победы и славы, от триумфов завоеваний и приобретений“.28
Революционеры-демократы А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский осуждали политику России на Кавказе. „Мрачная эпоха царствования Николая I, – писал А. И. Герцен, – открылась виселицами, шествуя вперед, утопая в крови и слезах Польши и Кавказа“.29
Он отмечал, что войны в Польше и на Кавказе причинили больше всего вреда русскому народу. Несмотря на это, Герцен после завершения войны ни словом не обмолвился о прекращении этнических чисток и геноцида на Северном Кавказе, либо о восстановлении независимости кавказских народов.
Н. Г. Чернышевский писал о прекращении военных действий в Чечне и Дагестане: „Слава Богу, с этих пор Кавказ не будет поглощать ежегодно по 250 000 русских солдат. С войной были связаны и огромные расходы, нести которые приходилось русскому народу. С концом войны закрывается одна из тех язв, которые обессиливали Россию“.30
Как видим, Н. Г. Чернышевского не волнует бедственное положение горских народов. Его главная забота – Россия и русский народ.
В 1859г. Н. А. Добролюбов посвятил проблемам Кавказа обширную статью – „О наших последних героических делах на Кавказе“. Данная статья интересна для нас тем, что непримиримый оппозиционер самодержавия, бескомпромиссный борец за гражданские права считает завоевание Кавказа законным и обязательным делом. Он приветствует поражение Шамиля и восхищается героизмом русских офицеров и солдат.
Добролюбов считал причиной затягивания кавказской войны, ожесточенного сопротивления горцев, некомпетентность, жестокость, невежество русской администрации, совершенно не учитывавшей мировоззрение, обычаи и веру противника31.
„Из истории Кавказа, – пишет Добролюбов, – очевидно, что не случайное объявление личностей, подобных Шамилю, и даже не строгое учение мюридизма было причиною восстаний горцев против русских. Коренною причиною была ненависть к русскому господству“.32 Добролюбов уверен, что удержать Кавказ и прочно привязать его к Российской империи возможно в том случае, если под покровительством русской администрации горцы почувствуют себя лучше, нежели при Шамиле33.
Как видим, завоевание Кавказа и его объединение в пределах Российской империи Добролюбов считает законным и обязательным действием и в то же время уверен, что достичь тотальной покорности горцев возможно с помощью осуществления соответствующих принципиальных мероприятий.
Таким образом, Пестель для окончательного покорения Северного Кавказа считал необходимым этнические чистки и геноцид горцев; Лунин – осуществление либеральной социально-экономической политики на территориях, подчиненных в результате военных побед; Розен – применения действенных экономико-психологических методов для достижения победы; Пушкин – внедрение среди покорённых горцев русского роскошного образа жизни с помощью самовара; Белинский – перекаление завоеванных племён в горниле великорусской жизни, Добролюбов – просвещенную колониальную администрацию и т.д.
Не меньший интерес вызывает русская историография ХIХ века. Выдающиеся русские консервативные и либеральные историки этого периода поддерживали традиционную имперскую политику российского государства. Они спорили между собой о путях будущего государственного развития и устройства Российской империи. Консерваторы-монархисты считали, что обеспечить могущество империи может лишь самодержавная монархия, либералы – конституционная монархия.
На первом тапе развития исторического мышления значительную роль сыграл известный историк, поэт и публицист Н. М. Карамзин, который по поручению Александра I приступил к написанию российской истории. Тома 1-3 были прочитаны императору, остальные же 9 томов Карамзин писал до смерти (1826); они заканчиваются Смутным временем ХVII века. Консервативно-монархистская концепция „Истории государства Российского“ Карамзина вызвала неоднозначные отклики в обществе: консерваторы превозносили автора, либералы же осуждали.
Для историков следующего поколения (М. П. Погодин, Н. А. Полевой, Т. Н. Грановский и др.) характерно осмысление по-новому развития и особенностей русской истории. Видный представитель русской исторической мысли ХIХ века М. П. Погодин писал: „Вечное начало, русский дух лежит в основе русской истории“.34
По его мнению, западные страны созданы путём насилия и поэтому существующие противоречия вызваны этим последним, а русское государство создано без насилия.
Концепция М. П. Погодина – „Русское государство основано без насилия“35 – безосновательна, лжива и служит лишь маскировке российской имперской политики. Заслуживает внимания и то, что в своих работах – „О происхождении Руси“ (1825), „Исследования, замечания и лекции о русской истории“ (1846-1857) и др. он защищал эту ложную концепцию вто время, когда Россия безжалостно уничтожала северокавказских горцев.
Известным представителем русской историографии указанного периода является Н. А. Полевой, внесший большовклад в дело развития русского имперского мышления. В 1825-1934гг. он редактировал популярный журнал „Московский телеграф“, в котором сотрудничали Пушкин, Белинский, кн. Вяземский и другие известные писатели, историки, публицисты.
Следует отметить, что Н. А. Полевым, кроме исторических трудов36, написаны десятки статей критического, публицистического, исторического характера, в которых он порицает правительство лишь за методы осуществления имперской политики. В закономерности идущей на Северном Кавказе войны он, как и абсолютное большинство русской интеллигенции, нисколько не сомневался.
Российская историография второй половины ХIХ века также являлась единомышленником и вдохновителем господствовавшего в стране имперского мышления. Стоит отметить, что значительный вклад в формирование историографии этого периода по Кавказу внесли генералы и офицеры русской армии, непосредственно участвовавшие в кавказской войне. Видными представителями этой группы военных историков являются академики П. Г. Бутков и А. П. Берже, проф. П. И. Ковалевский, генерал Н. Ф. Дубровин, Г. А. Потто, Н. А. Волконский и другие, с великодержавнических позиций рассматривающие исторические факты и явления. Вместе с тем, официальные взгляды на кавказскую войну во второй половине ХIХ века сформировались под влиянием высказываний и докладных записок руководства Кавказской армии и военной администрации.
В этом отношении наибольший интерес вызывают взгляды царского наместника на Кавказе А. И. Барятинского, четко сформулированные в работе его официального биографа А. Л. Зиссермана37. По мнению А. И. Барятинского, возникновению и распространению мюридизма на Кавказе способствовала осуществляемая властями неверная политика, выражающаяся в пренебрежении интересами беков и ханов, что создало условия для усиления влияния духовных лиц; борьба против беков и ханов позволила свободным обществам горцев действовать самостоятельно, и вышедшие из их круга духовные лица начали успешно проповедовать священную войну против неверных (русских) и передачу всей гражданской и духовной власти над краем в руки одного лица. Автор считает, что борьба против религиозного течения (мюридизма) прежде всего, должна начаться с возвращения законных прав лицам высшего звания горцев, что будет поддержано горцами, поскольку беки и ханы предпочитают жить не по шариату, а по адату. А. И. Барятинский уверен, что он этим путём покончит с мюридизмом и проложит дорогу делу внедрения христианства на Кавказе, уже начатому созданием „Общества восстановления христи-анства на Кавказе“.38
Взгляды А. И. Барятинского на кавказскую войну, в частности на мюридизм, главными направлениями которых являлись ликвидация мюридизма, колонизация и христианизация, были программой действия русского государства во второй половине ХIХ века. К сожалению, развитие русской общественной мысли шло тем же путем.
В широко известном двухтомнике официального историка кавказской войны генерал-лейтенанта Н. Ф. Дубровина39, собрано множество документальных материалов, отражающих кавказскую войну и социально-экономические условия быта горцев. К сожалению, генерал использует эти материалы для оправдания оскорбления, унижения и политики дискриминации горских народов. В первом томе своего труда он начинает историю черкесов рубрикой „Одежда черкеса, его жизнь и хищничество“. Следует отметить, что русская историография второй половины ХIХ века характеризует горцев как „хищников“, „разбойников“, „закоренелых злодеев“, „коварных грабителей“, „ограниченных разумом“ и многими другими оскорбительными и унизительными эпитетами.
Так, один из апологетов российской колониальной политики Н. Смирнов в своем труде „Туземцы Северо-Восточного Кавказа“, по заказу властей, пишет: „При внимательном изучении чеченец поражает ограниченностью и извращенностью своего духовного мира во всем, что касается нравственного чувства, не говоря о том, что он не имеет понятия о возвышенных нравственных идеалах, что такие понятия, как добродетель и порок, добро и зло, в их абстракции, ему незнакомы… ум чеченца спит еще. Чеченец, напр., до сих пор не составил себе сколько-нибудь ясного понятия о течении времени… Занимаясь земледелием, чеченец ни о временах года, ни о свойственных этим временам атмосферических явлениях не имеет и сотой доли познаний крестьянина внутренних губерний. Память чеченца короче памяти женщины“.40
Пятитомник начальника генерального штаба Кавказской армии, военного историка В. А. Потто охватывает историю завоевания Кавказа с ХVI века до 1831 года и исполнен великодержавно-шовинистического духа. Он считает горцев „разбойниками“ и „зверями“, поэтому их следует уничтожать посредством упорной, безжалостной борьбы. В. А. Потто представляет захватническую северокавказскую войну как религиозную борьбу между христианами и мусульманами41.
Проблеме Кавказской войны посвящены труды выдающегося военного историка, публициста, генерала Р. А. Фадеева42. Несмотря на то, что он принадлежит либерально-консервативному крылу русских мыслителей, как историк он является самоотверженным защитником захватнической политики.
„Кавказ потребовал больших жертв, – пишет Р. А. Фадеев, – но чего бы он не стоил, ни один русский не имеет права на это жаловаться, потому что занятие закавказских областей не было ни случайным, ни произвольным событием в русской истории. Оно подготовлялось веками, было вызвано великими государственными потребностями и исполнилось само собою. Еще в шестнадцатом столетии, когда русский народ успешно вырастал на берегах Оки и Волхова, отделенный от Кавказа дикою пустыней, священные обязанности и великие надежды приковывали к этому краю внимание первых царей“.43
Р. А. Фадеевым, как и В. А. Потто, мастерски преподносятся захватнические войны России как „домашняя борьба с мусульманством, давившим Россию со всех сторон…“.44 Он конкретизирует этот тезис и пытается доказать, что святым долгом России было защитить единоверцев-грузин от частых вторжений мусульман. Эти явления определили новое отношение российского государства к полудиким племенам Кавказа. Для России стало необходимо их покорить. Отсюда последовали многолетние и кровопролитные войны45.
Здесь надо вспомнить, что еще Екатерина Великая прибегала в качестве идеологической подоплёки великодержавной политики России на Кавказе защиту единоверных грузин от мусульманских набегов. Как видим, Р. А. Фадеев старается использовать екатерининский пропагандистский трюк в качестве идеологического оправдания кавказской войны. Несмотря на это, он, как идеолог этой войны, не скрывает своих велико-державнических стремлений: „Действительная связь России с Азией, узел их на Кавказе.., – пишет Р. А. Фадеев. – С Кавказского перешейка Россия может достать всюду, куда ей будет нужно; и здесь же именно полувековая борьба с мусульманским фанатизмом создала единственную армию, которая может
выносить, без расстройства, бесконечные лишения азиатски походов. Для России Кавказский перешеек вместе и мост, переброшенный с русского берега в сердце азиатского материка,и стена, которою заставлена Средняя Азия от враждебного влияния, и передовое укрепление, защищающее оба моря: Черноеи Каспийское. Занятие этого края было первою государственною необходимостью…“.46
Р. А. Фадеев рассматривает такой важный вопрос, как возникновение религиозного учения – мюридизма и распространение его на Северном Кавказе. Высказав ряд интересных соображений, он не понял главную суть учения мюридизма, сознательно обошёл стороной причины его возникновения и распространения. Тем не менее, в статье „Мюридизм“ он констатировал, что быстрому распространению мюридизма способствовала ненависть горцев к неверным, занявшим их страну47.
„Поборники мюридизма, – пишет Р. А. Фадеев, – шли к своей цели кратчайшею дорогою и, не дожидаясь, чтобы чувство религиозного равенства утвердилось привычкою, предпочли утвердить его топором“.48
Описывая процесс переселения северо-западных горцев в Турцию, Р. А. Фадеев вынужден признать, что он „сопровождался бесчисленными бесчеловечиями и страданиями“.49 В то же время он доказывает, что переселение горцев в Турцию происходило без указаний властей, у которых была лишь одна цель – „перемещение горцев из Восточного Причерноморья и поселение там казаков“. Оправдывая переселенческую политику русского правительства, он уверяет, что приостановление переселения горцев в Турцию вызвало бы продолжение кавказской войны еще на год. Т.е. Р. А. Фадеев фактически оправдывает политику этнических чисток и геноцида горцев со стороны российских властей. Он пишет: „Земли закубанцев нужны были государству, в них самих (имеются в виду горцы – Э.А.) не было никакой надобности“.50
Главной целью плана покорения Кавказа была очистка завоеванных территорий от местного населения. В августе 1862г. генерал Г. З. Орбелиани отмечал, что большая часть земель натухайцев занята казаками, „горцы до того притеснены, что им будет весьма трудно прожить на землях, оставшихся в их владении“.51 В сентябре 1861г. Александр II заявил абадзехам:
„Я даю месячный срок – абадзехи должны решить: желают ли они переселиться на Кубань… или же пусть переселяются в Турцию“.52
Известный русский историк Е. Д. Фелицин совершенно объективно отмечает, что „черкесские аулы выжигались сотнями, посевы их истреблялись, а жители… же отправлялись на берег моря для переселения их в Турцию“.53
Академик А. П. Берже, председатель Кавказской археографической комиссии при Главном управлении царского наместника на Кавказе (в 1864-1886 гг.), посвятил множество исследований вопросам истории Кавказа54. В его работах собрано множество фактического материала и с великодержавни- ческих позиций представлены и рассмотрены существующие на Кавказе узловые проблемы общественно-политической жизни края. Еще в 1884г. известный русский народник и публицист Я. Абрамов писал: „Официальный историк г. Берже объясняет дело так, что изгнание горцев было вызвано их постоянными разбоями, что усмирить их не было никакой возможности иначе, как или истребить совершенно, или выселить из гор на плоскость или в Турцию“.55
Целый ряд вопросов истории интересующего нас периода – кавказской войны освещен в исторических очерках проф. П. И. Ковалевского56. Он рассматривает историю кавказской войны в рамках деятельности главнокомандующих Кавказской армией и наместников – от И. В. Гудовича до великого князя Михаила Романова. П. И. Ковалевский старается убедить читателя, что основной обязанностью главнокомандующих и наместников была защита интересов не только России, но и кавказских народов, однако, длительную кавказскую войну вызвала дикая, хищническая, непокорная природа горцев.
Он, как проповедник великодержавнических идей, восхищенный победами русской армии, пишет: „…Кавказ был вполне завоеван и стал достоянием России. Но сколько крови, сколько жизней, скольких затрат он стоил России. И кто смеет сказать, что он не ея собственность…“.57
Для развития русской историко-философской мысли второй половины ХIХ века величайшее значение имели исторические, философские и социологические труды С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, М. Н. Ковалевского, П. Г. Виноградова, Н. И. Данилевского.
С. М. Соловьев в начале своей деятельности был славянофилом. Он пишет, что был горячим славянофилом, только изучение русской истории с пристальным интересом спасло его от славянофильства и ввело его патриотизм в надлежащие рамки58. Думаем, что С. М. Соловьев не до конца откровенен, поскольку он не порвал связи со славянофилами, с которыми его сближала вера в историческое призвание русского народа, что подтверждается пройденным историческим периодом и
его природными и этническими особенностями. Фундаментальные труды С. М. Соловьева – „Российская история от древнейших времен“, „История падения Польши“ (1863), „Император Александр Первый, политика, дипломатия“ (Санкт-Петербург, 1877) – написаны в великодержавническом духе. Его идеалом является государство, где существует прочная самодержавная власть в союзе с лучшими сынами народа. Гордость русской исторической мысли С. М. Соловьев пишет об империи Петра Великого и Екатерины II: „…То и другое дало силы пробиться к морю, воссоединить западную половину русской земли с востоком и встать в ряду европейских держав на положении равноправного и равносильного сочлена“.59
По мнению С. М. Соловьева, могущество Российской империи, ее история соответствует природным и этническим интересам русского народа; русский „прорыв к морю“ служил государственным интересам.
В русской историографии С. М. Соловьев известен как последователь западно гуманистического мышления. В то же время следует сказать, что он ни словом не обмолвился о проблемах дискриминации, этнических чисток и геноцида кавказских горцев. И это притом, что по общему признанию, именно С. М. Соловьев «внес гуманное начало, культурное начало в русскую историю».60
В. О. Ключевский, известный историк, публицист и оратор, в вопросах имперского внешнеполитического курса России был единомышленником С. М. Соловьева. Из исторических трудов В. О. Ключевского большую популярность приобрел трехтомник курса лекций по российской истории, переведенный на многие языки и читаемый почти во всех университетах Европы. По его мнению, Россия завершила борьбу за свои географические и этнографические границы в начале ХIХ века приобретением восточного побережья Балтийского моря, присоединением Польского царства, Бессарабии и юго-восточных территорий. В результате, Россия оказалась перед Кавказским хребтом. Правительство вовсе не думало переходить за этот хребет, не имея для этого ни возможности, ни желания61.
„Но за Кавказом, среди магометанского населения, – пишет В.О. Ключевский, – прозябало несколько христианских княжеств, которые, почуяв близость русских, начали обращаться к нимза покровительством“.62
В. О. Ключевский уверяет, что Россия не была заинтересована в дальнейшем расширении юго-восточных границ, однако, агрессивная политика Турции и Персии по отношению к христианским царствам и княжествам Кавказа вынудила ее перейти Кавказский хребет и помочь им. „В 1783г. грузинский царь Ираклий, теснимый Персией, отдался под покровительство России; Екатерина принуждена была послать за Кавказский хребет в Тифлис русский полк. …Со смертью её… Павел принужден был поддержать Грузию… признал царем… Георгия ХII. Этот Георгий, умирая, завещал Грузию русскому императору, и в 1801г. волей-неволей пришлось принять завещание“.63
В. О. Ключевский уверяет, что дикие племена, обитающие на Кавказском хребте, не позволяли России помочь Грузии, и поэтому она была вынуждена включиться в войну против них. „С момента присвоения Грузии, – отмечает он, – и начинается это продолжительное завоевание Кавказа, кончившееся на нашей памяти… Такой сложный ряд явлений вызвало завещание Георгия ХII грузинского. Ведя эту борьбу, русское правительство совершенно искренне и неоднократно признавалось, что не чувствует никакой пользы от дальнейшего расширения своих юго-восточных границ“.64
Как видим, В. О. Ключевский для того, чтобы скрыть суть русской имперской политики на Кавказе, не стесняется искажать исторические факты и события. Он усердно доказывает, что у России не было на Кавказе никаких территориальных интересов. Ее основной целью была защита христианской Грузии, которую царь Георгий завещал российскому императору, и это втянуло ее в продолжительную кавказскую войну.
Невозможно, чтобы такому крупному знатоку русской истории, каким действительно был В. О. Ключевский, было неизвестно, что Россия начала борьбу против северокавказских горцев еще в конце ХVI века. Впервые походы русского регулярного войска под командованием воеводы А. И. Хворостинина осуществились в Дагестане. В начале А. И. Хворостинин добился успеха, однако, не сумел сохранить захваченные территории и с большими потерями вернулся назад. Заслуживает внимания, что русский царь Федор Иоаннович назвал причиной похода А. И. Хворостинина обязательства, принятые в клятве на верность и „жалованной грамоте“, отправленной кахетинскому царю Александру Левановичу.
Вызывает определенный интерес титулатура царя Федора Иоанновича: „Государь земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли, черкесских и горских князей…“.65
Разумеется, это была чисто символическая формула, лишенная всякого исторического основания, однако, она была достоверным барометром государственной тенденции имперского сознания России. Не лишнее вспомнить, также, что следующий поход русского регулярного войска на Северный Кавказ был осуществлен в 1604 г., в царствование Бориса Годунова (под командованием воевод Бутурлина и Плещеева) и закончился гибелью всего войска и воевод. Очередная же попытка завоевания Кавказа была предпринята уже во время общеизвестного персидско-каспийского похода Петра I.
Таким образом, интерпретация кавказской войны по Ключевскому не соответствует действительности, это показательный образец имперского мышления. Определенный интерес вызывают труды К. Д. Кавелина и Б. И. Кареева, которые внесли большой вклад в дело формирования российской имперской историографии.
К. Д. Кавелин, касаясь вопроса колонизации завоеванных территорий, высказывает мнение, исполненное имперско-шовинистическим духом: „Переселение из густонаселённых местностей даст возможность государству обратить пустыни, особливо на наших окраинах, в обитаемые страны, и тем окончательно и безповоротно сплотить их с государством узами однородного населения, которыя приращивают области крепче и прочнее всякой географической границы и международных трактатов“.66
Соображения известного писателя, юриста, психолога, этнографа, учителя наследника престола Николая Александровича К. Д. Кавелина о колонизации и роли однородного русского населения разделялись многими последователями.
Напр., К. Бороздин писал: „Относительно Кавказа эти слова имеют вещее значение. Он, действительно, только тогда заживет полной жизнью, когда пустыни его заполнятся русским населением, которое, укоренившись тут, сделается наилучшим цементом, сплачивающим всю его разноплеменность“.67
Место России в мировой истории было спорным, проблемным вопросом для историков, социологов, философов, публицистов, литераторов и др. в России и европейских странах, и это, бесспорно, стимулировало историко-публицистическое мышление. Так, например, из простого соображения Чаадаева – „Мы не принадлежим ни Западу и ни Востоку, у нас нет традиций ни того и ни другого“68 – в середине ХIХ века сформировались два направления в изучении и объяснении проблем русско-европейских взаимоотношений – западники и „самобытники“ – славянофилы. Во второй половине ХIХ века новое поколение славянофилов подняло вопрос „Россия или Европа?“ на новый уровень требований. Среди историков нового
поколения славянофилов особое место занимают имперско-шовинистические взгляды Данилевского. Он и сегодня является кумиром среди историков и упоминается как „Незаурядный мыслитель“.69
Н. И. Данилевский в известной работе „Россия и Европа“ совершенным образом сформулировал свои великодержавнические, имперско-шовинистические взгляды, где утверждает, что между Россией и Европой существует историческое противостояние, она является для нас чуждым и враждебным миром; для обоснования вышесказанного приводит, на наш взгляд, весьма постыдные для России аргументы: „После раздела Польши едва ли какое другое действие России возбуждало в Европе такое всеобщее негодование и сожаление, как война с кавказскими горцами и, особливо, недавно свершившееся покорение Кавказа. Сколько ни стараются наши публицисты выставить это дело как великую победу, одержанную общечеловеческой цивилизацией, – ничего не помогает. Не любит Европа, чтобы Россия бралась за это дело… что касается горцы и по своей фанатической религии, и по образу жизни, и по привычкам, и по самому свойству обитаемой ими страны, – природные хищники и грабители, никогда не оставлявшие и не могущие оставить своих соседей в покое, все это не принимается в расчет“.70
Аргументы Н. О. Данилевского, призванные оправдать имперскую политику России, не выдерживают никакой критики. Он, не смущаясь, утверждает, что могущественная Российская империя создана на основе защиты гуманистических принципов. Здание государства Российского – пишет он – не основывается на костях подавленных народов. Она приютила и защитила племена и народы, окружённые врагами, уже потерявшие национальную независимость либо не могущие ее сохранить, как грузины и армяне. Российский император Александр I после долгих колебаний наконец-то удовлетворил желание грузин71. „Делая этот шаг, Россия знала, что принимает на себя тяжёлую обузу, хотя, может быть, не предугадывала, что она будет так тяжела, что она будет ей стоить непрерывной 60 лет борьбы. Как бы то ни было, ни по сущности дела, ни по его форме, тут не было завоевания, а было подание помощи изнемогавшему и погибавшему“.72
Н. А. Данилевский желает доказать, что Грузия не является страной, которую завоевала Россия; Россия лишь исполнила гуманную миссию – протянула руку обессиленной, погибающей стране и ради ее защиты ввязалась в 60-летнюю войну с горцами, была вынуждена провести несколько войн с Персией и Турцией. „В течение этой борьбы ей удалось освободить некоторые христианские населения от двойного ига мелких владетельных ханов и персидского верховенства, – уверяет Н. О. Данилевский. – С этим вместе были покорены магометанские ханства: Кубанское, Бакинское, Ширванское, Шекинское, Ганджинское и Талышенское, составляющие теперь столько уездов, и Эреванская область. Назовем, пожалуй, это завоеваниями, хотя завоеванные через это только выиграли“.73
Как видим, Н.О. Данилевский доказывает даже, что завоеванные Россией страны находятся в лучшем положении, чем до того. Он укореняет в русской историографии концепцию, что Россия сформировалась в качестве империи на основании не агрессивной колониальной политики, а необходимости самозащиты, защиты соседних христианских стран от мусульманской агрессии, желания христианских народов быть в составе Российской империи и проведении по отношению к ним гуманной государственной политики.
Необоснованные положения и выводы Н. О. Данилевского не соответствуют исторической действительности и не выдерживают никакой критики.
Наглядным примером тенденциозного освещения российской колониальной политики, подтасовки фактов являются работы К. А. Бороздина, А. Юрова, А. М. Зайончковского, Н. Бешенова и других74.
К. А. Бороздин не скрывает возмущения тем, что колонизация Кавказа в соответствии с указом императора от 10 марта 1864 года не осуществляется и затягивается, и поэтому становится невозможно вывести отсюда стотысячную армию, содержание которой ежегодно обходится государству в 24 млн. рублей. „Про нас недаром сложилась поговорка, – пишет К. А. Бороздин, – что мы умеем покорять, а не умеем управлять, и относительно Кавказа она будет неопровержимою до тех пор, пока мы не выполним в нем нашей прямой миссии заселение его… русским народом“.75
Имперско-шовинистические, унизительные и оскорбительные для других народов взгляды К. А. Бороздина не имеют пределов. Он встревожен тем, что на землях, приобретённых кровью русских, вместо русского мужика селятся армяне, поляки и др. Дворянство Тбилисское и Кутаисское особенно ма- лочисленно и бедно, – отмечает К. А. Бороздин, – они ничем не заняты и скоро станут опасным элементом76.
Его особенно беспокоит факт массового поселения армян в Восточном Причерноморье. „Это племя, – пишет страдающий злокачественной имперско-шовинистической опухолью русский публицист К. Бороздин, – выделило из себя значительную группу торгашей, нажившуюся исключительно из русского казённого сундука; затишье и мирная полоса на Кавказе не с руки ей, а нужна постоянная военная суматоха. …Последняя война оставила в сундуках армянских подрядчиков десятки миллионов.
Эти деньги содействуют пышному расцвету армянской якобы- интеллигенции, имеющей не последний голос и в администрации, по значительному контингенту служащих в ней армян, а при таких благоприятных условиях, якобы-интеллигенция не на шутку занимается своим идейным, национальным делом и подготовляет возрождение будущего армянского царства. Первыми кадрами этого царства, по плану патриотов, является Эриванская губерния и Карсская область, в которыя русского мужика не пускают селиться, а под шумок заселяют турецкими армянами из Малой Азии“.77
К. А. Бороздин предупреждает власти, что распространение сепаратистских идей происходит посредством прессы, издаваемой на языках коренного населения Кавказа. Даже небольшое продвижение культуры кавказских народов раздражало проникнутых имперско-шовинистическим духом русских политиков, историков, публицистов и общественных деятелей.
К. А. Бороздин был одним из тех, кто выполнял роль рупора властей и писал циничные статьи, по отношению к кавказцам. „Завелась на Кавказе и своя пресса, на туземных языках, – пишет он, – и в ней, смотря по тому, что удобнее, открыто или между строк, пропагандируется сепаратизм“.78 К. А. Бороздин встревожен и обеспокоен подъемом борьбы против русификаторской политики на Кавказе и для подтверждения этого в качестве примера приводит Грузию: „Грузия, напр. приравнивается к Швейцарии и к Соединённым Штатам, и приводится мысль, что она должна, рано или поздно, отделиться, так же как и те, от своей метрополии“.79
К. А. Бороздин недоверчиво настроен также и по отношению к проживающим на Кавказе полякам. Он считает их врагами Российской империи и в подтверждение этого приводит пример – „Тбилисские поляки собрали средства для своего „патриотического дела“… Из-за подавления восстания 1863 года польские женщины носили траур“.80
По мнению К. А. Бороздина, кроме вышеприведённых причин, откладывать полную колонизацию Кавказа невозможно, поскольку в самой России не разрешены и стоят весьма остро проблемы переселенческой политики, которых не остановит никакой трактат, никакое развитие интенсивного хозяйства. „Колонизацию Закавказья русским населением откладывать уже невозможно и потому, что внутри самой русской земли стоит на очереди вопрос переселенческий, – пишет К. Бороздин, – которого не заговоришь никакими трактатами о развитии интенсивного хозяйства… Колонизация Кавказа так же неотразима для нашего отечества, как когда-то было неотразимо и его покорение“.81 При этом он указывает территории, где власти должны поселить русских мужиков: „Мы укажем, напр., на левом берегу р. Алазани в Телавском уезде, на Лопатинском ущелье; князья Чавчавадзе радешеньки будет, если его заселят и заплатят им за него хорошия деньги. Далее идут пустыри Закатальского округа, по той же Алазани, степи Ширакская, Элдарская, Муганская, Лорийская, Сардарабадская, пустынные пространства Карской и Батумской областей и т.д.“.82 Фактически автор представил перечень закавказских территорий, предназначенных к колонизации, являвшийся не плодом фантазии публициста, а данными, извлеченными из засекреченного плана колонизации Кавказа, утвержденного императором в 1866 году. „Не мешало бы, – отмечает К. А. Бороздин, – и не держать вопроса о колонизации Кавказа в секрете“.83
И, наконец, К. А. Бороздин убеждён, что власти исправят допущенные ошибки, возобновят план по колонизации Кавказа и энергично возьмутся за его осуществление. „Нет никакого сомнения, – пишет он, – что как только правительству удалось бы установить, ничтоже сумняшеся не без значительных затрат и жертв, первые кадры русской колонизации, они сами собою потянули бы к себе переселенцев массами из внутренних губерний“.84
С божьей помощью и благодаря большим усилиям деятелей национально-освободительного движения Россия не сумела осуществить коварный план колонизации Грузии в тех масштабах, как на Северном Кавказе.
Один из апологетов колониальной политики России на Кавказе, генерал царской русской, а в дальнейшем Красной Армии А. М. Зайончковский в своем фундаментальном труде „Восточная война“ представляет захват Кавказа как закономерное действие, вытекающее из государственных интересов России, а кавказскую войну рассматривает как вынужденный акт, осуществленный против непокорных горцев. Тех же взглядов придерживается А. Юров.
Историк Н. Бешенов без всякого угрызения совести пишет, что важное значение заключительного этапа кавказско войны выражается в том, что в результате военных действий с исторической карты изъяты некоторые дикие кавказские племена85.
Такова, вкратце, общая картина освещения колониальной политики Российской империи на Кавказе в публикациях русских общественных деятелей и учёных-историков ХIХ века. 1 В. О. Ключевский. Русская история. Полный курс лекций, т. 3. Ростов-на Дону, 1998, с. 500. 2 П. Пестель. Русская правда. М., 1993, с. 115. Курсив наш – Э.А. 3 П. Пестель. Русская правда, с. 113. Курсив наш – Э.А. 4 П. Пестель. Русская правда, с. 114. 5 П. Пестель. Русская правда, с. 115. Курсив наш – Э.А. 6 П. Пестель. Русская правда, с. 167. Курсив наш – Э.А. 7 П. Пестель. Русская правда, с. 167. Курсив наш – Э.А. 8 Я. Гордин. Кавказ: Земля и Кровь. СПб, 2000, с. 8-9. Курсив наш – Э.А. 9 П. Пестель. Русская правда, с. 169. Курсив наш – Э.А. 10 М. С. Лунин. Сочинения, письма, документы. Иркутск, 1888, с. 168. 11 М. С. Лунин. Сочинения.., с. 170. 12 М. С. Лунин. Сочинения.., с. 170. 13 Я. Гордин. Кавказ: Земля и Кровь.., с. 20. 14 Я. Гордин. Кавказ: Земля и Кровь.., с. 21. 15 А. Е. Розен был членом Северного общества декабристов. На 12 лет был сослан в Сибирь; в 1837г. был зачислен в кавказский Мегрельский егерс– кий полк; в 1839г. по болезни ушел в отставку; в 1856г. по амнистии Алек– сандра II ему были возвращены прежние права. А. Розен также известен как мемуарист. Следует отметить книгу его воспоминаний – „Записки де- кабриста“, изданную в Санкт–Петербурге в 1907г. 16 А. Е. Розен. Записки декабриста. СПБ, 1907, с. 390. 17 А. Е. Розен. Записки.., с. 389. Курсив наш – Э.А._ 18 А. С. Грибоедов. Сочинения. Л., 1945, с. 510. 19 П. Я. Чаадаев. Полное собрание сочинений и избранных писем. Т. 11, М., 1991, с. 264. 20 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. VI. М.-Л., 1949, с. 647. Курсив наш – Э.А. 21 А. С. Пушкин. Полное собрание.., т. VI, с. 649. 22 А. С. Пушкин. Полное собрание.., т. VI, с. 649. Курсив наш – Э.А. 23 М. Ю. Лермонтов. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Л., 1981, с. 422. По официальным данным, в бою на р. Валерик всего погибло 183 русских и 150 горцев. 24 П. А. Висковатов. Михаил Юрьевич Лермонтов. М., 1887, с. 309. 25 http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0730-1.shtml. 26 http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml. 27 В. Г. Белинский. „Юрий Милославский, или русские в 1612 году“ сочи- нение М. Загоскина. См.: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_0340.shtml. Кур- сив наш – Э.А. 28 В. Г. Белинский. Очерки бородинского сражения (Воспоминания о 1812 годе). См.: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_2240.shtml. Курсив наш – Э.А. 29 А. И. Герцен. Полное собрание сочинений, т. ХIII, с. 14. 30 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, т. ХIV, с. 381. 31 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений. Т. 5. М.-Л., 1968, с. 449. 32 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, т. 5, с. 449. 33 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, т. 5, с. 449. 34 http://www.hronos.km.ru/biograf/pogodin.html. 35 http://www.hronos.km.ru/biograf/pogodin.html. 36 „История русского народа“, 1829; „История Петра Великого“ в 4-х томах, 1843; „Повесть о великой битве Бородинской“, 1844; „Обозрение русской истории до единодержавия Петра Великого“, 1846; „История Наполеона“, 1844-1846. 37 Фельдмаршал кн. Барятинский, его биография, записанная А. Л. Зиссерманом. – Русский архив, кн. 4 и 6, 1889. 38 Фельдмаршал кн. Барятинский, его биография… 39 Н. Ф. Дубровин, История войны и владычество русских на Кавказе, СПб, 1888. 40 Н. Смирнов. Туземцы Северно-Восточного Кавказа. СПб, 1895, с. 80, 98-99. 41 В. А. Потто. Кавказская война в пяти томах. М., 2006. 42 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений. Т. I, ч. 1-2. СПб, 1889. 43 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 3. Курсив наш – Э.А. 44 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 3. 45 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 3. 46 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 10. 47 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 20. 48 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 20. 49 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 203. 50 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2, с. 202. 51 Р. А. Фадеев. Собрание сочинений, т. I, ч. 1-2. с. 202. 52 С. Эсадзе. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Исторический очерк. Тифлис, 1914, с. 119-120. 53 Е. Д. Фелицин, О переселении горцев в Турцию, – газ.: «Кавказ», №147, 1877; С. Эсадзе. Покорение Западного Кавказа, Тифлис, 1914, с. 114-115; 54 А. П. Берже. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859; А. П. Берже. Материалы для описания Нагорного Дагестана. – Кавказский календарь, отд. III, 1859, с. 249-288; А. П. Берже. Кавказ в археологическом отношении. Тифлис, 1874; А. П. Берже. Н. Н. Муравьев во время его наместничества на Кав- казе, 1854-1856 гг. Исторический очерк. – Русская старина, кн. 10, 1873; А. П. Берже. Этнографическое обозрения Кавказа. СПб, 1879; А. П. Берже. Присоединение Грузии к России, 1799-1831. – Русская старина, т. 28, 188 и др. 55 Я. Абрамов. Кавказские горцы. Изд. «Возрождение», 1990. 56 П. И. Ковалевский. Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки. – Русский архив. СПб, 1896. 57 П. И. Ковалевский. Завоевание.., с. 334. Курсив наш – Э.А. 58 Е. Шмурло. Соловьев Сергей Михайлович. – Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. http://az.lib.ru/s/solowyew_sergej_mihajlowich/text_0010.shtml. 59 Е. Шмурло. Соловьев Сергей Михайлович… 60 Е. Шмурло. Соловьев Сергей Михайлович… 61 В. О. Ключевский. Русская история. Полный курс лекций. Т. 3. Ростов- на-Дону, 1998, с. 438. 62 В. О. Ключевский. Русская история.., с. 438. 63 В. О. Ключевский. Русская история.., с. 438. 64 В. О. Ключевский. Русская история.., с. 439. 65 Ф. Ф. Шахмагонов. История России. От Великого Московского княже- ния к Российскому государству. М., 1995, с. 423. 66 К. Д. Кавелин. Крестьянский вопрос. СПб., 1882, с. 55; http://hronos..km.ru 67 К. Бороздин. Колонизация Кавказа. Отдельный. – Оттиск из журнала «Наблюдатель», №5, СПб., 1885, с. 144. 68 П. Я. Чаадаев. Статьи и письма. М., 1989, с. 41. 69 Я. Гордон. Кавказ: Земля и Кровь. СПб., 2000, с. 38. 70 Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. СПб., 1885, с. 37. 71 Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. См.: http://gumilevica.kulichki.net/.DNY/dny02.htm 72 http://gumilevica.kulichki.net/DNY/dny02.htm. Курсив наш – Э.А. 73 http://gumilevica.kulichki.net/DNY/dny02. Курсив наш – Э.А. 74 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа..; К. А. Бороздин. Кавказские вос- поминания. СПб, 1885; А. Юров. Три года на Кавказе. 1837-1840. КСБ, т. VI, 1882, т. VIII, 1887, т. IХ, 1885; А. М. Зайончковский. Восточная война 1853-1856 гг. в связи с современной ей политической обстановкой, в 2-х то- мах. СПб, 1908; Н. Бешенов. Пятидесятилетие покорения Западного Кав- каза и окончание Кавказской войны. Тифлис, 1914. 75 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 142. 76 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 142. 77 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 142-143. 78 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 143. 79 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 143. 80 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 143. 81 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 144. 82 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 145. 83 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 146. 84 К. А. Бороздин. Колонизация Кавказа.., с. 147. 85 Н. Бешенов. Пятидесятилетие покорения.., с. 4-5.
IBERIA FOREVER
http://darbr.webs.com/Antelava.htm
Iberiana - იბერია გუშინ, დღეს, ხვალ 
დატოვე კომენტარი