•Христианства на Северном Кавказе

 ♥ კავკასია – Caucasus 

 

Высокопреосвященный Гедеон,
митрополит Ставропольский и Бакинский

История христианства на Северном Кавказе
до и после присоединения его к России.

Часть I Христианство на Северном Кавказе до Его Присоединения к России
Глава I Христианство на Северном Кавказе по Письменным Источникам
Глава II Древнехристианские Археологические Памятники Северного Кавказа
Глава III Пережитки Христианства в Верованиях Горцев Северного Кавказа
Часть II Христианство на Северном Кавказе После Присоединения К России
Заключение

ОТ АВТОРА

Мысль о написании этой работы родилась у автора еще в то время, когда он проходил служение в качестве священника на Северном Кавказе. В ходе пастырской деятельности приходилось часто встречаться с исповедующими христианство представителями горских народов — осетинами, кабардинцами, а также калмыками. Стало известно о существовании православного храма в Северной Осетии, о том, что среди магометан-кабардинцев есть еще целые семьи, из рода в род передающие христианство, что многие некогда крещеные калмыки совершают православные обряды. Одновременно выяснилось также, что на Северном Кавказе сохранилось множество древнехристианских храмов и доныне являющихся предметом глубокого почитания среди окружающего населения.

Автору довелось побывать на вершинах Рим-горы, вблизи Кисловодска, в Зеленчукском ущелье, долине реки Кубань, горах Кабарды, где на каждом шагу встречаются следы раннего христианства, воспринятого некогда народами Северного Кавказа от Византии.

В ходе работы автора глубоко волновали вопросы миссионерской деятельности на Северном Кавказе, препятствия на этом пути, деятельность выдающихся иерархов, да и история Кавказской церкви в целом.

Обширность темы, имеющей целые самостоятельные разделы, естественно, не могла не отразиться на содержании и характере данного труда. В нем предпринята попытка рассмотреть основные этапы христианского просвещения народов Северного Кавказа до и после присоединения его к России, проследить развитие здесь христианства по некоторым письменным источникам, древним христианским археологическим памятникам и пережиткам Христова учения в верованиях горцев. Эта же цель вызвала необходимость сделать обзор деятельности внешней (среди горцев-иноверцев) и внутренней (среди Кавказской христианской паствы) миссий, проследить историю учреждения самостоятельной Кавказской епархии.

Что принесло с собой христианство на Северный Кавказ, какое влияние оказало оно на мораль, культуру и быт горских народов? Эти вопросы неизменно стояли в центре внимания во время работы над настоящим исследованием, при изучении светской и духовной литературы. Дополнительные трудности создало то, что церковные авторы, к сожалению, не часто обращались к непосредственной истории распространения христианства на Северном Кавказе.

Среди наиболее важных и значительных трудов следует назвать книгу харьковского архиепископа Макария «История христианства в России до равноапостольного князя Владимира», исследования священника А. Гатуева «Христианство в Осетии», протоиерея Иоанна Беляева «Русские миссии на окраинах» (СПб., 1900), а также капитальное исследование о калмыках архимандрита Гурия «Очерки истории распространения христианства среди монгольских племен» (Казань, 1915). Многое удалось почерпнуть из Ставропольских, Владикавказских и Астраханских епархиальных ведомостей, выходивших в дореволюционной России. Особое место среди источников занимает рукопись «24 письма на Кавказ», принадлежащая перу первого Кавказского и Черноморского епископа Иеремии. В ней содержатся исключительно ценные материалы о миссионерской деятельности в новооткрытой Кавказской епархии.

Естественно, что история распространения христианства на Северном Кавказе должна послужить предметом серьезных исследований, на появление которых мы можем только надеяться.

 

ЧАСТЬ I. ХРИСТИАНСТВО НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ДО ЕГО ПРИСОЕДИНЕНИЯ К РОССИИ
ГЛАВА I ХРИСТИАНСТВО НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ПО ПИСЬМЕННЫМ ИСТОЧНИКАМ

Северный Кавказ — одна из древнейших колыбелей христианства в России. Развитие и утверждение христианской веры среди народов этого региона представляет одну из малоизученных страниц истории Русской Православной Церкви. Многочисленные письменные источники о начале распространения христианства на Северном Кавказе до сих пор не были с достаточной полнотой исследованы, систематизированы и обобщены. Они, несомненно, еще привлекут к себе пытливые взоры наших исследователей. Мы же здесь ставим перед собой скромную задачу — сделать краткий обзор древних преданий и дошедших до нас исторических сведений о первых шагах христианского просвещения народов Северного Кавказа.

Первые семена христианства были занесены сюда еще в I веке, благодаря апостольской деятельности святых Андрея Первозванного и Симона Кананита в причерноморских греческих колониях Кавказа. Отсюда христианство проникло и в среду заселявших Северный Кавказ адыгов (черкесов). По церковному преданию, св. апостол Андрей в 40-м году нашей эры проповедовал христианское вероучение среди горских народов: алан, абазгов и зикхов[1].

Это предание было записано некоторыми авторами III — IV веков, например Оригеном и Евсевием Памфилом. Апостол Андрей Первозванный также вел христианскую проповедь в Скифии по северо-восточному и восточному побережью Черного моря, в Ахайе, среди тетран (торетов, керкетов) и других народов Северо-западного Кавказа. О пребывании апостола на Кавказе пишет и св. Дорофей (307 — 322), епископ Тирский.

Другой автор начала V в., Епифаний Кипрский, пишет: «А Симон и Андрей отправились в Соланию (Аланию) и в г. Фусту». По обращении там многих жителей в христианство, они затем побывали в Авазгии и в Севастополисе (Сухуми). Андрей Первозванный, оставив там Симона Кананита, «ушел в Зикхию. Зикхи, до сих пор наполовину неверующие. Они хотели убить Андрея, но, увидя его убожество, кротость и подвижничество, оставили свое намерение»[2].

Это же сказание имеется в более поздних трудах Праксейса, а также в грузинской хронике и в православных Четьях Минеях. Грузинское «Житие» апостола Андрея сообщает о нем: «Андрей с Симоном отправился в землю осетинцев и достиг города, Фостофором называемого». Там он многих обратил в христианскую веру и оттуда направил свои стопы в Абхазию, а затем в Севасте (Сухуми). «Блаженный Андрей в сем городе оставил Симона Кананита с прочими учениками, а сам отправился в землю джигетов. Обитатели этой страны джиги… не приняли проповеди апостола, а искали случая умертвить его». Апостол Андрей принужден был удалиться, оставив джигетов в неверии. «Могила же Симона Кананита находится в городе Никополе (в древнем Никопсисе Зихийском), лежащем между Абхазией и Джигетией»[3].

В Грузинском синоксарии (кратком «Житии Святых»), составленном в XI в. Георгием Мтацминдели, также говорится: «Апостол Андрей проповедовал Евангелие в странах приморских: Вифинии, Понте, Фракии и Скифии, и, просветив обитателей Востока, отправился в великий город Севастополь (прежде Дисскурия — нынешний Сухуми), где изливаются в море реки Фас (ныне Рион), и Псар (р. Апсара), у Анакопсии (ныне Псцырцха). Отсюда он ходил к обитателям внутренней Скифии и затем, вернувшись в Патру Ахайскую, бьиг распят Антипатром Эгеатии»[4].

В православных Четьях — Минеях читаем: «Симон же и Андрей идоста в Аланию и в Фистград». После обращения там многих в христианство апостол Андрей прошел через Авазгию и Севастград, где «учиста Слову Божию и мнози приаша касози. Андр.еа же оставив с ученики, сам иде в Зикхию». Зикхи хотели его умертвить, но, видя его «не имуща имениа», оставили свое намерение[5]. Монах Епифаний (IX в.) даже обошел те места, где апостол вел проповедь на Кавказе.

Таким образом, по всем указанным здесь источникам, апостол Андрей Первозванный первым возвестил Слово Божие в горах Северного Кавказа. Совершенно прав немецкий ученый Г. Мерцбахер, писавший, что «христианскую веру на Западном Кавказе, в Колхиде впервые (40 г. по Р. X.) проповедовал апостол Андрей, а ввели ее немного позже Матвей и Симон Кананиты… Эти проповедники Слова Божия, во всяком случае привлечены были сюда многочисленными древнееврейскими колонистами, оставшимися в постоянном сношении со своими соплеменниками в Иудее, о чем свидетельствует Досифей, патриарх Иерусалимский»[6].

Еще раньше мнение о распространении евреями христианства на Кавказе высказал П. Услар: «Согласно церковным преданиям, — писал он, — апостол Андрей и Симон Кананит проповедовали Слово Божие на Кавказском берегу Черного моря, а Варфоломей и Фаддей — в Армении. Предание это не подлежит историческому разбору, потому что, конечно, невозможно доказать, что апостол Андрей посетил Абхазию, как и то, что он посетил Киев. Мы можем остановиться лишь на том убеждении, что уже в I веке христианской веры много христиан находилось в Грузии и Армении, преимущественно же между тамошними евреями». Известно, что «папа Климент сослан был императором Трояном в Херсон, и отсюда распространял христианское учение между иберами (грузинами), как о том повествует (почти современный писатель) св. Ириней»[7].

П. Услар, изучая сведения о судьбах плененных евреев в Палестине, приходит к выводу, что значительная часть их была поселена в Закавказье, начиная от юго-западного берега Каспийского моря до юго-восточного берега Черного моря. Об этом свидетельствует множество библейских преданий, привившихся на Кавказе. Этим же объясняется и тот факт, что хазары, кочевавшие вблизи Кавказа, приняли иудейский закон. Кавказские евреи поддерживали тесные отношения с Палестиной и очень быстро узнали о пришествии Мессии и Христовом учении. После того, как Господь наш, Иисус Христос, пострадал на кресте, христианское вероучение стало быстро распространяться среди евреев Закавказья, проникнув затем в коренное население Грузии, Армении и Дагестана. По преданию, в восточной части Дагестана, вплоть до самого моря, христианство было распространено св. Елисеем, учеником апостола Фаддея. В середине прошлого века архиепископ Макарий Харьковский издал книгу «История христианства в России». Вот что он пишет: «Закавказье посетили с проповедью пять св. апостолов: четыре из числа дванадесяти — св. Андрей, св. Матфей, св. Иуда Фаддей, называемый Левием, св. Варфоломей, и один от семидесяти — св. Фаддей»[8].

В IV в., после объявления христианства государственной религией Римской империи, оно значительно усиливает свои позиции в Черноморских греческих колониях и, вслед за этим, начинает более успешно проникать в среду населения Северного Кавказа. Не случайно, что в отдаленные черноморские колонии был выслан попавший в опалу знаменитый отец Церкви Иоанн Златоуст. Исследования греческого археолога Константина Вриссиса в 1884 г. позволили даже установить место ссылку в г. Куманы (Кумани), вблизи нынешнего города Сухуми, где он в 407 г. обрел свою блаженную кончину.

В VI в. Византией правил Юстиниан Великий. Он сыграл огромную роль в распространении христианства среди населявших Северный Кавказ адыгов. «Юстиниан, — пишет Шора-Бекмурзин Ногмов, — обратил милостивое внимание на адыгов и стал прилагать старания к обращению их в христианство. Адыге приняли его от греков без сопротивления, что и послужило причиной сближения двух народов. Имя Юстиниана в таком уважении между адыгами, что для подтверждения своих слов народ клялся Юстиниановым столом и Юстиниановым троном… Под, влиянием союза с Юстинианом греческое духовенство, проникши в Кавказские горы, внесло к нам миролюбивое занятие искусством и просвещением. Священник назывался у нас шогень, епископ — шехник… Христианская вера процветала в Кавказских горах, будучи поддерживаема греческим духовенством, заменявшим убылых присылкою новых епископов и священников»[9].

Именно Юстиниану приписывает народное предание христианизацию, хотя в действительности это произошло несколько раньше. Кирилл Иерусалимский, Иоанн Златоуст и позднее И. Зонар и Ф. Вальсамон упоминают об учреждении в V в. христианской иерархии на Северном Кавказе[10].

Территория, занятая адыгами, в духовном отношении подчинялась четырем епархиям, епископы которых назначались Византией. В Зихии эти епархиальные центры находились в Фанагории, Метрахе (Таматархе), Зихополисе и Никопсе. Имеются сведения об участии епископов Фанагорийского и Зихийского в церковных соборах еще в начале VI века. В документах Цареградского Собора 519 года стоит подпись епископа Фанагорийского Иоанна, а в материалах Константинопольского Собора 526 года встречается имя Зихийского епископа Дамиана[11].

В то время заметную роль в распространении христианства на Северном Кавказе начинает играть Грузия, где впервые свет Христова учения зажгли св. Григорий Армянский и св. Нина. Христианизацией Северного Кавказа еще в IV в. занимался грузинский царь Вахтанг Гурген-Аслан. Впоследствии Грузии удалось подчинить себе часть адыгов в церковном отношении. Грузинские летописи свидетельствуют о том, что VI Вселенский Собор, проходивший во время правления грузинского царя Адарнаса I (613 — 639 гг.), подчинил Мцхетскому патриаршему престолу Осетию и Черкесию. В таком же духовном подчинении осетины и черкесы находились и при другом грузинском царе Стефане II (639 — 663 гг.).

О дальнейших успехах христианства на Северном Кавказе свидетельствует устав императора Льва Мудрого (894 — 911 гг.). В нем есть сведения о существовании Тмутараканокой и Никопской архиепископий и упоминается об Аланской митрополии.

В 858 г. император Михаил III направил в Хазарию для проповедования Евангелия преподобных Кирилла и Мефодия. На пути из Византии в Хазарский Каганат они посетили Северный Кавказ, где вследствие этого усилилось движение в пользу христианства. Благодаря религиозной веротерпимости хазар, христианское учение здесь пустило глубокие корни. Тут была основана христианская община. Русские источники прямо указывают на существование христианского храма в древнем хазарском городе Маджары на р. Куме. С этим городом связано церковное предание о прославлении тела замученного в орде в 1319 г. св. Благоверного князя Михаила Тверского. Русская летопись сообщает о том, что находившиеся в Маджарах русские купцы, знавшие покойного князя, хотели прикрыть его тело дорогими тканями и поставить в церкви с честью, со свечами. Значит, уже тогда в этом городе была христианская церковь, обслуживавшая местную православную общину, возникшую, возможно, еще трудами великих просветителей Кирилла и Мефодия. В летописи рассказывается о том, как над поставленным в Караван-сарае телом князя Михаила всю ночь видели огненный сияющий столб от земли до небес. На Северном Кавказе и в дальнейшем большим почитанием было окружено имя этого Святого. В 1889 г. на месте Караван-сарая в память о св. Благоверном князе Михаиле Тверском был воздвигнут Мамай-Маджарский Воскресенский монастырь. Тогда же в честь него в Калмыцкой степи основали Князе-Михайловский миссионерский стан. Древний город Маджары служил в давние времена одним из очагов христианского просвещения на Северном Кавказе. В ознаменование этого одному из первых викарных епископов Кавказских преосвященному Гаию было в 1793 г. присвоено наименование Моздокского и Маджарского.

Вскоре греческое влияние на Северном Кавказе сменяется влиянием Русской Православной Церкви. Ее просветительская деятельность началась практически сразу после крещения Руси в 988 году. В ту пору греческие колонии у Керченского пролива — Киммерийского Босфора — объединились в союз, называвшийся Таматархией (по-русски Тмутараканью), с центром на Таманском полуострове. Натиск хазар на греческие колонии заставил Византию прибегнуть к военной помощи русских, которые еще в 965 г. под предводительством князя Святослава «ясы победи и касоги». Сын св. князя Владимира Мстислав в союзе с Византийским императором Василием IV нанес уничтожающий удар по остаткам некогда могущественной Хазарской монархии. Греки вынуждены были уступить часть своего влияния в пользу русских, успешно отражавших все нападения косожских князей. Русская летопись рассказывает, как в 1022 г. тмутараканский князь Мстислав победил в единоборстве косожского князя Редедю и «зарезал его перед полки касожские». В память об этой победе князь Мстислав соорудил в Тмутаракани каменную церковь во имя Пресвятой Богородицы. Вместе с основанием Тмутараканского русского княжества возникла и первая русская епархия на Северном Кавказе — праматерь Кавказской епархии. В состав этой епархии, просуществовавшей около 100 лет, вошли не только русские, но и греки, и косоги. «Тмутаракань была при русских крупным культурным центром — здесь строились монастыри, велись летописи, производились записи событий на мраморных досках. Русские при постройке и украшении церквей стали использовать кавказские орнаментальные мотивы и даже приглашали кавказских иконописцев, в частности обезов-абазин, писать иконы»[12].

В 1073 г. в росписи Собора Киево-Печерской лавры участвовали иконописцы греки и обезы, т. е. абазинцы. Обезы, вероятно, расписывали храмы не только у русских, но и у других народов Кавказа. Возможно, что они принимали участие и в росписи храмов в Абхазии.

Очень интересна и показательна фигура преподобного Никона, игумена Киево-Печерского, угодника тмутараканского (Таманского). За пострижение в монахи одного боярина Никон навлек на себя гнев князя Изяслава, грозившего уничтожить монашескую пещеру. Никону пришлось покинуть пещеру и уйти в 1059 — 1060 гг. в далекую Тмутаракань и, как говорится в Киево-Печерском Патерике, «обрет место чисто близь града, вселися тамо». «Дошед до острова Тмутараканского с князем Глебом Святославичем и тамо седшу на престол, управи, якоже обещася, монастырь свой и возвратися вспять»[13].

Через несколько лет, по устроении монастыря и проповеди христианства, он снова вернулся в Киев. Начавшиеся там смуты среди князей, недовольство нового князя Святослава деятельностью братии Киево-Печерского монастыря в пользу князя Святослава заставили преподобного Никона вновь в 1073 г. удалиться в Тмутаракань. На этот раз он пробыл здесь с 1073 по 1077 год. По возвращении в Киев его избирают игуменом Киево-Печерского монастыря, во главе которого он простоял до своей кончины в 1088 г. В общей сложности в Тмутаракани преп. Никон пробыл около 10 лет, распространяя свет Христовой веры. Историк В. Сысоев пишет, что «дикий народ объят был изумлением, когда увидел иноческие подвиги Никона, толпами он сходился смотреть на дивного человека и скоро подчинился его влиянию»[14].

Благодаря трудам преподобного Никона на Таманском полуострове не только был основан первый монастырь, но и учреждена Тмутараканская епархия, во главе которой около 1088 г. стал епископ Николай. Об этом Кавказском архиерее имеется упоминание в «житии» самого преподобного Никона, затворника Печерского. Никон — насадитель христианства и монашества в древней Тмутаракани — по праву является одним из выдающихся деятелей Русской Православной Церкви на Северном Кавказе. Он также единственный святой русский угодник, о ком точно известно, что он жил и подвизался на Северном Кавказе.

Не остались вне влияния христианства и аланы — древние предки осетин. Автор труда «Христианство в Осетии» А. Гатуев считает, что уже в VI веке, во времена правления Юстиниана Великого, греческие миссионеры распространяют среди осетин христианское учение. «В селе Галиате до сих пор сохранилась маленькая каменная церковь с монашескими келиями, и осетины рассказывают, что именно в этих келиях жили греческие монахи»[15].

Эта церковь называется Юс-дзуар, т. е. церковь Юстиниана. Современные историки Б. В. Скитский и М. С. Тотоев, однако, утверждают, что аланы приняли христианство между 921 и 925 гг.

Христианизации алан содействовал тогда абхазский князь Георгий, которому Константинопольский патриарх Николай Мистик писал: «Ты не мало приложил старания в деле просвещения алан и тех, которые удостоились крещения»[16].

Алан крестил греческий миссионер епископ Евфимий. Впоследствии была учреждена Аланская епархия — сначала архиепископия, преобразованная затем в митрополию. Она занимала 61-е место в составе Константинопольской патриархии и шла вслед за Русской митрополичьей кафедрой. Аланские митрополиты ездили в Константинополь для участия в церковных соборах, поддерживали тесное общение с патриархией. Архиепископ Харьковский Макарий утверждает, что по росписи Палеолога в XIII в. аланская митрополия титуловалась Вичинской по имени города на Кубани[17].

Известно также, что св. Максим Исповедник в VII в. находился в заточении в аланской крепости Схимар, нынешней Хумаре.

Однако в то время христианизация алан была поверхностной. Она ограничивалась сооружением христианских храмов и усвоением некоторых обрядов, праздников, постов, названий отдельных святых и Девы Марии. «Произошел синкретизм старого язычества и нового христианства, — замечает профессор Скитский, — точнее сказать, образовался очень тонкий налет христианской религии на вполне устойчивые языческие верования, которые сохранились во всей своей целости в жизни осетин до позднейшего времени»[18].

По этому поводу миссионер Юлиан писал: «…аланы представляют смесь христиан и язычников, — считающиеся там христианами не пьют и не едят из той посуды, из которой ела собака, или в которой околела мышь, пока эта посуда не будет освящена священником, но убить человека у них ничего не значит».

Один из аланских архиепископов также свидетельствовал, что аланы были христианами только по имени. В одном из посланий патриархии к нему подчеркивалось, имея в виду многоженство алан, что «нелегко дается переход от языческой жизни к строгостям Евангелия». Тем не менее «принятие христианства аланами, хотя оно среди них не пустило глубоких корней, имело для них некоторое прогрессивное значение в том смысле, что оно способствовало у них развитию письменности»[19].

Один из памятников зародившейся письменности у алан — найденное в 1888 г. известное зеленчукское надгробие с надписью греческими буквами на дигорском диалекте осетинского языка. Надпись относится к XI веку — времени существования Аланской державы. Вильгельм де Рубрук писал о том периоде: «Пришли к нам некие аланы, которые именуются там „Аас”, христиане по греческому обряду, имеющие греческие письмена и греческих священников». Любопытно высказывание по поводу знаменитого зеленчукского камня осетинского дореволюционного публициста Г. М. Цаголова: «Греки, проповедуя христианство среди осетинского населения… несомненно, должны были оказывать на него сильное культурное влияние. Среди осетин распространялось ими не только христианство… но и грамотность, и… культура греческая… Ведь не для удовлетворения же будущих археологов и историков снабжали они эти памятники надписями… были, стало быть, тогда осетины, умевшие писать по-осетински греческими буквами, были затем и такие, кто мог надписи читать и понимать. А если люди умели писать и читать на памятниках, несомненно, они могли применять эти свои знания греческой грамоты, и в других случаях жизни»[20].

Кроме греков, в распространении христианства в горах Осетии большую роль играли грузинские миссионеры. Особенно значителен вклад в дело христианского просвещения Осетии грузинской царицы Тамары. Она в XII веке возобновляла старые церкви, строила новые храмы, посылала для проповеди священников в далекие горные ущелья. Она же прислала в дар Осетии знаменитую Иверскую икону Божией Матери, которая была поставлена в селе Майрана-Кау, среди Куртатинских теснин. Дошедшие до наших дней грузинские надписи на колоколах некоторых храмов — свидетельство того, что осетинам были известны и грузинские письмена. Осетины с той поры стали усиленно почитать изображения креста и свои храмы, получившие название «дзуары» («дзуар» — по-грузински «крест»). Одним из таких глубоко почитаемых дзуаров стал построенный царицей Тамарой в Алагирском ущелье знаменитый Нузальский храм.

Приход монголов потряс в XIII веке Аланскую державу и привел к упразднению Аланской митрополии, соединенной к тому времени с Авазской и Зихийской митрополией. По словам Б. Скитского, Аланская митрополия была уничтожена под тем предлогом, что «народ ведет пастушеский образ жизни и не имеет собственного города». В действительности причиной послужил упадок Аланской державы из-за татарского нашествия и ослабления ее связей с Византией.

В то же время на Северном Кавказе возрастает роль Зихско-Матрахской епархии, возведенной затем из архиепископии в ранг митрополии. Правда, этому предшествовал ряд важных событий.

В середине XII в. происходит распад Тмутараканского русского княжества. В результате эта часть Северного Кавказа вновь попала под влияние Римской империи, что привело к духовному подчинению Византии христианских адыгских племен — зихов. В 1237 г. сюда приезжает католический миссионер Юлиан. Он описывает свой приезд из Константинополя в страну Сихию, город, именуемый Матрика, где «князь и народ называют себя христианами, имеющими книги и священников греческих…».

На востоке от Зихии, по словам Юлиана, лежала Алания, разбитая на множество мелких княжеств, которые вели между собой беспрерывные войны и кровопролития. О том, что адыги были христианами, свидетельствуют многие авторы: арабские, персидские, европейские — Эломари, Дзуджани, Вильгельм де Рубрук, Иосафат Барбаро и многие другие. Священников присылали из Византии, и в религиозном отношении адыги подчинялись Константинопольской патриархии. Зихи имели свою епархию, которая в конце XIII века слилась с Авазгийской и Аланской епархиями. В XIV веке она, как уже говорилось, носила название Зихско-Матрахской митрополии.

Адыги, а также и аланы, подвергались влиянию Грузинской Православной Церкви. Грузинская царица Тамара (1184 — 1212) и ее дочь Русудана (1212 — 1227) пытались упрочить свое влияние среди адыгов распространением христианства. Имя царицы Тамары было необычайно популярно среди всех горцев Северного Кавказа. Часть адыгов в религиозном отношении была подчинена Грузинской церкви.

Вскоре после разделения церквей на Северном Кавказе появляются католические миссионеры. На смену Византийцам в XIII и XIV вв. приходят генуэзцы, владевшие рядом торговых факторий в Крыму и на Северном Кавказе. Центром их деятельности становится Кафа (Феодосия) в Крыму. Кафинский префект Генуэзской республики Д’Асколи послал к адыгам миссионера Д. де-Лукка. Адыгская знать оказала ему почтение и согласилась принять католических миссионеров. По словам Д’Асколи, у адыгов (черкесов) не было церквей и священников. Их шогены, научившись немного читать по-гречески, исправляли у черкесов духовные требы христианских обрядов.

Начали же генуэзцы проникать на Северный Кавказ еще в XII веке. Уже тогда их корабли плавали по р. Кубани. Адыги вели с ними торговлю через Клухорский и Нахарский перевалы, где тогда пролегал один из древних караванных торговых путей. Позже генуэзцы, вытеснив византийцев, создали ряд своих колоний, построив в них церкви. Вместе с генуэзцами на Северный Кавказ проникла часть крестоносцев. Кавказские горцы быстро усвоили их одежду и вооружение, которые до недавнего времени еще можно было встретить среди хевсуров в горных дебрях Кавказа. Сохранились каменные статуи крестоносцев, служившие надгробными памятниками, и памятники в виде часовен с латинскими надписями.

По описанию кавказских народов коменданта Дербентской крепости времен царя Петра I, немца Гербера, говорится, что кубетинцы «имеют свое происхождение от генуэзцев, потому что в разговорах и песнях находим слова генуэзские, вещи под штемпелем оных, и пушки под генуэзским гербом, и притом кубетинские женщины и поныне на печеных хлебах делают крест, хотя и не знают, для чего»[21].

Французский ученый Ф. Дюбуа де Монперэ сообщает об услышанном им в 1833 г. в Пятигорске рассказе генерала Энгельгардта о генуэзцах. «…Жилища франков или генуэзцев заполняли главным образом долину Кисловодска, распространяясь даже за рекой Кубанью. Один из вождей Франков полюбил жену кабардинского вождя и просил кабардинца уступить ее, но кабардинец и слышать не хотел об этом. Между тем жена кабардинца, быть может, любившая франка или, скорее, движимая желанием послужить родине, посоветовала своему мужу уступить ее франку, но с тем, чтобы он исполнил все условия, которые предложит на третий день после свадьбы. Франки собрались с кабардинцами в церкви за рекой Кубанью, напротив Камары (Хумары), здесь их вожди принесли взаимную клятву. Затем они повторили эту клятву перед языческими идолами кабардинцев. Наступил третий день, и кабардинский вождь объявил свои условия. Он потребовал, чтобы франки удалились за Кубань, что они и вынуждены были исполнить. Часть их ушла к подножию Эльбруса, где они забыли и свою веру и свое происхождение»[22].

Дюбуа де Монперэ пишет, что средневековые церкви на Кавказе, известные под именем генуэзских, построены были большею частью в византийском или восточном стиле. Уже став мусульманами, горцы продолжали чтить эти церкви. Проезжая мимо них, они слезали с коня и творили свою молитву. Кроме христианских храмов, в горах сохранились и следы древнего торгового генуэзского пути с караван-сараями и факториями.

В Зихии первым католическим епископом был назначен в 1346 г. францисканец Иоанн. Зихийская епархия была очень обширна, и ее иерархи жили в Керчи и в нынешней Тамани. Генуэзские колонии тут находились вблизи современных городов Анапы и Новороссийска. На месте бывшего Копыла (у станицы Славянской) стоял генуэзский город Копа. Большие колонии были в верховьях Кубани, у нынешнего селения Хумара, а также у Кислого Колодца (г. Кисловодск) и у знаменитой Рим-горы.

Однако успехи католических миссионеров, которыми генуэзцы стремились заменить греческое духовенство, были незначительны. «Католическим миссионерам, — пишет кубанский историк П. Короленко, — было не под силу распространение христианства при отсутствии у черкесов письменности и непонимания ими языка миссионеров. Св. Писание нельзя было тогда перевести на черкесский язык, чтобы совершать на нем богослужение. Устный перевод непонятных латинских слов не достигал цели. Миссионеры могли научить горцев только некоторым христианским обрядам»[23].

А вот мнение современного историка Е. Алексеевой: «Генуэзцы старались навязать черкесам католичество, но безуспешно. Католичество принимали лишь отдельные черкесские князья. Католические миссионеры не брезговали никакими методами, распространяя свое вероучение. Иногда они прибегали даже к насилию, что вызывало волнение среди черкесского населения. Черкесы не хотели принимать католичества, и большая часть их продолжала исповедовать греческую веру. Греческая (византийская) церковь одержала полную победу над католичеством»[24].

Этот важный вывод подтверждают и другие высказывания о религиозных верованиях адыгов (черкесов), например, свидетельства Вильгельма Рубрука (XIII в.), венецианца Иосифа Барбаро (XV в.) и Георгия Интериано (XVI в.) Согласно письменным источникам, в XIV и XV вв. черкесы были христианами, причем предпочтение отдавали православной вере, утвердившейся благодаря влиянию русских и греков. Духовные связи адыгов с русскими не утратились и после уничтожения Тмутараканского княжества, и после монгольского нашествия в XIII веке. Известно, что косоги и ясы входили в свиту князя Андрея Боголюбского. О существовании связей Зихии с Русью говорит и большая осведомленность русских летописей о событиях политической жизни черкесов в XIII — XIV вв.

Сохранились у горцев и воспоминания о византийцах. Еще в 1318 году митрополит Зихско-Матрахской митрополии имел резиденцию в Матрахе (Тамани). Источники упоминают Зихско-Матрахского митрополита Иосифа, находившегося в Матрахе в 1396 году. По этому поводу И. Шильтбергер писал: «Земля черкесов населена христианами, исповедующими греческую веру», По греческому вероучению «служат Богу на языках ясском или асском и зихском или черкесском»[25].

В XIII веке Северный Кавказ подвергся монгольскому нашествию. Черкесы, аланы и другие горские народы попали под власть завоевателей, которые пытались насильственно распространить среди них ислам. В конце XIV века Тамерлан совершил опустошительный поход на Северный Кавказ, дойдя до Эльбруса, огнем и мечом расправляясь с аланами и черкесами, не желавшими принять мусульманство. Аланы были изгнаны пришельцами из районов верховья р. Кубани и Пятигорья и вытеснены в горные ущелья Осетии. Однако горцы еще долго и упорно защищали свою христианскую веру. Падение Византии в 1453 году вызывает еще более жестокий натиск завоевателей на горцев Северного Кавказа с целью распространения ислама. Тем не менее Георгий Интериано имел полное основание писать в середине XVI века, что черкесы «исповедуют христианскую веру и священников имеют по греческому обряду… Попы служат по-своему словами и письменами греческими, которых сами не понимают». Он рассказывает, что черкесы крестились не ранее 8 лет простым кроплением и благословением духовного лица. Знатные же горцы вовсе не входили в храм для моления лет до 60, считая, что, занимаясь разбоями, они не достойны слушать богослужение и, пока не бросят разбоев и воровства, до тех пор стоят верхом на конях возле храма во время служения.

В XIII веке монголы захватывают Осетию. Чтобы поднять весь народ против завоевателей, осетины пытаются вновь разжечь пламя веры Христовой. Возглавил это движение Ос-богатырь, привлекший трех своих братьев иноков к проповеди христианства среди осетин. Ему удалось соединить северных и южных осетин в одно государство и восстановить ослабленное после нашествия полчищ Тамерлана христианство. Первые осетинские миссионеры построили монастыри в Цейском и Касарском ущельях, восстановили церкви, воздвигнутые при царице Тамаре. В Нузальском храме Ос-богатырь сделал надпись, поведав о своих подвигах. Церковными делами в Дигорских, Алагирских и Туалетских землях тогда управляло духовное лицо, именовавшееся Святым отцом всей Осетии. Однако после Ос-богатыря Осетия попала под гнет своих соседей — кабардинцев и стала совращаться в магометанство. Обратившиеся в ислам жители стали рушить христианские храмы и стирать надписи с церковных стен и надгробных плит. Даже надпись об Ос-богатыре на стене Нузальского храма была сбита молотом. В духовной истории Осетии на долгие века наступил мертвящий застой. Часть осетин приняла ислам, часть — вернулась к язычеству, а оставшиеся лишь по имени христианами сплели пережитки христианских верований с языческими представлениями и магометанским учением.

Полному уничтожению христианства в Осетии помещало лишь то, что в середине XVI века в туманной дали севера возникает для народов Кавказа призрак новой могущественной силы — православного русского государства. Начиная с этого времени, русские и татары, оспаривая друг у друга религиозное влияние на горские народы Северного Кавказа, сталкиваются в открытой борьбе.

Русские еще прежде использовали в этих целях свободный доступ для христианства в Золотую Орду, где возникла в ее столице Сарайская русская православная епархия. В ее состав входили все христиане, живущие в непосредственных владениях Золотой Орды: русские, находившиеся в самой орде, татары, принявшие христианство, и горцы Северного Кавказа, исповедовавшие христианское вероучение. Сарайская епархия, существовавшая в XIII — XV вв., была одним из ранних русских духовных органов, распространившим свою деятельность на христианское население Северного Кавказа.

В XVI веке начинается колонизация района Терека. Среди русских в то время жило предание, что кабардинские черкесы были потомками беглых рязанских холопов. «Из начала кабардинские и горские черкесские князи и шевкальскне были холопи наши рязанских пределов и от нас сбежали с Рязани и вселилися в горы». В XVI веке Герберштейн писал о пятигорских «черкесах». «В надежде на неприступность своих гор, они не признают власти ни турок, ни татар. По свидетельству русских, они христиане, управляются своими законами, в исповедании и обрядах сходствуют с греками, богослужение отправляют на славянском языке, на нем же и говорят»[26].

Хотя и сомнительно, чтобы горцы тогда говорили на славянском языке и совершали на нем богослужение, все же не исключено, что в некоторых построенных еще русскими храмах служба по старой традиции велась на церковно-славянском языке. Возможно, в пределах Тмутаракани еще сохранились остатки русского населения и их-то и имел в виду Герберштейн[27].

К этому времени над христианским населением Северного Кавказа сгустились черные тучи. В 1475 году турки взяли Кафу, а вскоре овладели всеми генуэзскими колониями в Крыму и Черномории. Поборники ислама усилили натиск на христиан. Они растоптали зачатки народившейся адыгейско-кабардинской письменности, уничтожая даже статуи с надписями над христианскими погребениями. Особенно усердствовали в насаждении ислама крымские ханы. Один из них – Шах-Абас-Гирей – карал непокорных черкесов разорением их аулов. Ислам распространялся среди черкесов огнем и мечом. Мусульмане убивали их шогенов, сжигали книги, расхищали пастырские жезлы. Лишь небольшая часть шогенов сумела укрыться в горных пещерах. В Кабарде крымский хан поставил в аулах войска и начал силой вводить ислам. Однако мусульманство плохо прививалось среди горцев-христиан. У черкесов сохранилась поговорка: «Чтоб твое имущество было расхищено, как расхищены были шогенские жезлы». Несмотря на жесткие и суровые репрессии, адыги оказывали упорное сопротивление крымским ханам в их попытках навязать ислам и истребить все следы христианства. Доминиканец Иоанн Луккский, путешествовавший по Северному Кавказу в 1625 г., с удивлением обнаружил, что часть черкесов все еще продолжает исповедовать христианство по греческому обряду.

«Для религиозных представлений этого времени, — говорит Е. Алексеева, — характерен синкретизм, т. е. смешение верований (язычества, христианства и мусульманства). Силой насаждаемое мусульманство прививалось плохо, его принимала в то время главным образом знать. Рядовое же черкесское население продолжало придерживаться христианства, распространяемого Византией и Грузией, и своих древних языческих верований. В конце концов (XVIII в.) мусульманство одержало победу, но пережитки христианства и язычества сохранились у черкесов до XIX века»[28].

«Христианская вера ослабела после падения Греческой империи потому, что уже некому было посылать новых епископов на место прежних. Окончательно она уничтожена в 1717 году. По приказу турецкого Султана Девлет Гирей и Хаз Гирей распространяли магометанскую веру огнем и мечом»[29]. Правда, еще задолго до этого черкесы пытаются найти поддержку в лице русских царей и Русской Православной Церкви.

Укрепление позиций Русского государства после падения Астраханского и Казанского царств побуждает кабардино-черкесских князей искать сближения с русскими. Они выражают желание добровольно вступить в подданство России. В царствование Ивана Грозного в 1559 году в Москву явились послы от адыгского народа, чтобы заявить о своем добровольном присоединении к России[30]. По другим источникам, послы приезжали и раньше, в 1553 — 1557 гг.

Посредником в начавшихся переговорах выступал князь Д. И. Вишневецкий. Об этом записано в русской летописи: «Приехал с Дону князь Дм. Ив. Вишневецкий, и с ним Чирак, мурза Черкасский и бил челом от всех черкас, чтобы их государь пожаловал, дал бы им воеводу своего в Черкасы и велел бы их крестить всех… Отпустил царь (в феврале 1560 г.) в Черкасы воеводу своего кн. Д. Вишневецкого, а с ним князей черкасских, князя Ивана Боашина, да князя Василия Собака с братиею и попов хрестьянских, а велел их крестити по их обещанию и челобитью… По челобитью кабардинских князей и по неправдам Шавкаловых отпустил царь воеводу Ивана Семеновича Черемисинова с товарищи на Шевкал и Тюмень и с Иваном отпустил попы хрестьянские крестити кабардинских черкасс»[31].

Стремление черкесов восстановить христианство и пригласить русских священников имело источником прежние их сношения с русским народом, которые поддерживались Русской Православной Церковью посредством Тмутараканской и Сарайской епархии. Многие кабардинские князья после брака Ивана Грозного в 1560 году с кабардинской княжной Марией Темрюковной стали являться к московскому двору, где принимали крещение и поступали на царскую службу.

Таким образом, посольство адыгского народа в 1559 г. является одним из важнейших моментов в истории христианства на Северном Кавказе. Именно тогда Русская Православная Церковь впервые вступила в прямые непосредственные сношения с адыгами, послав к ним русских православных священников. Однако шаги, предпринятые Москвой, не на шутку встревожили Порту. На Северный Кавказ отправляются турецкие войска. Воевода Вишневецкий терпит поражение. Плененный турками, он умер мучительной смертью в Константинополе. Судьба другого воеводы — Черемисинова — осталась неизвестной, как и участь посланных на Кавказ священников.

Вскоре на Руси началось Смутное время, и один из благоприятнейших моментов для утверждения христианства на Северном Кавказе был для Русской Православной Церкви упущен. Ее непосредственные сношения с черкесами надолго прервались, хотя адыги и посылали еще несколько посольств в Москву при Борисе Годунове (1602), Василии Шуйском (1608) и Михаиле Романове (1615), ища поддержки в неравной борьбе с турецкими завоевателями. Ослабленная Россия в тот момент не могла подать руку помощи горцам, захлестываемым мощным валом воинствующего ислама. Но даже в этот мрачный и критический для судеб христианства период русские стараются удержать свои позиции на Кавказе. В 1567 г. против устья реки Сунжи была воздвигнута крепость Терки — важный военный оплот России в восточной части Северного Кавказа. В 1588 г. ставится новая крепость в устье Терека, носившая название Тюмени. Для разорения шамхальской столицы снаряжается в нынешний Дагестан военная экспедиция князя Хворостина, которая завершается постройкой Кожанского острога. Гребенские казачьи городки, в свою очередь, служат одним из дальних русских форпостов в горах Северного Кавказа. Русское колонизационное казачье движение неуклонно, шаг за шагом, проникает в горные дебри Кавказа, подготавливая новый взлет в поединке православного креста с магометанским полумесяцем.

Пройдет еще несколько десятилетий, и на Северном Кавказе пламенный светоч христианства возгорится с новой силой…

Начиная от проповеди апостола Андрея Первозванного в 40-м году от Рождества Христова, христианство в течение ряда веков пробивало себе дорогу в горах и ущельях Северного Кавказа. Эта волнующая история, донесенная до нас в разного рода письменных памятниках, полна драматическими эпизодами. Временное торжество ислама не могло, однако, загасить окончательно зажженный здесь в годы раннего христианства светоносный очаг православия. В глухих горных трущобах Северного Кавказа незыблемые древние христианские храмы служили горцам постоянным напоминанием об утраченной ими под натиском завоевателей христианской вере своих предков. Наряду с письменными источниками, сохранившиеся в большом числе древние христианские археологические памятники Северного Кавказа воссоздают перед нами славные страницы его церковной старины.

ГЛАВА II ДРЕВНЕХРИСТИАНСКИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

В 1829 году командующий войсками Кавказской линии и Черномории генерал Эмануэль снаряжает по своей личной инициативе научную экспедицию для изучения древних храмов Северного Кавказа. Их осмотр и описание он поручает известному архитектору Иосифу Бернардацци. Сопровождаемый казачьим конвоем и карачаевскими князьями Бернардацци отправляется в путь. К сожалению, ему удается осмотреть и зарисовать лишь Сентинский и Хумаринский храмы. Из-за рано наступившей зимы добраться до ущелья Б. Зеленчука оказалось невозможным. Вернувшись, Бернардацци представляет генералу Эмануэлю отчет о своей поездке с чертежами и рисунками церквей. Сам искусный зодчий, Иосиф Бернардацци поражается замечательной архитектурой храмов и их удивительной прочностью. Его восхищают сохранившие живость своих красок фрески Сентинского храма. Бернардацци был первым европейцем, посетившим эту церковь. Он признает храм византийским и относит его сооружение ко времени Константина Великого.

Экспедиция 1829 года по изучению христианских археологических памятников Северного Кавказа была первой в России. С этого времени они становятся предметом серьезного научного исследования.

Впрочем, древние горные храмы начинают привлекать внимание ученых еще раньше. И это неудивительно. Построенные в ранний период христианства, возведенного здесь первыми миссионерами, учениками и последователями апостолов Андрея Первозванного и Симона Кананита, уцелевшие счастливым образом в эпоху монгольского нашествия, беспощадно сметавшего все вещественные признаки христианской религии, эти храмы имеют огромное историческое значение.

Первое упоминание о закубанских храмах принадлежит немцу Я. Рейнеггсу, побывавшему в этом районе во второй половине XVIII в. Он описал развалины монастыря на Зеленчуке и два каменных храма за Кубанью. Ему удалось достать две книги из этих церквей. Одна из книг была на славянском языке.

В 1802 году майор Потемкин составил описание трех храмов на Б. Зеленчуке. Он первым зарисовал обнаруженный им знаменитый крест с греческой надписью, датированной 1013 г.

В 1829 году, как уже говорилось, снаряжается первая российская экспедиция. Ее организатор, генерал Эмануэль, изучив отчет Бернардацци, начинает думать о возможности открытия храмов в верховьях Кубани. Он первым доносит министру внутренних дел графу Закревскому о хорошей сохранности церквей, полагая необходимым восстановить одну из них, построив для ее защиты военное укрепление. «Военные и гражданские чины могли бы пользоваться этой церковью, — писал Эмануэль, — а при восстановлении богослужения и абазинцы, как бывшие христиане, обратились бы в православие, а со временем и другие горские народы, почему он полагал бы устроить там монастырь и странноприимный дом»[32].

К сожалению, военная обстановка, сложившаяся на Северном Кавказе, не позволила приступить к восстановлению древних церквей. Преемник Эмануэля, генерал Вельяминов, ссылаясь на отсутствие в его распоряжении войск для защиты храмов, предпочел в 1833 г. отложить их восстановление до того времени, когда кордонная линия перейдет за Кубань. «Надо заметить, — пишет по этому поводу Г. Прозрителев, — что предложения Емануэля относительно занятия указанных мест и восстановления церквей были отвергнуты Вельяминовым по соображениям личного характера»[33].

Публикация на русском языке описания Сентинского и Хумаринского храмов, сделанного Бернардацци, вызывает к ним большой интерес в научных кругах. В 1848 г. храмы посетил археолог А. Фиркович. Он заново описал Хумаринский храм на горе Шоана, включив в научные обзоры ряд других древнехристианских археологических памятников: каменный крест с греческой надписью из ограды церкви станицы Сторожевой, два креста с такими же греческими надписями у Сидова аула, крест вблизи станицы Сторожевой. Тогда же Фирковичу сообщили об остатках древнего храма у аула Карт-Джюрт, вблизи Эльбруса.

В 1882 г. известный кубанский исследователь Е. Д. Фелицын составил археологическую карту Кубани, на которую он внес все известные к тому времени древние археологические памятники. Особенно много их обнаружил Фелицын в окрестностях станицы Сторожевой. По его мнению, сохранившиеся на Кубани остатки каменных башен, развалины колоний и древнего укрепления у Хумаринской крепости носят следы генуэзского происхождения.

Вместе с Фелицыным в 1892 г. в этом районе побывал археолог Г. Куликовский. Он разыскал в ущелье реки Б. Зеленчук, в урочище Старое Жилище знаменитую надмогильную плиту с аланской надписью, впервые обнаруженную В. Струковым в 1888 г. и расшифрованную затем ученым В. Ф. Миллером.

Другой крупный археолог — Сысоев — делает в 1895 году подробное описание уже всех древних храмов региона. Сентинский храм он относит к центральному поселению всей округи. На основании византийского стиля его архитектуры В. Сысоев делает вывод, что он сооружен в Х — XI веках. В районе Сентинского храма Сысоев нашел развалины двух небольших христианских часовен. Одна находилась на горе Кала-Сырты, другая же стояла на вершине соседней горы и была разобрана местными жителями на устройство кошей — загонов для скота. В стенах одной из них был обнаружен большой камень с высеченным изображением креста.

Сысоев неоднократно бывал здесь и в последующие годы, обнаружив вместе с краеведом А. Дьячковым-Тарасовым остатки часовни на плоскогорье Индыш-Баши. Сысоев составил детальный обзор всех археологических памятников по течению рек Теберды и Кубани. Он первым подвел итоги археологических обследований в этом районе.

Дьячков-Тарасов, оставив подробное описание Сентинского храма и определяя время его возникновения IX — Х веками, пытался установить и путь, по которому христианство распространялось по Северному Кавказу[34].

Надо сказать, что у Сентинского храма в 1897 г. был уже основан Спасо-Преображенский монастырь, а Хумаринский храм обращен в 1895 г. в Георгиевский скит Александро-Афонского Зеленчукского монастыря. Автор полагает, что этот район, населенный предками осетин, находился под грузинским влиянием, ссылаясь на то, что царевич Вахушт упоминает Хумаринский храм в числе церквей, подчиненных католикосу Западной Грузии. По мнению Дьячкова-Тарасова, Хумара была резиденцией епископа. Тебердинская же долина служила в те времена оживленным торговым путем из района нынешнего г. Сухуми в землю алан и адыгов.

Редакционное примечание к этой статье, в свою очередь, дает очерк исследований этих древних христианских храмов и оспаривает некоторые положения автора о происхождении христианства на Северном Кавказе. Редакция «Кубанского сборника» считает более вероятным наличие византийского влияния на этот район, нежели грузинского. Грекам, а не грузинам она приписывает и сооружение древних храмов. Следы же разработанной древней дороги через Клухорский перевал прямо указывают на проникновение христианства на Северный Кавказ из Абхазии. Время сооружения Сентинского храма редакция «Кубанского сборника» относит к эпохе не позднее XI века, отмечая поразительное сходство его фресок с росписью храма Св. Софии, сооруженного в VI веке в Константинополе. Их «писала твердая уверенная рука, никакого отступления от схоластических образцов себе не позволявшая и не умевшая, вероятно, писать иначе. Художник, очевидно, был грек»[35].

В 1899 г. по поручению Археологической комиссии Сентинский храм описал художник И. Владимиров. «Некоторые развалины, – говорит он, – еще поныне поражают удивительной правильностью пропорции, прочностью постройки, а также яркостью и стильностью фресок и стенной росписи»[36].

Эти архитектурные особенности храмов, их высокий художественный уровень — несомненный результат высокой греческой культуры. «Я сознавал, — замечает далее И. Владимиров, — что вокруг храма были не пустые долины и леса, как теперь, а густо населенный город с жителями, понимавшими красоту и благолепие храма». Владимиров также ознакомился с развалинами храма у впадения в Теберду ее левого притока Амгаты. Вместе с остатками древнего городища он находился на верхней площадке очень обрывистого скалистого отрога горного хребта.

В советское время обстоятельный обзор археологических памятников на территории Карачая сделал Д. М. Павлов[37].

Ссылаясь на статью П. Хицунова («Об остатках древних памятников христианства на Сев. Кавказе», сборник газеты «Кавказ», Тифлис, 1847), он писал, что в Сентинском храме было до 50 хорошо сохранившихся фресок с греческими надписями. К сожалению, при реставрации храма монахини уничтожили в нем притвор, после чего древний памятник утратил свой колорит. То же произошло и с Хумаринским храмом после приспособления его под Георгиевский скит.

До восстановления храмов горцы использовали их как загоны для скота. Стены и потолки были черны от копоти разжигаемых в церквах костров. Известный русский живописец Н. Ярошенко, побывав в горах Карачая, на одной из картин изобразил стадо овец в развалинах древнего храма. Реставрированный Сентинский храм был увенчан вызолоченным платом и крестом, внутри церкви поставлен иконостас, а вблизи храма сооружена небольшая звонница. По словам Д. М. Павлова, монахини собрали в часовне черепа из могильников возле храма, сделав над ними надпись: «Мы были такими, как вы, вы будете такими, как мы». В Сентинской усыпальнице были также найдены бубенчики от омофора и кусок полуистлевшей парчи, принадлежавшие, видимо, епископу. Впоследствии в притворе храма нашли остатки митры, серебряную лжицу, кусок стекла от чаши, кадильницу с цепью и, очень любопытная находка, греческую монету Х века.

О времени сооружения Сентинского храма Павлов пишет: «Судя по типу орнаментов и технике фресок, построение храма относят то к концу IX века и началу Х века, то к XI веку. Эти разногласия вполне понятны, имея в виду постоянство византийского стиля, а также то, что храм в те времена могли ремонтировать».

Надо, однако, заметить, что в отличие от Сентинского и Хумаринского древних храмов, археологические памятники рек Большого и Малого Зеленчука на некоторое время выпали из поля зрения археологов. В 1906 году краевед Г. Прозрителев в магазине торговца старыми вещами обнаруживает топографическую карту рек Кефара и Бежгона, составленную, видимо, не позже 40-х годов прошлого века. На ней были отмечены многие археологические памятники: развалины древнего поселка с церковью и христианским кладбищем у аула Сидова, укрепленные лагеря, статуи христианских рыцарей, камень с надписью и каменный крест. На двух статуях, изображенных неизвестным автором на обороте карты, видны кресты, расположенные на плечах и на лбу рыцаря. У одного воина «в руках чаша, что говорит о намерении изобразить человека, воевавшего за веру и погибшего за нее, испив чашу страданий»[38].

Благодаря найденной карте археологи узнали о местонахождении еще одного, до того времени неведомого, христианского храма на реке М. Зеленчук. Между тем еще И. Бернардацци в своем отчете сообщал о намерении посетить Малый Зеленчук, чтобы осмотреть развалины древнего строения, именуемого Акбилек. В 40-х годах XIX в. о развалинах церкви, которую ногайцы называли Акбилек, писал К. Сталь[39].

В это же время становится известным предание, согласно которому Рим-гора вблизи Кисловодска принадлежала некогда владетельной княгине Акбилек (Белоручке), переселившейся сюда с верховьев р. Зеленчука, где находились ее дом и церковь. Шора-Бекмурзин Ногмов в своем труде отмечал: «Между Кубанью и Зеленчуком на высотах стоят кирпичные здания, называемые Адиюх, в переводе „дела предков”. Там, по преданию, жили священнослужители». Советские археологи установили, что Акбилек — это ногайское название местности Адиюх, что дало нить для археологических исследований, давших поразительные результаты.

В 1951 г. на городище Адиюх, вблизи старинной башни, действительно были найдены остатки христианской церкви. Возле башни и вокруг храма находилось кладбище с христианскими погребениями. Судя по топографической карте, найденной Прозрителевым, этот храм был в начале XIX века еще цел. На более же поздней карте Е. Фелицына (1882) он не значится. По-видимому, храм разделял судьбу ряда других древних археологических памятников: был разобран горцами на их хозяйственные надобности.

Одним из первых по поводу варварского разрушения храмов забил тревогу преосв. Владимир, епископ Ставропольский и Екатеринодарский, лично познакомившийся в 1886 г. с состоянием древних христианских святынь. Особенный интерес представляют для нас его труды, в которых он описывает Зеленчукские храмы. «Еще немного — и нашим взорам на пригорке является первая церковь… Но мы не останавливаясь проехали дальше. Видим другую церковь побольше, разрушенную меньше, минуем и эту, и едем все среди непрерывных. развалин разной величины зданий»[40].

Лучше всех сохранилась к тому времени третья церковь, неподалеку от которой располагались остатки еще двух маленьких церковок.

Вторая Зеленчукская церковь была самой вместительной. Она, по словам преосв. Владимира, оказалась достопримечательной потому, что «на горнем месте в алтаре сохранились остатки каменной архиерейской кафедры и иерейских сопрестолий каменных, чего в Других церквах и намека нет: явно, что это была церковь кафедральная, архиерейская».

К приезду владыки Владимира на храмах виднелись небольшие деревья. «Несколько лет тому назад, — пишет он, — жил здесь отшельник. В его время на первой церкви росли три громадных сосны, пустившие корни в расщелинах крыши. Приходя помолиться, он видел, что во время сильного ветра три сосны, раскачиваясь, расшатывали и кровлю; опасаясь, что они падением от бури разрушат кровлю, он их спилил и убрал»[41].

При осмотре оказалось, что этот храм стоит буквально на «гробех». Его окружали устроенные в несколько этажей каменные гробницы. Над отвесной скалой возвышались остатки сторожевой башни. «Здесь, – пишет владыка Владимир в другой книге, — на узкой, но длинной прибрежной междугорной равнине, на протяжении нескольких верст — развалины древних зданий со следами крепостных рвов и стен. Около этих развалин в разных местах несколько кладбищ, с фундаментами часовен или маленьких церквей (пароклисы) и среди развалин высятся три древнейших храма греческих, некогда внутри украшенных сплошной стенной иконописью, ныне или уничтожившейся или едва сохранившей свои следы…»[42]

Ссылаясь на найденный у третьей церкви в 1802 г. майором Потемкиным надгробный камень с отчетливо сохранившейся датой — 1013 г., владыка Владимир относит сооружение всех Зеленчукских храмов к Х веку.

В этом месте оканчивался колесный путь и дальше к Марухскому перевалу через Кавказский хребет шла вьючная и верховая тропа. Выше по течению реки, в 20-30 км, по словам преосв. Владимира, находились остатки другого древнего христианского поселения, носившего среди местных жителей название Старого Жилища. «Урочище это зовется аркыс-архыс, полнее ару-кыс, что значит прекрасная девица, или чистая, непорочная дева. Может быть, здесь погребена в свое время чтимая за свою святость девица подвижница? Или потому, что тут был храм (может быть, и иноческая обитель) в честь Пресвятой Девы Марии?»[43]

Зеленчукским храмам посвящен интересный труд Д. Успенского, написанный с целью привлечь внимание читателей к древнехристианским святыням на реке Б. Зеленчук, для охраны и восстановления которых в 1889 г. была учреждена Александро-Афонская Зеленчукская пустынь. «Развалины около церквей, — пишет автор, — множество гробниц в горах вблизи древних храмов говорят, что место это было заселено христианскими народами. Но история древнего Зеленчукского поселения покрыта мраком неизвестности»[44].

В ту пору древние развалины простирались на семь верст вдоль живописной долины Б. Зеленчука. Кроме руин зданий, здесь находилось обширное кладбище, частично уже размытое горным потоком. Многоярусное расположение каменных гробниц напоминало аналогичные могильники греков в Малой Азии. Следы городской стены и сторожевых башен на горных вершинах — еще одно свидетельство существования тут в древности крупного населенного пункта. Возможно, что это и был город Вичин — центр Аланской митрополии.

Успенский подробно описывает расположенные на расстоянии двух верст древние Зеленчукские храмы. Первый из них, самый крупный, отличался сложной архитектурой и сохранился меньше других. В среднем храме находилась архиерейская кафедра. Под его куполом сохранился железный стержень для подвески паникадила. Третий, маленький храм был ранее других восстановлен по времени и расширился за счет небольшой пристройки, исказившей его облик. В первых двух храмах в конце прошлого века еще видны были остатки фресковой живописи, хотя их стены сильно пострадали. «Многие места живописи от этого так закопчены, что совершенно невозможно определить изображенных на них ликов святых». Между тем по рассказам казаков, еще лет за 30 — 40 до учреждения обители «внутренность обоих храмов была покрыта сплошной штукатуркой, по которой отчетливо были видны все изображения святых и с надписями, но не на славянском языке».

Автор сообщает интересные подробности о кресте, найденном майором Потемкиным в 1802 г. около церкви, на кладбище. Впоследствии он был завален камнями, и лишь после открытия обители снова вымыт наружу. Монахи, найдя на берегу реки это единственное документальное свидетельство древности храмов, поставили его в обновленной церкви.

«Храмы, несомненно, чисто греческого происхождения, что доказывает стиль построек и сохранившиеся надписи, — пишет Успенский. — Но грекам ли принадлежат эти храмы и могилы?» В этой связи представляет большой интерес сообщаемый им факт, что в черепе одной из могил было обнаружено копье. Из горских преданий известно о грабежах и нападениях на христианские храмы, когда в этих местах насаждался ислам, о том, как священников поражали копьями и жезлы их ломали. «Череп с копьем, возможно, принадлежит одной из жертв кровавой расправы азиатских орд с древними христианами»[45].

В своей работе Успенский высказывает предположение, что «эти христианские памятники существуют ранее Х века и всего скорее со времен Юстиниана (527 — 565 гг. от Р. X.)». С ним полемизирует побывавший в Зеленчукском ущелье в конце прошлого века известный исследователь Кавказа Н. Динник. «Успенский считает, неизвестно на основании каких соображений, что эти храмы должны быть отнесены к VI веку, ко времени Юстиниана». Между тем «указателем их древности служит крест, найденный на берегу Зеленчука с греческой надписью и обозначением 6521 г. от Сотворения мира (соответствующим 1013 г. от Р. X.), а также интересная греческая надпись, с обозначением XIII века, на каменном памятнике, находящемся в лесу по правому берегу Зеленчука, в 15 верстах выше монастыря»[46].

Архитектура храмов и немногие уцелевшие изображения святых в чисто греческом стиле, по мнению Динника, показывают, что храмы эти были построены под руководящим влиянием греческого духовенства. Прекрасные, здоровые климатические условия, обилие леса и воды, отсутствие сильных ветров и метелей способствовали возникновению здесь поселений. При посещении Динником Зеленчукского монастыря два менее пострадавших от времени храма были уже возобновлены, и в них отправлялось богослужение. Первый же, считая вверх по течению Б. Зеленчука, храм, примыкающий к древнему христианскому кладбищу, по-прежнему оставался в полуразрушенном состоянии.

В последующие годы монахи, строя монастырские здания, находили могилы с хорошо сохранившимися скелетами и с остатками одежды. Все погребения были христианскими. Вблизи монастыря, по словам Г. Прозрителева, в начале нашего века «при рубке леса было обнаружено огромное кладбище с богатыми мраморными плитами, на которых имеются нерусские надписи»[47].

Настоятель монастыря о. Зосима не мог дать никаких указаний относительно языка, на каком сделаны эти надписи. Он только удостоверяет, что на некоторых плитах изображены львы и как будто «царские персоны».

В 1921 году в этом районе побывал в составе офтальмологической экспедиции известный врач, профессор С. Очаповский. Дивной красоты природа Северного Кавказа, Зеленчукский монастырь, основанный на месте старинных византийских храмов, поразили его воображение. «Это — исторический путь, — писал он, — дорога народов, с незапамятных времен двигавшихся с побережья Понта на равнины нынешней Южной России и обратно. Эта дорога — сплошной археологический музей, где руины времени, разорванные горными потоками каменные хребты, скалы, застывшие в своем падении, чудесно сплетаются с руинами человеческими — развалинами храмов, целых городов, остатками некрополей и т. п.»[48].

В советское время верховья Б. Зеленчука стали предметом археологического изучения в 1939 — 1940 гг. Археолог Т. М. Минаева, обследуя Старое Жилище в южной части развалин древнего поселения, нашла остатки маленькой христианской церкви. На правом берегу Б. Зеленчука она обнаружила каменный крест со следами сильно истертых греческих букв. Тогда же в алтарной части одного из Зеленчукских храмов были найдены бронзовые цепочки от кадил, бубенчики с риз, золотое кольцо с выгравированной надписью.

В результате археологических исследований тех лет в верховьях Кубани, на ее левом притоке — реке Гиляч, на вершине скалы были обнаружены остатки еще одной, ранее неизвестной христианской церкви с алтарем и амвоном. Ученые нашли обломки стеклянного сосуда с рельефным знаком креста, камень с вырезанной на нем греческой буквой «сигма» и два железных крестика[49].

Другой исследователь, Б. В. Скитский, писал о Зеленчукских храмах: «Сооружены они в византийском стиле, походя по формам и размерам на храмы соседней Абхазии. В реставрированном храме в алтаре была архиерейская кафедра, а сбоку сиденье для священников — видимо, этот храм был Кафедральным Собором Аланской митрополии. Храмы сделаны из прочного тесаного камня и кирпича. Внутри храмы были расписаны фресками, большая часть коих погибла. Совершенство архитектурных форм храмов и росписей, наличие следов большого города говорит, что здесь был центр Аланской державы. В пользу этого говорит и удобное географическое положение — на дороге через Клухор-ский перевал в Абхазию, а по Б. Зеленчуку и Лабе к устью Кубани»[50].

По мнению профессора В. Ф. Миллера, верховья Кубани издавна были заселены аланами. Это подтверждается и находкой надмогильной плиты на р. Б. Зеленчук с надписью на аланском языке.

Одним из первых исторических свидетельств об аланах служит указание византийского историка Прокопия Кесарийского на то, что аланы некогда занимали центральную часть Северного Кавказа. Он именовал алан «друзьями христиан и ромеев» (греков. — М. Г.). Археологические памятники также указывают на довольно раннее проникновение христианства в среду алан. Судя по развалинам древних храмов и многочисленным погребениям, в Х веке вся Алания была христианской страной.

Таким образом, уникальные памятники архитектуры — Зеленчукские храмы — это материальные доказательства существования крупной христианской Аланской державы. «Верховья Кубани и Большого Зеленчука, — пишет Т. Минаева, — являются одним из видных культурных центров алан и, в частности, главным центром христианства среди них. Это объясняется тем, что по этому району издавна проходила перевальная дорога, связывавшая Северный Кавказ с Восточным Причерноморьем. Именно поэтому здесь сооружены крупные христианские храмы. В ущелье Б. Зеленчука, где сохранились остатки трех храмов византийской постройки, вероятно, был центр Аланской епархии, упоминаемой в византийских источниках с начала Х и до XIV века»[51].

Этой же точки зрения придерживается и другой автор — С. Малыхин: «Весьма вероятно, что именно крупное городище Нижний Архыз, с четырьмя расположенными на нем храмами, и было центром этой епархии»[52].

Многочисленные каменные столбы, кресты, изваяния, встречающиеся в лесах по ущелью Б. Зеленчука, прежде, видимо, служили указателями пути к религиозному центру аланов. Еще недавно в Архызском ущелье на так называемой Азиатской поляне, стояли три древних статуи. Одна из них изображала воина — в левой руке меч, в правой чаша, голова увенчана шлемом. Этот высеченный из цельного камня воин стоял стражем у входа в ущелье. «Ученые предполагают, что каменный воин был изготовлен аланами… Возможно, что изваяние было поставлено как памятник какому-либо выдающемуся воину аланов»[53].

Другой район Северного Кавказа — долина Теберды — также служил первоначальной дорогой из степей и ущелий Северного Кавказа к восточному побережью Черного моря. Не удивительно, что здесь был выстроен крупнейший византийский храм. Отсюда караванные торговые дороги вели в разных направлениях к Клухорскому перевалу и далее к Черному морю, вниз по р. Кубани, по р. Маре в долину Подкумка, к хозарскому городу Маджары и к крепости Рум-Кале. Один из этих караванных путей через Клухорский перевал изображен на старинной карте, составленной венецианцем Франческо Пиццигани в 1367 г. Этот древний торговый путь отмечен и на немецкой карте Георга Трайтеля, изданной в XVIII веке в Страсбурге. Именно здесь, в месте, где соединялись дороги, ведущие в ущелье рек Кубани, Теберды и Мары, в густо населенной долине, для «Византии важно было прочно насадить христианство, чтобы поддерживать свои экономические и политические интересы» [54].

Главным торговым пунктом Северного Кавказа, ведшим торговлю с Востоком и Византией, был древний город Маджары, стоявший при впадении Подкумка в Куму. Через него шли кратчайшим путем к другому крупному городу Хумара караваны с шелком из Хорезма в Севастополис (Сухуми) и далее морем в Константинополь. В Хумаре верблюжьи степные караваны заменялись для следования через Клухорский перевал горным транспортом на мулах. В ту пору, когда здесь процветала сначала византийская, а затем генуэзская торговля, протяженность города Хумары составляла 10 км, а Маджара до 20 км[55].

Древнему торговому пути по горам Центрального Кавказа от Черного моря к Каспийскому посвящена работа археолога П. Г. Акритаса, изданная в 1959 г. Автор высказывает предположение, что наиболее оживленное движение по нему происходило в IX — XII веках, т. е. в эпоху наиболее интенсивного распространения христианства на Северном Кавказе. Древний Севастополис, где, по словам Плиния, еще в I веке было до 300 переводчиков для торговых сношений с народами Кавказа, был еще одним пунктом, откуда Византия направляла своих миссионеров для распространения христианства среди горцев. В дальнейшем греков заменили здесь генуэзцы.

На торговом караванном пути из Севастополиса первым крупным пунктом после Клухорского перевала было укрепление с Сентинским храмом на вершине. Затем уже шла Хумара. Словно грозный страж, здесь стояла одинокая Шаонинская скала, на отроге которой высился Хумаринский храм. Это был крупный укрепленный пункт, построенный на пересечении караванных путей, шедших из Византии в Среднюю Азию, Индию и Китай. Одна из дорог вела в ущелье Б. Зеленчука. Отсюда же по Маринскому ущелью через перевал Кум-баши караваны добирались до древней крепости Рум-Кале, что означает «крепость румов» — так горцы называли византийцев.

В эту естественную крепость вели три высеченных в отвесных скальных стенах лестницы. «На правом берегу Подкумка стоит высокая гора, — писал Шора-Бек-мурзин Ногмов. — Там находили серебряные кресты, ложки и другие металлические вещи. Между прочим, найден большой железный крест, подобный тем, какие украшают главы русских церквей. Предание говорит, что тут был город, называвшийся Бергусант (что значит собрание многих антов)»[56].

Преосвященный Владимир считал живописные развалины на берегу Подкумка одним из замечательнейших памятников древнего христианства на Северном Кавказе. Это и есть знаменитая Рим-гора, где в катакомбах крепости находилась христианская церковь с изображениями креста, а в самой крепости стоял каменный крест с греческой надписью, относящийся к VII — VIII векам[57].

Дюбуа де Монперэ так описывал древний Бергусант: «Крепость этого города, расположенная на уединенной скалистой горе зеленого цвета песчаника, имела около одной версты в длину; к ней вели две или три лестницы, высеченные в скале; вход на главную из них закрывался дверью, укрепленной в расселине. Вершина горы покрыта щебнем, развалинами жилищ, едва уже сохранившимися, костьми и т. д.; не сохранилось руин больших размеров. Здесь были произведены небольшие раскопки, найдены различные предметы, между ними маленькие медные кресты… Согласно преданию местных жителей времен Палласа эта уединенная крепость служила убежищем для франков»[58]. Франками горцы называли генуэзцев.

В этом древнем аланском городе также было сильно византийское влияние. Само название — Рим-гора — говорит об этом. Сейчас, кроме каменных лестниц, выдолбленных в скале, грушевидных цистерн для воды и большого числа катакомб, ничто не напоминает о богатом прошлом этого христианского города, дотла разоренного полчищами Тамерлана. Они стерли с лица земли все сооружения, о которых лишь напоминают контуры фундаментов, разграбили и уничтожили христианские храмы. Этот уникальный памятник старины унес с собой много тайн, связанных с развитием христианства. Незримые нити связывают Рим-гору не только с древними христианскими храмами в аланских городах на Кубани, Теберде и Б. Зеленчуке, но с малоизвестными очагами христианства в горах Кабарды.

Труд археолога П. Акритаса проливает свет на многие прежде неведомые страницы истории христианства в этой части Северного Кавказа.

Следуя по древнему караванному пути от Кислого колодца (г. Кисловодска) в глубь гор, он нашел много христианских памятников — восьмиконечный крест на отвесной скале у Гунделенской крепости, плиту с высеченным на ней крестом в старинном доме в Чегемском ущелье. Здесь же археолог обнаружил так называемую «Греческую лестницу» — сложную систему фортификационных сооружений с четырьмя башнями. Прилепленные известковым раствором к отвесной скале каменные ступеньки ведут к узкой горизонтальной террасе, где из скалы течет струя воды. По горскому преданию, византийцы в этом надежном месте хранили добываемое в горах золото. Прежде на искусственной подпорной стене «лестницы» можно было видеть надписи. Неподалеку от этого сооружения находился небольшой христианский храм. Внутри храма — сложенный из камня престол. «Судя по размерам этого храма, — пишет Акритас, — христианская община, которую он обслуживал, была небольшая. Над храмом есть древний могильник из развалин какого-то здания»[59].

Крестные камни найдены в Безенгийском ущелье. На недоступной скале, над ущельем, возвышаются развалины замка, построенного, по-видимому, в IX — XII вв. Вблизи этого замка стоит небольшая часовня, окруженная каменной оградой.

В Балкарском ущелье на одной из старинных боевых башен хорошо заметен крест. Тут же расположен, вероятнее всего, византийский могильник, известный под названием «Город мертвых».

Вблизи же нынешнего Нальчика, в урочище Лесной Курган, находилась в древности епископская кафедра. Ногмов в своей книге «История адыгейского народа» приводит песню об епископе, называвшемся горцами шехником: «Шехник наш защитник и воспитатель. Шехник наш свет. Воспитатель рассуждал о Законе Божием с вершины Лесистого Кургана. И на Лесистом Кургане скован ему дом из жести с дверями из литого серебра, и там-то обитал Светлый Божий Дух. И ангелы беседовали с мудрым старцем, свет от бороды его уподоблялся свету факела. Он парит в воздухе, как земная птица поднимается в облака и видит творящих беззакония. Ребра его не простая кость, но кость слоновая и благородный золотой крест сияет на его груди» [60].

Эта выразительная песня ярко свидетельствует о том благотворном влиянии, которое христианство оказывало на духовную жизнь горцев.

О существовании древних христианских церквей в этом месте писал также М. Ермоленко: «В Нальчике, на краю аула стоял прежде старый, полуразвалившийся, поросший мохом храм, который впоследствии совсем завалился. На месте этого храма выстроили затем новую церковь, уничтожив следы старого храма. Кроме того, в районе Голубых озер были также развалины древней каменной постройки, по виду храма, т. к. на камнях были высечены кресты и надписи» [61].

У аула Кармовского, Нальчикского округа, на горе было найдено пять каменных крестов. Здесь при раскопках были обнаружены кресты и плиты с изображением креста, а также медная икона. По-видимому, тут находилось древнее христианское кладбище.

Ширяев в уже упоминавшейся книге «По Северному Кавказу» тоже касается ряда христианских древних храмов Кабардино-Балкарии: руин христианской базилики XV в. на берегу р. Кестанты, развалин двух христианских храмов в Чегемском ущелье и у с. Ишканты. В далеком прошлом здесь также жили аланы, унаследовавшие от христианской Византии более высокую культуру. Впоследствии сами аланы были ассимилированы или уничтожены новыми пришельцами.

Первым, кто обратил внимание на древнехристианские памятники этого района, был ученый И. Гюльденштедт, побывавший здесь в 1771 г. Он описал увиденный им в Кабарде замечательный крестообразный монумент, стоявший вблизи знаменитого Татартупского минарета. На этом кресте было два рельефных изображения. С одной стороны — православного священника со сложенными на груди руками в долгополой ризе, с крестами на одежде. С другой — всадника, поражающего копьем одну из глав дракона. Греческая надпись, по мнению Гюльденштедта, касалась некоего Федота, сына Ноя. В 1850 г. археолог Фиркович поставил крест в числе других археологических памятников у Елизаветинской галереи в Пятигорске, создав своеобразный музей для посетителей Кавказских Минеральных Вод.

Гюльденштедту удалось также увидеть в Кабарде, на реках Баксане и Чегеме несколько других крестообразных монументов. На реке Кумбелей он встретил надгробный камень с фигурой Георгия Победоносца, с греческой надписью и изображениями, сходными с Татартупским крестом. Надпись на этом надгробии была им прочитана так: «Помяни Господи душу раба Св. Георгия Латтемара в день страшного суда во второе пришествие твое…»

В 1773 г. на берегу реки Этока, у станицы Зольской, Гюльденштедт обнаружил знаменитую каменную статую Дука-Бек с изображением четырехконечного креста. Рисунок этой статуи можно видеть в Пятигорском краеведческом музее. Гюльденштедт писал, что «кресты и всадник Георгий, высеченные на этом памятнике, ясно указывают на то, что они исполнены греческими христианами. Сама же статуя с плотно прислоненными руками к туловищу, вместе с его нижней частью и головой образует подобие креста». Интересно описание статуи, сделанное С. Броневским: «Между Бештовыми горами, на полугоре Темир-Кубшока при ручье Етока стоит каменный поясной истукан вышиной в 8 футов, 8 дюймов, называемый кабардинцами Дука-Бек, с надписью, коея буквы имеют сходство с греческими или славянскими, и с разными изображениями людей и зверей, высеченных на подножии оного. Надписи никто не мог разобрать, и кому воздвигнут этот памятник также неизвестно. По некоторым изображениям догадываются только, что рыцарь Дука-Бек был христианин» [62].

Шора-Бекмурзин Ногмов называет изображенного на статуе знаменитого витязя (нарта) Баксаном и относит ее к IV веку. Он утверждает, что на греческой надписи, сделанной внизу памятника, можно было разобрать имя Баксана. В честь этого героя была, по преданию, названа река Баксан. Однако некоторые исследователи высказали сомнение в том, что эта статуя сооружена в IV веке. Археолог Уваров считал надпись и крест на статуе позднейшими христианскими прибавлениями, а в отношении самого «истукана» высказался, что он, наверно, принадлежит к раннему времени христианства. Г. Филимонов, по аналогии с другими крестными памятниками Кабарды, относит статую к XII веку[63].

Еще один уникальный археологический памятник Северного Кавказа — древний город Маджары (на месте которого находится г. Прикумск). Судьба этого хазарского города необычайно интересна. Посетивший его в 1726 — 1727 гг. полковник Гербер составил рисунок сохранившихся, правда, в полуразрушенном состоянии, городских строений. Ученый П. Паллас в 1780 году также еще застал тут 32 больших дома и 10 башен. Кроме того, он обнаружил крупные мавзолеи. Одно из каменных сооружений по своей архитектуре очень напоминало христианский храм [64].

Находки на развалинах металлических крестов, употребляемых в православных храмах, надгробных плит с изображением креста говорят о том, что и здесь некогда пустило корни христианское учение. Однако начавшаяся в конце XVIII века русская колонизация края пагубным образом отразилась на участи Маджарских строений. Русские поселенцы на реке Куме варварски истребили остатки городских зданий, употребив их на свои постройки. После основания тут в 1799 году города Святой Крест из кирпича, взятого с маджарских развалин, были построены армянская церковь св. Георгия и ряд домов. Превосходный квадратный кирпич, каменные плиты с надписями были безжалостно расхищены местными жителями на печи и дома. Священник Семилуцкий снял клинообразную надпись с каменной плиты, служившей порогом в крестьянском доме[65]. В 1889 году, после основания в г. Святой Крест Мамай-Маджарского монастыря часть кирпичей была использована для сооружения монастырских зданий. Древние руины таяли на глазах. Если в 1837 г., по словам Прозрителева, в развалинах церкви еще видны были на стенах изображения святых, то побывавшая в этом районе в 1839 г. француженка Адель Омер де Гелль в своей книге «Путешествие по прикаспийским степям и Южной России» пишет, что от знаменитых Маджар «теперь ничего не осталось, даже кирпича — все унесли жители для своих построек». Правда, в 1848 г. архитектор А. Архипов обнаружил развалины христианского храма с фресковой живописью на стенах. Он пишет о найденном при съемке местности углублении, имевшем вид правильного восьмиугольного креста, и считает его основанием древнего христианского храма[66].

Таким образом, древнейший город Маджары был одним из очагов христианства на Северном Кавказе. Он был разрушен во время татарского нашествия. Русское же население, безучастное к историческому прошлому древнего города, сравняло его с землей…

«Все эти остатки прошлого и развалины, — писал Г. Прозрителев в начале этого века, — смотрят с укором на нас, русских, взявших Кавказ в свои руки, эти свидетели отдаленных времен зовут к себе исследователя, чтобы рассказать ему историю погибшего народа, задолго еще до нас внесшего сюда слова любви, заповеданные Христом, и свет его учения»[67].

Много древнехристианских памятников находится в горных ущельях Северной Осетии, Ингушетии и Чечни. В отличие от византийского стиля храмов Карачая и Кабарды, они носят следы грузинского происхождения. Это объясняется влиянием Грузинской церкви на эти районы, имевшим место в древности. В. Миллер приписывает сооружение большинства храмов Северной Осетии царице Тамаре. Видный археолог профессор Л. П. Семенов древнейшие из этих храмов также относит к XII — XIII вв., т. е. ко времени правления царицы Тамары (1184 — 1212). К древним каменным храмам грузинской архитектуры он относит: часовни в селах Нузал и Галиат и церкви в селах Дзивгис и Гули.

Большой интерес, как памятник грузинского церковного зодчества, представляет пользующаяся широкой известностью Нузальская часовня. Есть «предположение, что часовня является усыпальницей Сослана — мужа царицы Тамары»[68]. Особенностью часовни служит фресковая живопись с грузинскими надписями. Святые написаны в грузинских одеждах, их имена обозначены грузинскими буквами. «Время постройки, — пишет краевед Г. Вертепов, — неизвестно, но во всяком случае не раньше Х века»[69]. Ученый Дирр считал, что Нузальская часовня построена братьями Чарджановыми в 1272 г.[70].

Пожалуй, самый знаменитый древний памятник Северной Осетии — это находящееся в Цейском ущелье святилище Реком. Оно было создано в честь св. Георгия. На одном из бронзовых колоколов было написано на грузинском языке, что он принесен в дар храму «за спасение нашей души и победы над нашими врагами» грузинским царевичем Георгием. Здесь прежде хранился шлем легендарного осетинского героя Ос-богатыря. «По преданию, — пишет Вертепов, — храм этот выстроился сам собою без помощи человеческих рук. Вероятно, христианские миссионеры освятили здесь прежнее языческое капище построением на его месте христианского храма. Осетины собираются к Рекому раз в год и справляют праздник св. Георгия в Троицын день». Его постройку Б. Скитский относит к XVII веку. Кроме Нузальcкой часовни и Рекома, в горах Северной Осетии находится довольно много развалин древних храмов, некоторые из них сохранились полностью (например, церковь в селе Майрамахау).

В горах Чечни в 1844 г. военный отряд, строя крепость у Чахкиринского аула, нашел на возвышении большой каменный крест. Он был высечен из глыбы известкового камня и, по-видимому, привезен из другого региона, т. к. вблизи аула такой горной породы нет. «Когда и кем водружен крест, достоверно неизвестно. Жители Чахкиринского аула, хотя и магометане, однако же, оказывали с незапамятных времен особенное благоволение к этой древней христианской святыне, вследствие чего она и сохранилась неприкосновенной»[71].

Крест же долгое время стоял в ограде крепостной церкви. Интересно, что своим названием Ставрополь также обязан обнаруженному при основании города на вершине горы кресту.

Историк П. Бутков в 80-х годах прошлого столетия писал об увиденных им в верховьях р. Ассы двух христианских храмах. На надгробном камне, найденном у одной церкви, было высечено изображение духовного лица в священнической одежде и в шапке с крестом. В 1933 г. Л. П. Семенову удалось обнаружить в Ассинском ущелье третий древний храм грузинского типа, до того неведомый археологам. Назвал он его Таргимским[72].

Другой из трех храмов носит название Тхаба-Ерды, что значит «2000 святых». На его стене было несколько рельефных изображений с орнаментом и изображением человеческих фигур, привезенных из Грузии.

В 1871 г. археолог Бакрадзе расшифровал высеченные на камнях надписи на древнем грузинском языке: «Христе, прослави строителя (храма сего) патрона Давида»; «Господи, благослови Георгия епископа»; «Господь Саваоф, помяни епископа Георгия». На одном из камней стояла дата — 830 год. Скорее всего, храм был построен в IX в. неким патроном Давидом из местной грузинской епархии, возглавляемой епископом Георгием. Несмотря на подчинение горцев влиянию ислама, они долго почитали церковь Тхабы-Ерды, как одну из своих святынь. Именем этого храма клялись. Однако в конце прошлого века горцы стали использовать его как загон для овец. В советское время подробное описание этого уникального грузинского храма сделал археолог Е. Крупнов. Он настаивал на его реставрации, как не имеющего по историческому значению себе равных на Северном Кавказе.

Очень большой интерес представляют каменные средневековые башни, сохранившиеся у галгаевцев-ингушей. Торнау пишет о них: «По способу каменной кладки и по кресту, высеченному на каждой башне, постройка их принадлежала к тому времени, когда грузинские цари господствовали в горах с XI по конец XIII столетия, и когда знаменитая царица Тамара, обращая в христианство осетин и соседних с ними кистинцев, принуждена была в нагорных аулах возводить подобные башни для грузинских гарнизонов, имевших задачей удержать новообращенных христиан в повиновении и страхе Господнем»[73].

Другой ученый — М. Селезнев — также говорит, что «остатки большого числа церквей в ущельях Кистинских и Куртинских, находимые там книги, сосуды, вещи и деньги, почитание язычниками христианских святых и названия их ясно доказывают, что жители этого округа были прежде христиане, отступившие от веры…»[74].

Недалеко от аула Чечень, на р. Аргунь в кургане при раскопках был найден символ христианства — крест. В Аргунском ущелье на куполообразном потолке одной из башен находился крест лепной работы. Там же, в одном из могильников, нашли бронзовый полушарик с рельефным изображением женского лица, окруженного венчиком. В Хасавюрте было прежде место, носившее у горцев-магометан название Кладбища неверующих, где также при пахоте находили небольшие металлические кресты.

На одном из горных перевалов, ведущих в Сванетию, среди вечных снегов стояло сооружение из больших шиферных плит. Внутри его находились иконы, окруженные турьими рогами и наконечниками стрел. На Северном Кавказе даже на заоблачных высотах, среди суровых утесов можно еще набрести на каменные, поросшие мхом кресты или на руины древней часовни. Под самыми глетчерами Казбека стоят развалины Вифлеемова скита, где некогда жили христиане-отшельники. В глухих дебрях Дагестана, в мрачном ущелье Аварского Кой-Су притаился небольшой древних храм. «Мне известна, — пишет А. Берже, — во внутреннем Дагестане только одна церковь, да и она, судя по архитектуре, принадлежит к позднейшей эпохе. Она лежит в 25 верстах от Хунзаха, на левом берегу Аварского Кой-Су, в теснинах ущелья Гатана-Кол (церковное ущелье), близ небольшого ручья»[75].

Судя по местоположению храма, тут не было прихода, а лишь скит. Существует версия, что Шамиль разрешил поселиться здесь нескольким христианам, но, спустя некоторое время, они были убиты фанатиками мюридизма.

Теперь обратимся к древнехристианским памятникам западной части Северного Кавказа. Один из наиболее известных — это открытые в 1869 г. Н. Каменевым развалины церкви св. Георгия на р. Белой, вблизи станиц Белореченской и Ханской. При исследовании руин был найден камень с рельефным изображением св. Георгия и с греческой надписью[76].

Очень богат археологическими памятниками Таманский полуостров — один из древнейших очагов христианства на Северном Кавказе. В стенах старинной Покровской церкви в Тамани были вделаны мраморные плиты с надписями на греческом языке и крестом. Здесь же был найден знаменитый «тмутараканский камень» — мраморная плита с надписью: «В лето 6576 (1068) индикта 6, Глеб князь мерил море по леду от Тмутараканя до Кърчева 8054 сажени».

Этот камень — один из памятников княжения в Тмутаракани Глеба. При нем был основан вблизи нынешней станицы Ахтанивовской на высоком уступе, омываемом лиманом, храм в честь святых Бориса и Глеба. Таманский полуостров, несомненно, еще хранит много тайн, связанных с историей его христианизации.

Мы перечислили далеко не все известные древнехристианские памятники, тем более что благодаря современным исследованиям число их постоянно растет. Например, раскопки археолога Е. Крупнова в 1957 — 1958 гг. в Северной Осетии подтвердили высокую культуру аланских племен Х — XII вв. накануне татаро-монгольского нашествия и факт широких международных связей аланского общества с Киевской Русью, Грузией и странами Ближнего Востока. Было также установлено, что известное городище Верхний Джулат у Татартупского минарета и есть тот упоминаемый в русских летописях ясский-аланский «славный город Дедяков», где в 1319 г. татарский Узбек-хан убил тверского князя Михаила Ярославича[77].

Много христианских погребальных мест обнаружено во время раскопок у так называемого Северного — первого древнего Зеленчукского храма. В июле 1960 г. автору лично удалось тут видеть остатки костей, извлеченных из многоярусных каменных гробниц в приалтарной части храма.

Кроме научно-исторической ценности, древние памятники служат блестящим подтверждением огромного культурного и морального влияния христианства, оказанного в древние времена на народы Северного Кавказа. Камни его древнехристианских храмов, особенности их архитектурного стиля, фресковая роспись, надписи на надгробиях и т. п. рассказывают о благотворном воздействии передовой византийской христианской культуры на приобщенных к христианскому вероучению адыгов, алан и других древних обитателей Северного Кавказа. Христианство не только прививало им более высокие, гуманистические моральные принципы, но и обогащало их более высокой культурой, что находило отражение в архитектуре зданий, живописи, церковной музыке, зарождении начатков письменности и пр. Интересно, что христианские священники перед отправкой из Византии на Кавказ приобретали некоторые познания в медицине, дабы заниматься не только духовным, но и лечебным врачеванием своей паствы. Преосвященный Владимир в «Исторической записке о христианстве на Северном Кавказе» пишет, что, несмотря на вековое господство магометанства, греческое влияние на горцев оказалось более глубоким, могущественным и плодотворным. Он также обращает внимание на то, что обычно при древних храмах встречаются и развалины каменных зданий, именовавшихся «домами эллинов». «Быть может, — замечает владыка Владимир, — то были греческие монастырские подворья, с устроенными при них караван-сараями»[78].

Все эти памятники также говорят о том, что христианство проникало сюда тем же путем, каким шла торговля с Византией. Древние греческие монеты, золотые и бронзовые вещи, находимые при раскопках, говорят о широком распространении греческой торговли на Северном Кавказе. Византийские причерноморские колонии, как пишет М. Селезнев, в течение пяти дней имели письменные сношения, туда и обратно, с районом Пятигорья. Клухорский и Марухский горные перевалы представляли древнейшие пути Кавказа. По ним шла не только оживленная торговля оружием, шелком, тканями, солью, рисом и пр., но и происходил широкий культурный обмен. По подсчетам, сделанным П. Акри-тасом, караванам понадобилось 10 дней, чтобы пройти путь от г. Севастополиса до крепости Рум-Кале, и 20 дней, чтобы добраться оттуда до границ Северной Осетии.

Христианство, неся в горы Кавказа передовую культуру, сыграло великую роль в утверждении могущественной Аланской державы. Независимо от различных мнений о времени сооружения древних христианских храмов, можно сказать одно, что питательной почвой, на которой расцвело христианство среди алан, служило могущественное влияние Византии, позднее в других центральных районах Северного Кавказа сменившееся влиянием православной Грузии. Храмы греческой и византийской постройки служат памятниками этого векового исторического процесса, отмеченного бурными, драматическими событиями — монголо-татарским нашествием, ожесточенной борьбой Креста с Полумесяцем, падением Византии, установлением татарского ига над Русью, истреблением и вытеснением в горы непокорных христиан — алан. Прошедшие через все эти испытания древние храмы, уединенно стоящие на вершинах угрюмых скал, среди дремучей лесной чащи, — незыблемые вечные памятники христианства, привлекающие к себе и доныне православных людей.

Предпринятая автором в июле 1960 г. поездка к некоторым древним святыням Северного Кавказа дала возможность воочию познакомиться с их современным состоянием. Наш маршрут лежал из г. Кисловодска в горные ущелья Кубани, Б. Зеленчука и Теберды к пяти наиболее выдающимся храмам — Зеленчукским, Хумаринскому и Сентинскому. С глубоким волнением и благоговением мы переступали через пороги этих изумительных творений искусных византийских зодчих. Благодаря своей прекрасной конструкции они простояли свыше 1000 лет. В архитектурном отношении эти храмы имеют все признаки византийского стиля. Так, Сентинский храм имеет однонефную форму, представляющую типичное изображение византийского равноконечного креста. Кровля храма шатровая. Все верхние части крыши отделаны сводами, которые арками соединяются в центре храма. Барабан строго цилиндрической формы с 8-ю окнами и сегментовидным куполом.

Массивный и высокий Хумаринский храм имел три алтаря. Шесть стройных колонн подпирали его прекрасно сохранившиеся своды. Крыша храма сделана из каменных плит.

Северный и Южный Зеленчукские храмы также построены в византийском стиле.

Обе церкви трехнефные, построенные в форме разностороннего греческого креста. Северный храм выделяется особенно сложной архитектурой. Конструкция Южного проще, он лишен внутренних опорных столбов. Над ним возвышается невысокий купол с барабаном и четырьмя просветами. Третий имеет четырехугольную форму, его купол опирается на четыре столба. К сожалению, храм сильно исказила неумелая реставрация, сделанная руками монахов. Сюда, к этим замечательным храмам, и лежал наш путь. В 22 км от станицы Зеленчукской, за бурной шумливой рекой, сквозь купы деревьев проглядывают очертания построек бывшего Александро-Афонского монастыря.

Вдоль долины Б. Зеленчука, на расстоянии около километра друг от друга, расположились Северный и Южный храмы. Северный наиболее пострадал от времени, и поэтому в 1959 году были проведены противоаварийные работы по его консервации. Для этого его оконные и дверные проемы заложили кирпичом. В очень тяжелых условиях проходила реставрация арок, сделанных из кирпича, и особенно сильно поврежденной арки центральной абсиды. В любую минуту арка могла «разомкнуться» и повлечь полное разрушение храма. Однако благодаря научной консультации главного архитектора Центральных научно-реставрационных мастерских Академии архитектуры и строительства СССР В. Бородина все завершилось благополучно.

Южный храм сохранился лучше, так как в 1897 г. он уже подвергался реставрации. В память об этом в стену храма была вделана мемориальная каменная плита, ныне хранящаяся в музее г. Карачаевска. К сожалению, в советское время, когда в бывшем монастыре находился детский дом, храм снова пришел в запустение.

Во время нашей поездки нам посчастливилось быть свидетелями транспортировки из теснин горного ущелья уникального древнехристианского археологического памятника — мавзолея одного знатного алана.

Еще в начале нынешнего века известный исследователь Северного Кавказа Е. Д. Фелицын впервые изучил древний аланский некрополь, располагавшийся в одной из балок Зеленчукского ущелья в дремучем буковом лесу. Он обратил внимание на огромный каменный мавзолей, в котором был похоронен какой-то знатный алан. В советское время на руинах мавзолея побывали археологи П. Г. Акритас и Л. Н. Глушков. Сооружение состояло из колоссальных, как попало разбросанных каменных плит весом каждая 3 — 4 тонны. В 1960 г. этот редчайший памятник аланской старины был извлечен из горных трущоб. Плиты были на тракторах вывезены из труднодоступного ущелья и доставлены в Ставрополь. По мнению археологов, в мавзолее был погребен аланский военачальник. Об этом говорят многочисленные рельефные изображения на плитах. Время постройки его относят к Х — XI векам новой эры. На одной из плит хорошо видны высеченные три креста, свидетельствующие о христианском происхождении мавзолея [79].

Когда едешь по прекрасной дороге на курорт Теберда, невольно взор останавливается на живописно выделяющемся на фоне голубого неба белокаменном Сентинском храме. На вершину горы, где стоит храм, ведет крутая тропинка, что делает восхождение довольно затруднительным. Прежде сюда проходила хорошо разработанная дорога, следы которой ныне затерялись в лесной чаще. Труднодоступность храма привела к его запустению.

На левом берегу Кубани, около села имени Коста Хетагурова, словно страж стоит величественная Шаонинская скала с редкостной тисовой рощей на вершине. На одном из отрогов отвесной скалы высится Хумаринский храм, к которому можно легко доехать на автомобиле. Благодаря этому сюда приезжает большое число экскурсантов, едущих на Теберду, на Домбайскую поляну и к Клухорскому перевалу. В 1895 г. этот храм был реставрирован и 22 апреля освящен в честь св. Георгия Победоносца. Еще сохранились стены строений Георгиевского скита, несшего охрану храма. Под храмом находится обширный бассейн для сбора дождевой воды. Храм, словно ласточкино гнездо, прилепился к скале. С трех сторон его разверзаются глубокие пропасти. Вблизи храма на одиноком утесе чья-то рука водрузила железный крест. Им осенена эта древняя святыня Северного Кавказа.

Пожалуй, Хумаринский Георгиевский храм находится сегодня в самом лучшем состоянии по сравнению с другими. Причина этого — почитание жителями соседнего села имени Коста Хетагурова (бывшего села Георгиевско-Осетинского). Свято чтя своего патрона, они ежегодно в день памяти св. Георгия Победоносца приходят сюда помолиться. Под древнейшими сводами храма св. Георгия в этот день раздаются слова христианской молитвы. В алтарной части мы видели скромные букеты цветов. В этом находит свое проявление глубочайшее уважение жителей села — осетин (потомков алан) — к христианской святыне своих предков.

 

ГЛАВА III ПЕРЕЖИТКИ ХРИСТИАНСТВА В ВЕРОВАНИЯХ ГОРЦЕВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

 

Разгоревшаяся в средние века на Северном Кавказе борьба между исламом и христианством отразилась и на религиозных представлениях горцев. Как мы уже говорили, для них был характерен синкретизм — смешение верований языческих, христианских и мусульманских. Это было особенно распространено среди горцев Северного Кавказа потому, что Кавказ издавна служил «этнической шахматной доской» народов, несущих вместе со своей культурой и свои верования, которые в то время часто служили основным выражением духовной культуры людей. С другой стороны, труднодоступность многих районов Северного Кавказа также способствовала сохранению остатков прежних верований и последовательному смешению их. Едва одно-два поколения успевали усвоить новую веру, проникнуться ее духовными основами, как новая кровопролитная стычка загоняла отдельные племена в глухие ущелья, где отрезанные от всех влияний потомки этого племени теряли воспринятое их отцами или дедами вероучение, сохраняя только внешние черты обрядов.

В таких условиях кровопролитных войн с пришельцами угасали идеи присущего христианству гуманизма и определялись воинственные черты горских народов Северного Кавказа. Этой постоянной борьбой за независимость отчасти объясняется и проникновение в среду православных горцев исламизма, заимствованного у их новых завоевателей — магометан. Взамен христианского православного гуманнейшего света распространялись проповедь фатализма, непримиримости, жесточайшей борьбы с неверными гяурами и благословение насилию над ними.

Однако, несмотря на жестокие преследования со стороны крымских татар, турок и своих собственных ренегатов-вероотступников, принявших учение Магомета, христианский простой народ еще долго придерживался и христианства, и своих древних языческих верований. Только огнем и мечом удалось поставить на колени некоторых горцев. Любопытно, что в Кабарде, за Голубыми озерами, в горах, были найдены замурованные гроты с хорошо сохранившимися трупами горцев.

Г. Прозрителев высказывал предположение, что эти горцы погибли в заложенных камнями гротах, спасаясь от гонений на христиан. Отзвуки прежних христианских верований горцев Северного Кавказа в течение ряда столетий сохранялись в соблюдении праздников и постов, названии святых, в почитании остатков древних христианских храмов, богослужебных, священных книг и пр. «Указать религию черкесов, — писал Ф. Дюбуа де Монперэ в 30-х годах прошлого столетия, — очень трудно, настолько тесно слились у них христианство, магометанство и язычество». Он считает, что черкесско-кабардинские князья были магометанами, явившимися из Крыма в XV веке, чтобы завоевать и подчинить горцев.

Борьба между христианством и исламом привела горцев к возврату к древним их суевериям. «Черкес из народа в сущности все тот же язычник, — замечает Дюбуа де Монперэ, — обитатели морских берегов еще празднуют по традиции Пасху, сами не зная в память какого события, и в течение 15 дней перед праздником не едят яиц, как бы в подражание посту. У них имеются деревья, отмеченные крестом, которые они почитают; топор никогда не прикасается к ним; эти деревья находятся в священных лесах, всеми охраняемых; в определенные дни устраивается празднование вокруг них… Их своеобразные священники не умели ни читать, ни писать и только довольствовались повторением нескольких установленных молитв, которые они передавали своим преемникам». Еще в 20-х годах прошлого века в окрестностях Геленджика можно было видеть, как «священники в простых бурках, или войлочных плащах, приближаются, окруженные толпой народа, хранящего глубокое молчание, к кресту, который стоит в лесу, придавая ему священное значение, здесь они возносят Творцу моление»…[80]

М. Селезнев приводит относящийся к 40-м годам XIX века интересный рассказ одного армяно-григорианского священника Иоанна о пережитках христианства среди черкесов. Они часто приносили богоугодные жертвы под сенью священных деревьев, привязывая к их сучьям кресты. Какой-либо из стариков облачался в белую войлочную мантию и, взяв в руки чашу, наполненную вином или бузой, обращался лицом к востоку с чтением импровизированной молитвы о мире, благополучии и изобилии плодов земных. Во время молитвы черкесы зажигали свечи, курили ладан и клали земные поклоны, соблюдая воспринятые с христианством обряды.

«Черкесы, — говорит Селезнев, — праздновали Рождество Христово, Сретение Господне, в начале года постились целую неделю, питаясь одними бобами, праздновали также масленицу, соблюдали 48 дней Великого Поста… В продолжение Поста собирали яйца, не употребляя их даже по надобности, разбить яйцо считали преступлением. Накануне Пасхи красили яйца, сперва разговлялись ими, потом уже другими яствами. Говорят, что даже и теперь (т. е. в середине прошлого века. — М. Г.) во многих местах, в горах соблюдают эти обряды»[81].

Горцы праздновали также день Воскресения мертвых и день Вознесения Господня. О прошлой их христианской религии свидетельствовали и названия некоторых дней недели: воскресенье именовалось Днем Божиим, среда — Малым постом, пятница — Большим постом. Особенно стойко придерживались христианства натухайцы, враждуя с принявшими ислам шапсугами. Предание повествует, что в конце XVIII века шапсуги, напав на натухайцев, сожгли их кресты. В ответ последние разрушили их мечети. Обе стороны неоднократно обращались с жалобами к турецкому паше в Анапе: одни требовали удовлетворения за истребление крестов, другие за уничтожение мечетей. Натухайцы непреклонно отклоняли призывы пашей о принятии магометанской веры, заявляя, что поклонение распятию старее ислама, что все горцы исповедуют христианство и что шапсуги, отказавшись от закона предков, первыми подали повод к вражде. Только в начале прошлого века турецкому Гасан-паше удалось посулами и угрозами склонить всех черкесов к переходу в ислам, хотя они и сохраняли еще долго после того пережитки христианского учения. «Турецкие муллы, — говорит П. Короленко, — читали черкесам Коран на арабском языке, который не только черкесы, но и самые муллы едва ли понимали. Догматы новой веры черкесы усваивали очень поверхностно — настолько, насколько это требовалось наружной обрядностью при совершении намазов»[82].

Впрочем, у черкесов ни одно религиозное учение не прививалось настолько прочно, чтобы окончательно вытеснить все прежние верования. Их религия отличалась всегда поразительной смесью ислама с христианством и язычеством, что надо отнести за счет отсутствия своей письменности. Ее зачатки на греческой и славянской основе появились лишь в XVI в. (надпись с кабардинскими словами на этокской статуе).

С течением времени употреблявшийся прежде в религиозных церемониях черкесов крест приобрел форму двузубых и трезубых вил. Во время пиршеств черкесы в священных рощах продолжали совершать возлияния в честь старых языческих божеств. Практиковались также жертвоприношения, при которых кололи домашних животных. Убитый молнией считался счастливцем, отмеченным божеством. Еще в XVIII — XIX вв. у черкесов существовал пантеон языческих богов, наряду с почитанием Ауса Гирге (Иисуса Греческого) и покровительницы пчел Мериам, называвшейся также Матерью Божией. «Различные суеверия, пережитки язычества, — замечает Е. Алексеева, — были сильны и при распространении христианской веры и после введения магометанства. Многие из них дожили до XIX века»[83].

Французский путешественник Тетбу де Мариньи, посетивший Черкесию в 1818 г., отзывается о черкесах как об одичалых христианах. Знаток черкесов англичанин Белл в 1838 г. писал, что на Черноморском побережье столько же приверженцев языческо-христианской религии, сколько и мусульман. Среди ингушей также довольно долго удерживались синкретические смешанные религиозные понятия. Кистинское племя ингушей несколько раз принимало христианство, оставаясь, однако, в душе язычниками, ходя на поклонение своему кумиру Гальерду и принося ему жертвы. «Ингуши, кистины и галганы, — говорит М. Селезнев, — для празднования Нового года собираются в горы и там приносят жертвы Гальерду, который не имеет никакого олицетворения, считается духом, но в честь его посвящены церкви и часовни, оставшиеся от христианства… Мулла, — замечает Селезнев, — свободно кричит при колокольном звоне, кистинский кумир Гальерд покойно стоит в старой, оставленной церкви царицы Тамары»[84].

В то же время ингуши вплоть до конца XIX в. почитали христианский храм Тхаба-Ерды в Ассинском ущелье.

Все без исключения горцы — почитатели христианских святых. «Михаил Архангел почитаем даже верными идолопоклонниками-галгаями. Пророк Илья в уважении у всех: он считается покровителем скотоводства и земледелия, везде ему воздают особые почести, празднуют день его и приносят жертвы. В честь св. Матфея у кистинов называется гора его именем. Св. Георгий Победоносец почитается покровителем путешествующих по всем дорогам; ему молятся и приносят жертвы, особенно отправляясь на войну, в набег или в дорогу»[85].

Особенно причудливо переплетались пережитки христианских верований с языческими представлениями у осетин, которые к XVIII веку в значительной части утратили прежнюю духовную связь с христианством. «Религия осетин одинакова для всех племен, — писал путешествовавший в начале прошлого века ученый Ю. Клапрот, — и представляет из себя смешение христианства и старых суеверий… Еще теперь осетины соблюдают великий пост греческой церкви, имеющий место перед Пасхой и длящийся 6 недель; в это время они воздерживаются не только от мяса, но и от молока и масла и едят исключительно хлеб, бобы и горох, сваренные с солью, и лук. Некоторые соблюдают также Петровский пост. После великого поста они собираются на торжественное собрание около старых церквей и часовен, где старейшины произносят молитвы; после этого они съедают все вместе в первый раз мясо… Кроме великого поста, они приносят жертвоприношения также на масленице, состоящие из барана и масла. В день св. Михаила они убивают быков и баранов и варят пиво. На Рождество они закалывают и приносят в жертву коз, а в день Нового года — свиней»[86].

Кроме того, осетины поклонялись дзуарам. «Это название, — пишет Клапрот, — происходит от грузинского слова «дзвари» — крест. Однако под дзуаром они подразумевают совершенно другую святыню». Он, в частности, описывает знаменитое языческое святилище у с. Даргавс в честь Св. Ильи Громовержца. Жречество в этом дзуаре еще в древности монополизировал род Гутцовых. Последним жрецом, кстати сказать, уже после Октябрьской революции тут был Илас Гутцов. Археолог профессор Л. П. Семенов еще в 20 — 30 гг. неоднократно наблюдал старинные празднества у дзуаров Даргавского ущелья.

Клапрот рассказывает также о посвященном св. Георгию в Куртатинском ущелье так называемом Дзигвис-дзуаре, открывавшимся только один раз в год в праздник этого святого. В этот день около дзуара устраивался большой пир. Если в это время кого-либо убивала молния, его считали святым, полагая, что св. Илья взял этого человека к себе на небо. Оставшиеся в живых поднимали радостный крик, пели и танцевали вокруг пораженного молнией.

«Кроме старинных церквей и часовен у них есть в горах другие священные места, вроде пещер, скал и куч камней, расположенных в опасных местах дорог, около которых они молятся и гадают у стариков. Эти святые места посвящены или пророку Илье, их главному покровителю, или св. Георгию, св. Николаю или архангелу Михаилу… Там, где пещера или другие места посвящены Илье, они приносят ему в жертву коз, мясо которых они поедают, а шкуру растягивают на высокое дерево. Этой шкуре козы они поклоняются в день св. Ильи, чтобы он отвратил от полей град и послал бы им плодородие»[87].

Селезнев также подтверждает, что день пророка Ильи празднуют осетины всех племен. Главное празднество в его честь происходило у Тагаурского племени, в ауле Какадур. Там памяти пророка Ильи была посвящена гора, на которой жил главный жрец, именовавшийся Дзуар-Лаг. Интересно старинное описание существующего в 1382 г. дзуара Реком, у аула Цей. Это «пустынный низенький домик из громадных бревен, весь кругом обвешанный рогатыми головами туров, обваленный костями и рогами. Жители не только приближаются к нему со страхом, но даже произносят имя Реком с благоговейным ужасом и лишь в крайней необходимости. Тяжелая дверь обита заржавленным железом, за дверью, в притворе огромная куча стрел, копий, сломанных луков и колчанов. Обветшавшие, почти провалившиеся стены храма увешаны тлеющими лохмотьями платьев и платков, пол и скамьи засыпаны амулетами и жертвами. Тут груды стеклянных бус, глиняные фигуры оленей, коров, овец, гусей и уток, бронзовые колокольчики, орехи, нанизанные на нитку, битые кружки, тарелки, горшки, серебряные и медные монеты. С наивной верой ребенка несет осетин в свое древнее капище, страшному богу своего племени все то, чему он просит защиты и помощи. А между тем, это — христианский храм. Вы различаете в нем и старую икону св. Уастырджи, т. е. св. Георгия, патрона храма, и полуразрушенный иконостас, разделявший, по убеждению осетин, храм их на две части, на ад и на рай (дзенет)»[88].

В этот дзуар осетины собирались раз в год, в Троицын день, чтобы отпраздновать праздник св. Георгия.

Превращенные в святилища прежние христианские храмы, наряду с православными реликвиями-крестами и иконами, имели предметы языческого культа, медные котлы, вертелы, турьи рога для питья и жертвенные приношения — рога оленей и серн, наконечники стрел, ленточки из разных тканей и пр. Все эти святилища еще в конце прошлого и начале нашего века обслуживались жрецами. В наше время Реком в 1936 г. подвергся реставрации.

По словам священника А. Гатуева, автора исторического очерка «Христианство в Осетии», Георгий Победоносец у осетин наиболее чтимый святой, в его честь сооружено много дзуаров. «Развалины старых церквей, достроенных в честь св. Георгия, почитаются у осетин местами особенно святыми; икону св. Георгия Победоносца на коне осетин чтит больше других икон. К св. Георгию осетины издавна питали не только уважение, но и благоговейное обожание»[89].

Вместе с Уациллой (св. Ильей) Уастырджи (св. Георгий) считается главным покровителем осетинских дзуаров. Деканозы — жрецы дзуаров, возносили Уацилле следующие молитвы: «Уацилла, сегодня твой день, и мы усердно молим тебя, помоги нам, сделай так, чтобы житницы наши были набиты пшеницей, просом и овсом до верха с остатками». В Осетии с именем св. Георгия связана священная роща Хетаг, у с. Ногкау. К этому дзуару один раз в год стекалось население окружающих сел для жертвоприношения, которое состояло из трех пирогов, бутылки араки и барашка. При этом в дупло определенного дерева опускали по одному или по два гривенника. В этой роще были вековые деревья. «Рука человеческая никогда их не касалась, — пишет священник М. Кацоев, — никто не смеет их рубить, даже взять одну хворостинку, ибо этим нарушается святость Дзуара и виновник наказывается им самым лютейшим образом»[90].

Большой популярностью пользовался у осетин и священный дуб в Даргавском ущелье. Еще в 30-х годах рядом с Гизельдонской гидростанцией можно было видеть этот дуб, сплошь увешанный разноцветными ленточками. Древний христианско-языческий праздник Джоргуба и поныне еще широко празднуется во всей Северной Осетии.

Сохранившиеся среди осетин предания о принадлежности их в прошлом к христианству, почитание Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и святых угодников, полуязыческое празднование христианских постов и праздников служили одним из благоприятных обстоятельств в миссионерской деятельности Осетинской духовной комиссии и «Общества восстановления православного христианства на Кавказе». Осетины наравне-с языческими божествами (Овсати, Аларды, Саурег, Махамат) почитали Чиристи (Иисуса Христа) и Мади-Майрам (Богородицу), Уастырджи (св. Георгия) и Уациллу (св. Илию). Они также признавали многие христианские праздники: Пасху, Богоявление — «взятие воды» и Сошествие Святого Духа — «сбор трав», довольно строго соблюдали посты — великий (марко), успенский (майрам-мархо) и предрождественский (шапурс-мархо). В одну из суббот великого поста они справляли на кладбище общие поминки по усопшим. «С вечера Страстной Субботы, — пишет историк Н. Дубровин, — накануне Светлого Христова воскресенья, каждый осетин старается провести предстоящую ночь один, потому что, по сказанию народа, Иисус Христос ежегодно в эту ночь сходит с неба на пегой лошади и показывается только одному достойному осетину, который будет после того счастливейшим из смертных»[91].

Попавший в конце XVIII в. в плен к осетинам имеретинский князь Давид после освобождения говорил об их вере: «Они не крестятся и крещения не приемлют, равно и детей своих к тому не приводят, а поклоняются они козловой коже, которую почитают на место Ильи пророка и ей молятся»[92].

Через 100 лет после этого ученый Мерцбахер писал: «По имени и по известным наружным обычаям и обрядам осетины отчасти магометане, в преобладающем числе — христиане. В действительности, как и в их нравах, так и в религиозных проявлениях продолжают господствовать древнеязыческие обряды, указывающие на прежний элементарный культ и не забытые еще и по введении впоследствии христианства и ислама, только в последнее время распространяется с большим успехом православие»[93].

Надо сказать, что осетины не всегда в точности следовали обрядам и правилам своей веры. Все было перемешано и перепутано. Так, христиане исполняли многие языческие обряды на свадьбах и похоронах, брили, подобно мусульманам, голову и совершали омовение. Зато мусульмане ели свинину и пили вино, смеясь над своими обрядами. Язычники же во многом следовали христианским установлениям. В то же время осетины, считавшие себя христианами, не ходили в церковь, приносили жертву дзуарам и допускали многоженство. Большую роль в их религиозных обрядах играли жрецы-деканозы, совершавшие в дзуарах жертвоприношения и избиравшиеся из самых почтенных стариков.

Таким образом, в христианские верования осетин вошло много языческих элементов, с которыми не всегда успешно могли бороться православные миссионеры. Этот синкретизм старого язычества и нового христианства сохранился в Северной Осетии чуть ли не до наших дней.

С другой стороны, прививаемые идеи воинствующего ислама не смогли до конца вытравить и искоренить у горцев пережитки христианской религии. В этом несомненно сказалось моральное превосходство христианства перед мусульманством. Понадобились многие десятилетия, чтобы склонить горские народы под зеленое знамя Мухаммеда, но даже и после этого у них сохранились многие понятия, навеянные религией предков — христианством.

Горцы продолжали тайно держать передаваемые из поколения в поколение священные для них христианские книги. Одна из таких книг попала в конце XVIII века в руки академика П. С. Палласа и была им передана в Гейдельбергский университет. Шора-Бек-мурзин Ногмов в своем труде приводит интересный рассказ об уздене Исмаиле Шогенове, который имел рукописную книгу, принадлежавшую его предкам и переходившую по наследству в их семье от отца к сыну. «Он был последний из умевших читать ее и скончался в 1830 г., в глубокой старости. Покойный академик Шогрен, которому я посылал несколько листов из этой книги, утверждал, что она писана на греческом языке и что посланные ему листы заключали в себе начало Евангелия. Может быть, уцелели еще несколько подобных книг, но страх, наводимый мусульманским духовенством, заставляет их скрывать»[94].

А вот другой случай. В 1893 году Г. Вертепов при посещении храма Тхаба-Ерды услышал, что в нем прежде было Евангелие, которое куда-то исчезло. Говорили, что оно не пропало, а хранится у одного из ингушей в соседнем ауле. Вертепов принялся за розыски, но обладатель священной книги тщательно скрывался. «Наконец, — пишет автор, — в 1895 г. мне удалось добыть небольшой кусок пергамента от этого Евангелия, а в 1896 г. я узнал-таки имя обладателя священной книги. За небольшое вознаграждение он уступил мне все сохранившиеся листы. Это оказался Псалтырь, писанный от руки на пергаменте древним грузинским шрифтом»[95].

Подобных фактов можно привести множество. Все они свидетельствуют о большой живучести среди горцев христианских религиозных традиций.

 

***

Часть II ХРИСТИАНСТВО НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ПОСЛЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ К РОССИИ

***

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Почти две тысячи лет минуло с тех пор, как на Кавказе впервые загорелась заря христианства, зажженная пламенной проповедью апостола Андрея Первозванного. В начале I века от Р. X. он положил первый камень Православной Церкви Кавказской, и с его именем тесно связан древнейший апостольский период распространения христианства на Северном Кавказе. Вечным памятником миссионерской деятельности св. апостола Андрея Первозванного, убитого язычниками, и его сподвижника св. апостола Симона Кананита поныне служит Симоно-Кананитский Ново-Афонский монастырь на берегу древнего Понта — Черного моря. Семена христианства, брошенные этими апостолами на каменистую почву дикого язычества, принесли свои плоды. С тех пор среди ущелий и долин Северного Кавказа засиял светоч христианства, принесшего косневшим в языческой вере горцам высокие гуманистические идеи Христова учения. Свет этот воссиял и угас с тем, чтобы с новой силой возгореться вновь.

Новый период оживления и расцвета христианства на Северном Кавказе произошел спустя несколько столетий. Он связан с именем императора Юстиниана Великого и с проникновением на Северный Кавказ по древнему караванному пути торговому через Главный Кавказский хребет высокой византийской христианской культуры. Шедший из Византии мощный поток передовых христианских идей слился с грузинской струей христианства, проникшей на Северный Кавказ через Дарьяльское ущелье. Развитию христианства на северных склонах Кавказских гор особенно способствовала грузинская царица Тамара. На Таманском полуострове возник в те времена новый очаг христианства — Тмутараканское Славянское княжество, при посредстве которого древнее горское население Северного Кавказа впервые вступило в общение с Русской Православной Церковью.

Внешним выражением процветания христианства на Северном Кавказе в этот византийско-грузинский период служит древняя Аланская епархия с центром в горном ущелье Б. Зеленчука. Дошедшие до нас многочисленные древнехристианские археологические памятники в верховьях Кубани, на Теберде и Б. Зеленчуке, в горах Кабарды и на Рим-горе свидетельствуют о том, что влияние Византийской церковной культуры распространялось на огромной территории Северного Кавказа.

Христианство принесло сюда передовую византийскую церковную литературу, музыку, архитектуру, живопись. В оживленных и цветущих городах Северного Кавказа раздавались гимны Романа Сладкопевца (V — VI вв.), каноны Андрея Критского (VII — VIII вв.), Иоанна Дамаскина (VII в.), Феодора Студита (VIII — IX вв.). Занесенные греческими священниками церковные тропари — музыкально-поэтические песенные импровизации, вставлявшиеся между стихами псалмов, — пользовались широкой популярностью среди горских народов. В кафедральном соборе древнего города на Б. Зеленчуке, на пышных и торжественных службах горское население приобщалось к лучшим образцам византийской духовной музыки и литературы. Живые и выразительные фресковые изображения святых на стенах древних храмов прививали горцам представления о византийской живописи. Византийская церковная архитектура нашла здесь воплощение в крестово-купольной конструкции большинства древних храмов.

Древние Сентинский, Хумаринский и Зеленчукские храмы являлись замечательными, непревзойденными образцами архитектурных сооружений византийских зодчих. Если Сентинский храм своей изумительной архитектурой поразил даже выдающегося архитектора Иосифа Бернардацци, то можно представить, какое впечатление он производил благородством и стройностью своих линий на Аланскую паству. «Дома эллинов» с их храмами, караван-сараями, военными сооружениями были очагами христианского просвещения на Северном Кавказе. С церковных амвонов в тот грубый, жестокий и невежественный век священники провозглашали Слова Евангелия, сея в сердцах своей паствы законы вы-сокогуманной христианской морали. Судя по дошедшим до нас зачаткам аланской письменности на основе греческой графики, в «Домах эллинов», видимо, находились и школы. Рассадниками христианского просвещения могли также служить и монастыри, существование которых можно предполагать по наличию большого числа храмов в древнем городе в Зеленчукском ущелье.

Не менее плодотворным было культурное влияние на горцев Грузинской церкви. По византийским источникам, абхазский царь Георгий II стал главным инициатором крещения аланов в Х веке. Дар царицы Тамары аланам — икона Моздокско-Иверской Божией Матери — один из памятников того периода. Затем над Северным Кавказом пронесся черный смерч монгольско-татарского нашествия, свирепо обрушившегося на ненавистную христианскую гуманистическую идеологию. Культурное влияние византийской церкви было подавлено и почти уничтожено после завоевания Византии турками. Однако не погасшие огоньки христианства, вопреки всем усилиям мусульман, еще долго продолжали светиться на руинах аланских городов.

Начало русской колонизации Северного Кавказа открыло новый период в истории распространения христианства. Уже свержение русскими в 1480 г. татарского ига содействовало успеху борьбы адыго-черкесов с татарами и их закрепление в районе Пятигорья. «Пятигорские черкесы» в 1552 г. послали в Москву послов, чтобы русский царь вступился за них, и с их землями взял под свою высокую руку. В составе посольства 1555 г. была уже и депутация гребенских казаков. Для защиты Кабарды воеводы Бабичев и Протасьев заложили в 1567 г. на Северном Кавказе первую русскую крепость Терки. Однако прошло еще много лет, прежде чем Русская Православная Церковь смогла начать планомерную миссионерскую деятельность среди горских народов. Этому предшествовали закладка Кизлярской крепости в 1735 г., учреждение в Кизляре в 1738 году Крестовоздвиженского монастыря и устроение Осетинского подворья в 1745 г.

Сперва Осетинская духовная комиссия, а затем Моздокско-Маджарская епархия во главе с епископом Гаием начали миссионерскую работу среди потомков алан-осетин, наиболее сохранивших из всех горских народов пережитки христианской веры в своих религиозных воззрениях. Усилившаяся в конце XVIII в. русская колонизация Северного Кавказа, где уже в 1787 г. было основано около 35 сел с 30000 душ мужского пола, выдвинула необходимость внутренней миссии среди русской христианской паствы. Эта миссия должна была преследовать целью ограждение русского населения Северного Кавказа от тлетворного влияния старообрядчества и сектантства и укрепления в нем идей православия. С тех пор в развитии христианства на Северном Кавказе наметились и определились две смежных линии: одна — внешняя миссия, направленная на иноверцев-горцев, другая — внутренняя миссия, обращенная к русскому православному населению. На протяжении всего XIX века вся деятельность православных иерархов сначала Астраханской, затем Донской и, наконец, Кавказской (позже Ставропольской и Владикавказской) епархий была сосредоточена на разрешении этих двух задач миссионерства на Северном Кавказе. Им и были подчинены все повседневные епархиальные дела: храмоздание, школьное просвещение, создание миссионерских братств, забота о духовно-учебных заведениях, перевод богослужебных книг на языки просвещенных христианством иноверцев и пр. Кроме внутренних врагов, старообрядчества и сектантства. Кавказская церковь вынуждена была отражать натиск нового воинствующего течения ислама, так называемого мюридизма. Он довел до крайних пределов религиозную нетерпимость горцев, выраженную в идее газавата — священной войны против христиан. Упорная многолетняя борьба с мюридизмом велась на Северном Кавказе не только с помощью военных сил; важно было еще и духовными средствами парировать фанатичную пропаганду ислама среди осетинского христианского населения.

С другой стороны, в период кавказских войн, требовалась разумная, тактичная линия поведения в отношении зараженных старообрядчеством линейных казаков Кубани и Терека, которые несли всю тяжесть военной борьбы с имамом Шамилем и его последователями — мюридами. Свойственные Шамилю упорный фанатизм, грубый деспотичный взгляд на общество, семью, женщину, холодная изуверская жестокость обычаев, слепое подчинение требованиям шариата были слабыми сторонами мюридизма, отталкивающими от него значительную часть уже просвещенных христианством осетин. Благодаря невероятным усилиям Русской Церкви ей удалось вырвать из цепких фанатичных лап ислама большинство осетинского населения. Значительную помощь ей оказало в этом и учрежденное в 1860 г. «Общество восстановления православного христианства на Кавказе». Христианство, ведя упорную борьбу с исламом, несомненно, распространило бы в дальнейшем свое влияние и на ту часть обманутых черкесов, которые, поддавшись турецкой агентуре, покинули в 60-х годах прошлого века родной край. Ведь Христово учение несло горцам Северного Кавказа пронизанные гуманизмом высокие моральные принципы, смягчение нравов, уничтожение диких пережитков кровомщения, многоженства, просвещение, развитие письменности, зарождение национальной культуры и духовности.

На кресте, водруженном христианством в горах и лесах Северного Кавказа, стояли притягательные слова: «Мир и любовь». «Сим победиши» — можно было сказать об этом символе христианства и в применении к горским народам Северного Кавказа. В их памяти еще было живо все то, что принесли с собой завоеватели на Кавказ: массовое уничтожение христианских святынь и культурных ценностей, варварское истребление и угон в рабство тысяч женщин, стариков и детей.

Весь исторический ход развития христианства в Северной Осетии, где действовали такие выдающиеся миссионеры, как епископы Гаий и Иосиф, показал идейное и моральное превосходство христианства над исламом. С другой стороны, их блестящий миссионерский опыт воочию подтвердил, какое значение для дела христианской миссии имеют широкая просветительская деятельность церкви на родном народу языке, создание письменности, учреждение широкой сети школ. Именно благодаря этому христианство оставило глубочайший, навеки неизгладимый след в истории культуры осетинского народа.

Оглядываясь ныне на исторический путь, пройденный христианством на Северном Кавказе, невольно проникаешься чувством глубочайшего благоговения к тем святым апостолам и угодникам, архипастырям и православным священникам, трудами которых воздвигалось здание христианской церкви Кавказской. Пройдя за минувшие столетия через горнило многих самых тяжелых испытаний, она по-прежнему крепка и незыблема, как те горные утесы, на вершинах которых водружены символы христианства — всепобеждающие кресты…

 

Кисловодск 1960

 

——————————

[1]Макарий, архиепископ Харьковский. История христианства в России до равноапостольного Князя Владимира, 2-е изд. СПб., 1868. С. 11.

[2]См.: Василевский В. Русско-Византийские отрывки// Журнал Министерства народного просвещения. СПб. 1877. № 2.

[3] См.: Петровский С. Сказание об апостольной проповеди по Северо-Восточному Черноморью. СПб., 1898.

[4] Джанашвили М. Известия грузинских летописей // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 26. Тифлис, 1899. С. 3.

[5] Цит. по: Василевский В. Указ. соч.

[6] Мерцбахер Г. К этнографии обитателей Кавказских Альп // Известия Кавказского отдела императорского Русского Географического общества. Тифлис, 1905. № 2. Т.. XVIII. С. 69 — 130.

[7] П. Услар. Начало христианства в Закавказье и на Кавказе//Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1869. Вып. II. С. 1 — 24.

[8] Макарий, архиепископ Харьковский. Указ. соч. С. 99.

[9] Шора-Бекмурзин Ногмов. История адыгейского народа. Тифлис, 1861. С. 44 — 45.

[10] См.: Макарий, архиепископ Харьковский. Указ. соч. С. 88 ‘Там же. С. 79 — 80.

[11] Там же. С. 79-80.

[12] Алексеева Е. П. Материалы к древнейшей и средневековой истории адыгов (черкесов)//Труды Черкесского научно-исследовательского института. Черкесск, 1954. Вып. II. С. 199 — 261.

[13] Живило К. Экскурсия на Таманский полуостров//Кубанский сборник. Т. XIV. Екатеринодар, 1909. С. 478 — 482.

[14] Сысоев В. М. Преподобный Никон, игумен Киево-Печерский: угодник Тмутараканский (Таманский)//Известия общества любителей изучения Кубанской области. Екатеринодар,. 1899. Вып. I.

[15] Гатуев А. Христианство в Осетии//Владикавказские епархиальные ведомости. 1899. № 24. С. 429.

[16] Скитский Б. Очерки по истории осетинского народа… // Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Дзауджикау, 1947. Т. XI. С. 42 — 44.

[17] Макарий, архиепископ Харьковский. Указ. соч. С. 85 — 97.

[18] Скитский Б. Указ. соч.

[19] Тотоев М. История зарождения осетинской письменности в XVIII веке//Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Орджоникидзе, 1957. Т. XIX. С. 135 — 146.

[20] Цаголов Г. М. Осетинская письменность // Терские ведомости. Владикавказ, 1915. № 242.

[21] См.: Ровинский И. Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний. СПб., 1869.

[22] Дюбуа де Монперэ, Фредерик. Путешествие вокруг Кавказа. Сухуми, 1937. Т. I.

[23] Короленко П. Записки о черкесах//Кубанский сборник. Екатеринодар, 1909. Т. XIV. С. 297 — 370

[24] Алексеева Е. Очерки по истории черкесов в XIV — XV веках // Труды Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института. Черкесск, 1959. Вып. III. С. 3 — 83.

[25] Алексеева Е. Указ. соч.

[26] Прозрителев Г. Древнехристианские памятники на Северном Кавказе//Сборник сведений о Северном Кавказе. Ставрополь, 1906. Т. I. С. 1 — 15.

[27] См.: Гумнлевскин Ф. История русской церкви. Изд. 6. СПб., 1895. С. 340.

[28] Алексеева Е. Очерки по истории черкесов в XIV — XV вв.

[29] Шора-Бекмурзин Ногмов. История адыгейского народа. Тифлис, 1861. С. 45.

[30] См.: Гумилевский Ф. Указ. соч. С. 339 — 340.

[31] Цит. по: Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1842. Т. VIII.

[32] Прозрителев Г. Древнехристианские памятники на Северном Кавказе. С. 1 — 15.

[33] Там же.

[34] Дьячков-Тарасов А. Сентинский храм и его фрески// Кубанский сборник. Екатеринодар, 1899. Т. V. С. 1 — 9.

[35] См.: Дьячков-Тарасов А. Древние храмы в Кубанской области и в Черноморской губернии//Весь Кавказ. Тифлис, 1903.

[36] Владимиров И. Древнехристианский храм близ аула Сен-ты в Кубанской области//Известия археологической комиссии. СПб., 1902. Вып. IV. С. 1 — 4.

[37] Павлов Д. М. Искусство и старина Карачая//Махач-Кала, 1927.

[38] См.: Прозрителев Г. Древнехристианские памятники на Северном Кавказе. С. 1 — 15.

[39] Сталь К. Этнографический очерк черкесского народа // Кавказский сборник. Тифлис, 1900. Т. XXI. С. 109.

[40] Священные достопримечательности по р. Теберде, Кубани и Б. Зеленчуку. Из дневника преосв. Владимира, епископа Ставропольского и Екатеринодарского, веденного при обозрении епархии в 1886 г.//Ставропольские епархиальные ведомости. 1888. № 23 и 24

[41] Т а м же.

[42] См.: Владимир, преосвященный. Историческая записка о христианстве на Северном Кавказе//Ставропольские епархиальные ведомости. 1888. № 18.

[43] См.: Владимир, преосвященный. Историческая записка о христианстве на Северном Кавказе//Ставропольские епархиальные ведомости. 1888. № 18.

[44] См.: Успенский Д. Древнехристианские храмы и св. Александро-Афонский монастырь в Зеленчукском ущелье Кавказского хребта, Кубанской области, Баталпашинского уезда. М., 1892.

[45] Успенский Д. Там же.

[46] Динник Н. Верховья Большого Зеленчука. Тифлис, 1899. С. 9 — 11.

[47] Прозрителев Г. Археологические находки//Сборник сведений о Северном Кавказе. Ставрополь, 1909. Т. II. С. 1 — 13.

[48]Очаповский С. Старое Жилище в верховье Б. Зеленчука // Известия общества любителей изучения Кубанского края. Краснодар, 1924. Вып. VIII. С. 89-99.

[49] Минаева Т. Археологические памятники на р. Гиляч в верховьях Кубани//Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1951. № 23.

[50] Скитский Б. Указ. соч.

[51] Mинaeвa Т. Из истории археологических обследовании верховьев р. Кубани//Ученые записки Ставропольского государственного педагогического института. Ставрополь, 1951 Т VII С 211 — 236.

[52] Малыхин С. Архыз — жемчужина Кавказа//Черкесск, 1959.

[53] Гниловский В. Занимательное краеведение. Ставрополь,. 1954. С. 324.

[54] Минаева Т. Могильники в устье р. Теберды//Материалы по изучению Ставропольского края. Ставрополь, 1955. Вып. VII. С. 261 — 278.

[55] Записки Северо-Кавказского краевого горского научно-исследовательского института. Ростов-на-Дону, 1929. Т. II.

[56] Шора-Бекмурзин Ногмов. Указ. соч. С. 26.

[57] См.: Смолин. Катакомбы у Рим-горы. Терек. 11 октября 1927; Гаустов И. Рим-гора. Пятигорская правда. 13 июля 1957. Молодой ленинец. Ставрополь, 22 октября 1957 г.

[58] См.: Дюбуа де Монперэ, Фредерик. Указ. соч.

[59] Акритас П. Г. Древний торговый путь от Черного моря к Каспийскому по горам Центрального Кавказа//Ученые записки Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института. Нальчик, 1959. Т. XVI. С. 197 — 219.

[60] Шора-Бекмурзин Ногмов. Указ. соч. С. 44.

[61] Ермоленко М. Древние храмы близ Нальчика//Труды Ставропольской Ученой Архивной комиссии. Ставрополь, 1911. Т. I. С. 3 — 4.

[62] Броневскии С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. Ч. II. С. 54.

[63] Филимонов Г. Древние каменные изваяния в Пятигорске//Вестник общества древнерусского искусства. М., 1876. № 11 — 12.

[64] Минаева Т. Золотоордынский город Маджары//Материалы по изучению Ставропольского края. Ставрополь, 1953. Вып. V. С. 147 — 157.

[65]Форжетде. Город Святого Креста//Весь Кавказ. Тифлис, 1903. С. 50 — 52.

[66] Архипов А. Очерки исследовании древнего города Маджары//Ставропольские губернские ведомости. 1856. № 10 — 12.

[67] Прозрителев Г. Древнехристианские памятники на Северном Кавказе. С. 1 — 15.

[68] Семенов Л. Археологические разыскания в Северной Осетии//Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Дзауджикау, 1948. Т. III. Вып. I. С. 102 — 108.

[69] Bepтeпoв Г. В горах Кавказа//Терский сборник. Владикавказ, 1903. Вып. VI.

[70] Дирр А. В Тагаурской и Куртатинской Осетии//Известия Кавказского отдела императорского русского географического общества. Тифлис, 1911 — 1912. Т. XX. № 3. С. 257 — 276.

[71] Хицунов П. Чахкиринский крест//Весь Кавказ. Тифлис, 1903.

[72] Семенов Л. К вопросу о культурных связях Грузии и народов Северного Кавказа//Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1951. № 23. С. 302 — 306.

[73] Торнау. Воспоминания о Кавказе и Грузии//Русский вестник. 1869. Т. III.

[74] Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб., 1847. Ч. II. С. 30.

[75] Живописная Россия. Кавказ. СПб., 1883. Т. IX. С. 73.

[76] Каменев Н. Развалины церкви св. Георгия, открытой на р. Белой//Памятная книжка Кубанской области на 1877 г. Екатеринодар, 1876. С. 11 — 14.

[77] Крупнов Е. Новые археологические исследования//Социалистическая Осетия. Орджоникидзе. 19 октября 1958. № 207.

[78] Владимир, преосвященный. Историческая записка о христианстве на Северном Кавказе//Ставропольские епархиальные ведомости. 1888. № 18.

[79] Федоровский П. Это найдено в горах//Ставропольская правда. 9 сентября 1960. № 214.

[80] Дюбуа де Монперэ Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 54.

[81] Селезнев М. Указ. соч. С. 250.

[82] Короленко П. Записки о черкесах.

[83] Алексеева Е. Очерки по истории черкесов в XIV-XV веках.

[84] Селезнев М. Указ. соч.

[85] Там же.

[86] Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807 — 1808 гг.//Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. Дзауджикау, 1948. Т. II. Вып. I. С. 179 — 192.

[87] Клапрот Ю. Указ. соч.

[88] Марков Е. Кавказ в его настоящем и прошлом//Живописная Россия. СПб., 1883. Т. IX. С. XV — XVI.

[89] Гатуев А. Указ. соч. С. 429.

[90] Кацоев М. Местночтимая святая роща Хетаг//Владикавказские епархиальные ведомости. 1900. № 21. С. 388.

[91] Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1887. Т. I. С. 304 — 305.

[92] См.: Беляев И. Русские миссии на окраинах. СПб., 1900. С. 122.

[93] Мерцбахер Г. Указ. соч.

[94] Шора-Бекмурзин Ногмов. Указ. соч. С. 45.

[95] Вертепов Г. Указ. соч.

 

http://krotov.info/libr_min/05_d/dok/dokukin.html#_Toc454610126