• ОСЕТИНО-ИНГУШСКИЙ КОНФЛИКТ

 ♥ კავკასია – Caucasus 

• Осетино-Ингушский Конфликт
• А.А. Туаллагов – Ингушская Алания и ингуши-аланы (от реальности к мифу и от мифа к реальности)

 

*** 

ОСЕТИНО-ИНГУШСКИЙ КОНФЛИКТ

 

Ингуши не примирились с потерей части земель, оставшихся в составе Северной Осетии после 1957 года. До депортации здесь проживала значительная часть ингушского населения, с этой территорией связаны многие важные факты истории Ингушетии, тут находился и административный центр ингушской автономии 1924-1934 годов1 .

 После возвращения из ссылки многие ингуши поселились в Пригородном районе и в городе Орджоникидзе (так в ту пору назывался Владикавказ). По переписи 1970 года в Северо-Осетинской АССР проживало 18 387 ингушей, что составляло примерно 11,7% всех ингушей СССР. К этому времени начинается ингушское движение за восстановление ингушской автономии в прежних границах. Вначале были коллективные письма в ЦК КПСС, а в январе 1973 года состоялся трехдневный митинг в г. Грозном с требованием рассмотреть вопрос о восстановлении автономии и возвращении Пригородного района.

 В противовес ингушским требованиям началось движение и в Северной Осетии. В октябре 1981 года в Орджоникидзе прошли многолюдные выступления протеста.

 Впрочем, в застойное время изменение существующих границ не было невозможным. Чтобы ограничить тягу ингушей к Пригородному району, Совет Министров СССР принял постановление №183 от 6 марта 1982 года, в котором говорилось об особом режиме прописки и купли-продажи домовладений в указанной зоне.

 Начало “перестройки” в СССР зародило у ингушей надежду на достижение успеха в территориальном вопросе. В 1988 году была создана общественно-политическая организация “Нийсхо” (Справедливость), ставящая своей целью восстановление ингушской автономии в исторических границах. С положительным решением этого вопроса национальное движение связывало будущее возрождение ингушского народа и его государственности (автономной республики в рамках РСФСР).

 Позицию ингушей вскоре укрепил Закон “О реабилитации репрессированных народов”, принятый Верховным Советом РСФСР 26 апреля 1991 года, в котором все репрессивные акты признаются незаконными и преступными, и предусматривается реабилитация репрессированных народов в полном объеме, включая и территориальную реабилитацию. В статье 3 данного закона прямо говорится, что “Реабилитация репрессированных народов означает признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до антиконституционной политики насильственного перекраивания границ”.

Верховный Совет Северо-Осетинской АССР, отстаивая права Осетии на спорные земли, еще в 1990 году принял декларацию о государственном суверенитете, в которой говорилось, что территория Северной Осетии не может быть изменена без волеизъявления всего дееспособного населения республики, выраженного путем референдума. После издания закона РСФСР “О реабилитации репрессированных народов”, Верховный Совет Северо-Осетинской АССР неоднократно обращался к руководству Советского Союза с просьбой приостановить в отношении Северной Осетии действие его статей, касающихся территориальной реабилитации2 .

Одновременно с попытками правового закрепления за собой спорных земель обе стороны развернули подготовку боевых формирований, запасались оружием, которого в тот период вдруг оказывалось очень много в “горячих точках” страны.

 В определенном смысле роль катализатора в осетино-ингушском конфликте сыграли процессы, связанные с событиями в Чечне. Тяга чеченцев к независимости и решение ингушей остаться в составе России, естественно, привели Чечено-Ингушетию к расколу, хотя среди вайнахов было много сторонников сохранения ее единства. 15 сентября 1991 года, в день самороспуска последнего Верховного Совета советской Чечено-Ингушетии, в г. Назрани состоялся чрезвычайный съезд народных депутатов Ингушетии всех уровней, где было декларировано провозглашение Ингушской республики с включением исторической территории и с административным центром в г. Владикавказе. 4 июня 1992 года Верховный Совет Российской Федерации принял закон “Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации”, в котором, однако не были определены границы вновь образованной республики. Российское руководство не спешило приступить к реализации им самим принятого закона о реабилитации репрессированных народов. Москва явно стала склоняться на сторону осетин, считающихся самым лояльным к России народом на Северном Кавказе, в отличие от ингушей, относящихся к “бунтарскому” вайнахскому этносу. Вполне вероятно также, что определенные силы в центре разыгрыванием осетино-ингушской “карты” планировали изменить ситуацию в Чеченской республике.

 К началу 90-х годов в Северной Осетии проживало свыше 33 тыс. ингушей, в основном в г. Владикавказе и на территории Пригородного района. Однако реальная цифра ингушей в республике была значительно выше, так как многие ингуши не имели местной прописки и, согласно существующим в СССР законам, официально как бы и не числились жившими там. Накал страстей по поводу территориального вопроса вызвал отдельные столкновения между жителями Пригородного района осетинской и ингушской национальностей. Положение усугублялось тем, что с 1990 года в Северную Осетию устремились потоки беженцев-осетин из Южной Осетии и других частей Грузии, выдавленных оттуда начавшимся грузино-осетинским конфликтом. Многих из них республиканские власти расселили в Пригородном районе, предоставив целый ряд льгот и привилегий. В то же время ингушей, пытающихся обосноваться на спорной территории, подвергали открытой дискриминации, ограничивая в прописке, получении земельных участков, незаконно задерживая органами милиции и т.д.

 По предложению Северной Осетии Верховный Совет Российской Федерации 12 июня 1992 года ввел чрезвычайное положение в осетинских районах, граничащих с Ингушетией и Чечней. Во исполнение этого постановления в республику были переброшены воинские контингенты, насчитывающие около 12,5 тыс. военослужащих с тяжелой техникой. Одновременно в Северной Осетии, при явном содействии Москвы, начали создавать неконституционные вооруженные структуры – национальную гвардию и народное ополчение для противодействия “ингушской экспансии”. Российское руководство передало в их распоряжение большое количество оружия и военной техники, включая 11 зенитных установок, 57 танков, 53 БТРа и 4 БМП. Кроме того, различные предметы вооружения (автоматы, гранатометы, взрывчатые устройства, приборы ночного видения и др.) стали выпускаться на заводах Владикавказа. В изданной Институтом военной истории МО РФ книге – “Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины ХХ века” отмечается, что “Позиция российского руководства в конфликте формировалась под воздействием событий в Чечне и выражалась в формуле: главное – не обеспечение безопасности граждан, а обеспечение целостности и безопасности России. Фактически давалась официальная санкция Владикавказу на проведение масштабных этнических чисток в республике”.

 31 октября 1992 года началась массированная вооруженная акция под прикрытием российской армии против ингушских поселков, которые защищали местные жители. В течение нескольких дней происходили убийства, захват заложников, поджоги и разграбления домов, завершившиеся изгнанием ингушей из Пригородного района и Владикавказа. Депортированное население исчислялось десятками тысяч (по некоторым сведениям, было изгнано 60 тысяч ингушей), по официальным данным погибло 583 человека, в том числе 407 ингушей, 105 осетин, 17 военнослужащих. Свыше 200 человек оказались в заложниках или пропали без вести. По свидетельствам очевидцев, наиболее жесткую роль при изгнании ингушей сыграли специально переброшенные из Южной Осетии боевики, имеющие опыт войны в условиях этнического противостояния3 .

2 ноября 1992 года на территории Ингушетии и Северной Осетии Москва ввела режим чрезвычайного положения, перебросив сюда дополнительные федеральные силы, но убийства и террор в отношении ингушей продолжались и после этого. Интенсивные вооруженные столкновенния прекратились только после 4 ноября.

 В Ингушетии скопилась масса беженцев. Часть из них приняли родственники, остальных разместили в старых общежитиях, школах, интернатах, детских садах. Позже выделили вагончики (по 9 кв.м.), где в маленьких комнатушках люди ютятся целыми семьями. С 1993 года Ингушетия является наиболее насыщенным беженцами регионом России, а ведь после начала российско-чеченских войн небольшая республика дополнительно приняла еще свыше двухсот тысяч вынужденных переселенцев из Чечни. Надо полагать, на сегодняшний день, по соотношению беженцев к численности коренного населения, Ингушетия стоит на первом месте в мире.

 В таких условиях происходило становление Республики Ингушетия как автономного государства в составе Российской Федерации. 10 декабря 1992 года VII съезд народных депутатов России утвердил закон “Об образовании Ингушской республики”, а вскоре были назначены выборы Президента – главы исполнительной власти Ингушской республики в составе Российской Федерации. Выборы состоялись 28 февраля 1993 года. Первым Президентом Ингушетии был избран генерал Руслан Аушев.

 За годы, прошедшие после кровавых событий октября-ноября 1992 года, мало сделано для возвращения ингушских беженцев в родные места, несмотря на неоднократные решения, принимаемые на этот счет федеральными и местными органами государственной власти, в том числе, указ президента Ельцина от 13 декабря 1993 года – “О порядке возвращения в места постоянного проживания беженцев и вынужденных переселенцев на территориях Республики Северная Осетия и Ингушской республики”. Возвращающихся домой ингушей встречают враждебно настроенные осетины, протестующие против восстановления демографической ситуации, существующей до осени 1992 года. Верховным Советом Северной Осетии события октября-ноября 92-го года были оценены как агрессия со стороны ингушей. В мае 1993 года на II съезде осетинского народа была принята резолюция “Об ингушской агрессии и мерах по урегулированию осетино-ингушских отношений”, где, в частности, говорится: “Социально-политическая ситуация исключает для народа Северной Осетии возможность совместного проживания с лицами ингушской национальности”. Официальные осетинские представители часто ссылаются на это решение национального съезда. Поэтому на сегодняшний день ингуши (около 6 тысяч человек) вернулись только в четыре населенных пункта Пригородного района, тогда как до конфликта жили почти в 20.

 В зоне конфликта, несмотря на некоторое снижение уровня напряженности и наличие крупного военного контингента России, по-прежнему сохраняется конфликтогенная обстановка. Продолжаются убийства, причем гибнут не только осетины и ингуши. 1 августа 1993 года в результате террористического акта были убиты высокопоставленный российский чиновник – глава Временной администрации на территории Северной Осетии и Ингушетии В.Поляничко, и сопровождавшие его военнослужащие владикавказского гарнизона.

 1 В целом после 1957 г. в составе Северной Осетии осталась примерно одна треть территории Ингушетии, причем наиболее развитая ее часть. До депортации здесь проживало 34 тыс. человек, из них 31 тысяча человек – ингуши.

2Необходимо отметить, что после 1944 года в Пригородном районе осели тысячи осетинских семей. В правобережной части города Владикавказа расположены руководящие органы Северной Осетии, министерства и ведомства, высшие учебные заведения, объекты культурного назначения, а также крупные промышленные предприятия, выпускавшие в конце 80-х годов более половины из всего объема промышленной продукции Северо-Осетинской АССР.

3По данным ингушских источников, этничскую чистку осуществляли следующие официальные и “неконституционные” вооруженные формирования: дивизия “Дон”, два полка воздушно-десантных войск, два военных училища, ОМОН Северной Осетии, осетинская национальная гвардия и ополчение, два казачьих полка, южноосетинский батальон.

 

История…часть 1 

Непосредственное отношение к основанию Владикавказа имеют две даты: 1784 год – время построения крепости как военного укрепления и 1861 год – год образования города. Об этом периоде жизни Владикавказа имеется ряд материалов военных, путешественников, краеведов.

Особое место здесь занимает работа бывшего начальника отделения Владикавказского кадетского корпуса полковника Д. В. Раковича “Прошлое Владикавказа”, приуроченная к 50-летнему юбилею города. Вот как описывает автор первые годы становления Владикавказа:

“Основание Владикавказской крепости совпадает с эпохой решительного сближения России с Грузией.

Как хорошо всем известно, 24 июля 1783 года, в Георгиевской крепости, ныне заштатном городе Терской области, был подписан акт чрезвычайной важности, решивший навсегда судьбу грузинского народа и давший впервые твердую опору России за горами Кавказа.

Вступление Грузии под покровительство России выдвинуло даже на первую очередь вопрос об удобном и безопасном сообщении Кавказской линии с Закавказьем. С этой целью между Моздоком и подошвою Главного хребта было построено в 1784 году на правом берегу Терека несколько укреплений. Первое из них от Моздока названа было Григориополисским, второе – Кумбелей, третье – Потемкинским, самое же южное, замыкавшее вход в теснину Терека, получило громкое название Владыкавказа, в честь владычества над Кавказом (впоследствии стали именовать Владикавказом). Конечно, Кавказом оно владеть не могло, но было первым шагом к этому.

Известный бытописатель Кавказа прошлого столетия Бутков говорит, что раньше, до прихода русских, на этом месте расположено было ингушское селение Заур.

Сами осетины своим наименованием Владикавказа – Дзауджи-Кау – подтверждают как бы справедливость показания Буткова, так как Дзауар есть имя собственное Заур, а Кау значит селение, иначе, селение Заура. Никак нельзя согласиться с тем, что на месте нынешнего Владикавказа раньше стоял осетинский аул Капкай, так как земля эта с незапамятных времен принадлежала ингушам, и они ни в коем случае не позволили бы поселиться здесь враждебному им племени.

Осетины появляются около Владикавказа в год учреждения крепости, согласно призыву князя Потемкина, обращенному ко всем горским племенам: бросить грабежи и разбои и заняться мирною жизнью…

С какого времени Владикавказ стал именоваться у туземцев тюркским именем Кап-Кой или Кап-Кей, переделанным русскими в Капкай, установить мне, к сожалению, не удалось. Одно могу сказать, что Капы значит ворота, проход. Кой или Кей – селение. Название, указывающее на то, что Владикавказ расположен при выходе дороги из ущелья на плоскость.

Освящение Владикавказской крепости последовало 6 мая 1784 года”*

Затем Д. В. Ракович подробно описывает более или менее значимые события, которые связаны с Владикавказом, – это прежде всего военные действия на левом крыле Кавказской линии:

“Наступает знаменательное в истории кавказской войны 25 августа 1859 года. С быстротою молнии разносится радостная весть о пленении Шамиля и об окончании бранных дней. Гул выстрелов с крепостных верков и колокольный звон возвестили жителям Владикавказа о радостном событии.

Настал конец долгой, кровопролитной и утомительной войны, и жизнь крепости вступила в новый период своего развития. Светлые надежды на будущее начинают всех окрылять: является какое-то лихорадочное ожидание чего-то нового, широкого, свободного, захватывающего всю жизнь…

Наконец получается давно жданный указ Императора Александра II, данный сенату 31 марта 1861 года, на основании которого небольшая крепостца “при входе в горы Кавказские” была навсегда возведена в город, что сразу решило судьбу Владикавказа…

Оглядываясь теперь на историческое прошлое Владикавказа, мы видим, что он, будучи еще крепостью, был свидетелем вековой борьбы русского народа с горцами. Владикавказ, как и многие другие города Кавказа, появился на свет не вследствие потребностей торговли, а в видах политических и военных. Ему выпала на долю счастливая судьба: в то время, как с окончанием войны некоторые, ею же созданные города начали заметно упадать или же остановились на известной степени процветания, Владикавказ, построенный, взлелеянный той же войною, растет… и делается центром умственной жизни Терской области.

Особыми кровавыми днями не пестрит прошлая история города: он всегда был только главным пунктом, откуда исходили распоряжения начальства и двигались войска для нанесения ударов горцам.

О Владикавказе – городе не берусь говорить: я бытописатель старины, меня всегда и везде больше интересовала прошлая жизнь: пусть о современном Владикавказе расскажет вам, читатель, кто-нибудь другой, кто его лучше меня знает. Одно могу сказать, что юбилейные дни нашего города вызвали у меня столько дорогих воспоминаний о прошлом Владикавказа и возбуждает много надежд и ожиданий и его светлое будущее” *

Несколько с других позиций рассказывает о Владикавказе путешественник Г. Радде:

“На узкой плоскости, составляющей водораздел между реками Терек и Сунжею, стоит красивый город Владикавказ, непосредственно у северного подножья Большого Кавказа. Владикавказ, лежащий на 2368 фут. над уровнем моря, выстроен на левом берегу Терека по образцу большей части южно-русских городов: он имеет широкие, прямые улицы, раскинут на большом пространстве и осенен достаточным количеством роскошных лиственных деревьев. Жители его представляют пеструю смесь всевозможных народностей. На Владикавказском базаре можем встретить мы чеченцев, осетин, ингушей, евреев и армян. Преобладающим элементом являются, однако, казаки.

Климат во Владикавказе очень здоровый; среднегодичная температура 9, 2 градуса R. К востоку от него, с понижением уровня почвы, совпадает повышение средней температуры так, что в пределах среднего течения Сунжы она достигает 10-11 градусов R. Умеренный климат, плодородная почва, состоящая из толстого слоя наносного чернозема, лес, вода, близость степи – все эти данные ставят здесь человека в самые благоприятные условия, его прилежная рука с большою легкостью может извлечь из всего ему представленного гораздо больше того, что ему необходимо для насущных жизненных потребностей”*

Немало интересных сведений, связанных с Владикавказом, оставили нам побывавшие здесь по долгу службы военные чины. Так, в своем рапорте генералу от инфантерии Булгакову 13 мая 1807 года (№ 245, с. 387) генерал-майор Ивелич писал: “В 1784 году для соединения Кавказской линии с Грузией устроена отрядом войск крепость у Терека, при входе в ущелье Кавказских гор при ингушском селении Заурове названо Владикавказом. Кубанский старшина Мурза-Бек Тулатов приезжал ко мне дважды и просил разрешить осетинам поселиться против Владикавказской крепости за Тереком, на Черной речке, количеством до 100 дворов с тем, чтобы они были от кабардинцев российским оружием защищены” *

Генерал-майор Дельпоццо в рапорте генералу Тормасеву 15 октября 1810 года (№ 369, с. 451) писал: “Переправа через реку Кумбулей (Камбилеевка) изрядная вброд… Переправившись, можно идти многими колоннами прямо от ингушского селения Заурова. Лагерь при Заурове весьма выгоден в траве, дровах и воде: при сем месте нужно иметь постоянно укрепленный мост, ибо запрещает он вход и выход из гор, обозревает верст на 50 и меньше предметы в поле”*

Недавно общественность Российской Федерации отмечала 200-летний юбилей образования нынешнего Владикавказа. В средствах массовой информации Северной Осетии были введены специальные рубрики к юбилею города. Ученые, старожилы, работники музеев, библиотек, архивов ознакомили общественность, население с достопримечательностями Владикавказа. Из газетных, журнальных материалов* мы узнали: как крепость стала городом, о всех знаменитостях, побывавших в нем, о всех более или менее значимых событиях, происходивших в этом городе, о скверах, архитекторах, культурных учреждениях и т. п.

Однако из поля зрения авторов этих материалов, научных статей выпал интереснейший почти десятилетний период в истории Владикавказа: 1924-1933годы, время, когда город являлся административным, культурным и экономическим центром двух автономных областей – Ингушской и Северо-Осетинской.

По сути это уникальное явление, имеющее только единичные аналоги в мировой истории. Возможно, оно сохранилось бы и до наших дней, если бы в естественный ход исторических событий не вмешивались корыстолюбцы.

Что же происходило в указанный период в городе Владикавказе, почему период, равный десятой части века, забыт или выброшен из истории? На эти и другие подобные вопросы даются аргументированные, документально подтвержденные ответы в дальнейшем повествовании.

 

 Современность

В 1988-89 годах социальная активность и становление гражданского общества в Ингушетии оформляется организационно через возникновение общественных объединений. Общественные структуры, опираясь на национальные традиции – институты духовенства и старейшин пытаются заменить бездействующие государственные.

В 1988 г. появляется движение “Нийсхо”, превратившееся затем в одноименную партию. Уже через два года “Нийсхо”, насчитывающее 5 тысяч членов, фактически оказывает основное влияние на развитие республики, вплоть до решения вопросов о назначении районных секретарей.

“Нийсхо” избрал путь политического протеста через митинги, планомерную законотворческую работу, через своих депутатов СССР и РСФСР. Естественно, что органы госбезопасности начинают активно разваливать организацию.

Параллельно, вокруг тех же идей возвращения земли отцов и создания условий для нормального развития народа, возникают другие организации: Оргкомитет по восстановлению ингушской автономии, Народный (национальный) Совет Ингушетии (1990 г.) и другие.

Народный Совет решил подмять под себя остальные общественные организации и захватить все руководящие посты в становящейся республике, в том числе через приписывание себе чужих заслуг.

И все же основным предметом деятельности всех организаций было стремление восстановить прежнюю территорию и добиться там исполнения российских законов, прекратить попрание прав человека, сдерживать население от ответа на провокации со стороны руководства СО и националистических группировок этой республики.

В Северной Осетии шло наступление на права ингушей -национального меньшинства этой республики, принятие против них репрессивных норм и законов, переориентация лействий демократического движения СО из сферы борьбы за освобождение руководящих органов от тотальной коррупции в сферу межнациональных противоречий.

Руководство СО решило начать кампанию по доказыванию необоснованности территориальных притязаний ингушей.

1 сентября 1989 г. в адрес руководства КПСС и органов госвласти СССР авторитетными людьми СО АССР было направлено коллективное письмо с обоснованием якобы беспочвенности и исторической неоправданности притязаний ингушского народа на отторгнутую у него в 30-40 гг. территорию.

14 ноября 1989 г. ВС СССР принял Декларацию “О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав” и отменил все законодательные акты.

20 июля 1990 г. ВС СО АССР принял Декларацию “О государственном суверенитете Северо-Осетинской АССР”, которой, в противовес решению союзного органа, закреплялась аннексия ингушских территорий. В средствах массовой информации в это же время параллельно начинает проводиться идея о насильственном переселении осетинского народа (выделено нами -авт.) на освобожденные от ингушей территории, формируется образ страдающей стороны.

В свою очередь, еще 9-10 сентября 1989 г. II съезд ингушского народа выступил за полное восстановление территориальной целостности, которое способствовало бы прекращению попрания прав человека на ингушских землях в СО.

14 сентября 1990 г. чрезвычайная сессия ВС СО АССР приняла Постановления, которыми вновь накладывался мораторий на прописку и продажу домов, и создавался Комитет обороны СО ССР.

Оргкомитет по восстановлению автономии Ингушетии обратился по поводу принятых решений в прокуратуру СО, которая признала правомерность претензий и обязалась опротестовать Постановления. Ингуши, пытаясь привлечь внимание руководства страны к своим проблемам, выходили, в ответ на провокации, на многотысячные митинги.

В 1991 г. на одном из митингов в Назрани, где собралось более 100 тысяч человек, Б.Ельцин говорил: “Межнациональные распри между союзными республиками достигли таких пределов, что там льется кровь. Пока до сегодняшнего дня, слава Аллаху и слава Богу, на территории Российской Федерации не возникло еще национальных распрей, которые приводили бы к крови. И нам с вами надо принять все меры для того, чтобы этого не допустить. Этого бы нам не простили ни дети наши, ни внуки, ни дети наших внуков…

Сам народ всегда прав, не может быть неправым народ! Могут быть неправыми руководители, их действия, но только не народ. Какой бы он малый ни был: малый, средний, большой, – неважно, – народ всегда прав. И то, что позавчера Верховный Совет Российской Федерации реабилитировал все репрессированные народы Российской Федерации, – я вам об этом официально заявляю, – это значит – реабилитирован репрессированный ингушский народ (выделено нами – авт.). Сегодня признано, что он прав, и никаких действий против России, против государства он не проводил. Ингушский народ своей историей доказал, что он неагрессивен, что он добр, что он трудолюбив, что он не завоеватель, – нет, он требует справедливости. И как вы решите – или Ингушская автономная область, или Ингушская автономная республика, – как вы решите, и как вы обратитесь к Верховному Совету России, – так мы и решим.

…Я почувствовал, насколько боль у вас в сердце, сколько вы вынесли за свою многострадальную судьбу, за эти десятилетия. Я это понял. И я обещаю вам поддержать вас”. Тогда же Ельцин побывал и во Владикавказе, где так же выступил, но несколько в ином ключе – ничего о необходимости возвращения противозаконно отторгнутых территорий сказано не было.

26 ноября 1991 г. собрание представителей сельских властей Ингушетии приняло решение о прекращении деятельности общественных объединений, чтобы исключить любую возможность использовать их решения или высказывания лидеров для усиления террора против ингушского населения Северной Осетии. Руководство партии “Нийсхо” это решение выполнило, Народный Совет – отказался.

На пост главы администрации собрание решило пригласить известного следователя из прокуратуры РФ Иссу Костоева. Собрание получило предложение встретиться с представителями демократического движения Осетии

На встрече демократы Осетии пытались выяснить, есть ли почва под очередным заявлением А.Галазова в СМИ о готовящемся нападении ингушей на Пригородный район и г.Владикавказ. Ингуши подтвердили свой полный отказ от насилия, передали проект договора общественных организаций (движений) СО и Ингушетии, где был пункт о наложении моратория на “спорную” территорию до ноября 1993 г. За эти два года осетинская сторона должна была подготовиться к передаче территории в границах февраля 1944 г., а до этого восстановить на работе всех незаконно уволенных, прописать всех проживающих в своих домах и квартирах ингушей, создать национально-культурный центр и т.д.

Но любые благие решения и пожелания общественности СО ни к чему не приводили, поскольку ее мнение никто из руководства не принимал во внимание. Насилие в отношении ингушей продолжалось, но уже на другом уровне – против ингушей стало массово применяться огнестрельное оружие, в акциях начали принимать участие сотрудники милиции, ОМОНа и других официальных военизированных формирований СО.

Со стороны ингушской общественности и местных органов власти шли протесты, а в конце октября 1992 г. стали приниматься практические меры по защите от террора ингушей Пригородного района.

Показательным является решение Терского сельсовета “О трагических событиях в п.Южном и с.Чернореченское и мерах по защите населения” от 25.10.92 г.: “Создавшееся положение, связанное с творящимся беспределом, вынуждает на территории Совета признавать только законы РФ”. Решение предлагало также сформировать отряд самообороны для защиты ингушей.

26 октября 1992 г. депутатов-ингушей Владикавказского горсовета пригласили председатель горисполкома Шаталов, замминистра ВД Зангиев, предложив немедленно отменить решения Терского сельсовета о создании отряда по защите населения. Зангиев при этом сказал: “Ничего не случится, если погибнет 1000 человек с ингушской и 500 человек с осетинской стороны”.

В этот же день Председатель ВС СО ССР Галазов, министр ВД Кантемиров, министр ГБ Бзаев, замминистра ВД Бирагов организовали встречу с представителями Народного Совета, депутатами Владикавказского горсовета, председателем Терского исполкома. На вопросы о бандитизме, о незаконных вооруженных североосетинских формированиях и необходимости Министерства обороны А.Галазов ответил, что они нужны для охраны Пригородного района, а формирования на днях узаконят… Законы РФ “О реабилитации репрессированных народов” и “Об образовании Ингушской Республики” – “бумажки – силы не имеют, их не выполняют даже те, кто их принимает, в том числе Хасбулатов”.

Осетин, заикнувшихся о необходимости создания комиссии для решения территориального вопроса, Галазов грубо оборвал и предложил распустить дружины из ингушских ребят – для этого, мол, есть осетинские вооруженные формирования: “Если вы не уберете посты, мы нажмем на кнопки и уничтожим их”.

Самым отчаянным шагом ингушей, вызвавшим пропагандистские спекуляции руководства СО, было решение объединенной сессии Назрановского, Сунженского, Малгобекского райсоветов Ингушской Республики и депутатской группы Пригородного района СО от 24 октября 1992 г. В нем отмечено, что положение ингушей в СО опасно для их жизни – сталинский геноцид стал главной государственной политикой руководства и парламента Осетии: “В течение лишь одной недели в октябре 1992 г. в Пригородном районе правоохранительные органы… зверски убили шестерых ингушей и многих ранили. Многократные обращения ингушей, проживающих в Северной Осетии, к руководству Российской Федерации с просьбой защитить их от произвола осетинских властей, остались без малейшего внимания и последствий для преступников… Считая недопустимым и безнравственным бездействие, объединенная сессия решает: …объединить добровольцев в отряды самообороны и организовать их дежурство во всех населенных пунктах Пригородного района Северной Осетии, где проживают ингуши. Дежурство осуществлять до передачи под юрисдикцию Ингушской Республики всех отторгнутых сталинским режимом земель. В целях обеспечения соблюдения законодательства и предупреждения преступлений поручить руководство добровольческими отрядами отделам внутренних дел трех районов.

… Для руководства работой по защите конституционных прав ингушей, проживающих в Северной Осетии, утвердить штаб в составе руководителей райсоветов, райисполкомов, органов внутренних дел, представителей общественности районов. Просить Верховный Совет Российской Федерации вывести Пригородный район из состава Северной Осетии до официальной передачи его под юрисдикцию Ингушской Республики”.

Президента и парламент РФ просили вывести внутренние войска, ставшие сообщниками в преступлениях против ингушского народа. Отрядам самообороны разрешили использовать для защиты населения от бандитов личное оружие и государственный транспорт.

Это – закономерный итог долготерпения: когда надеяться не на кого, люди решают защищать свои жизни сами.

Подготовка Северной Осетии к этнической чистке была явной, велась открыто, рекламировалась через средства массовой информации. Естественно, что руководители российских МБ и МВД не только знали обо всем, но и участвовали в подготовительных мероприятиях…

С середины 1990 г. вплоть до 1992 г. осетинское и российское телевидение, осетинские, северокавказские и центральные газеты России открыто сообщали и милитаризации СО ССР, образовании легальных и неконституционных формирований, поголовном вооружении населения.

Так, командир ополчения Дзуцев сообщил, что еще с весны 1990 года началась подготовка по формированию отрядов народного ополчения. Министр ВД СО ССР Кантемиров в августе 1990 г. говорил, что “из двух миллионов средств, выделенных МВД республики, более миллиона выделено на постовые службы на границу с Ингушетией”.

В феврале 1991 г. председатель Совмина СО Хетагуров заявил: “…сформированы неофициальные отряды добровольцев”. В апреле 1991 г. Кантемиров объявляет о создании ОМОНа, куда приглашают афганцев, спортсменов, сотрудников милиции, обещая высокие оклады.

Дотошные журналисты опубликовали даже фрагмент записной книжки маршала-ГКЧПиста Ахромеева о переговорах с бывшим министром обороны СССР Язовым по поводу вооружения казачьих полков; вспомнили сообщение в “Вестях” Полежаева о том, как “представители Северной Осетии просили продать 10-15 танков для создаваемой ими национальной гвардии”, что произошло задолго до спланированного кровопролития.

В мае 1991 г. на заводе “Электроцинк” каждому цеху было “предложено скомплектовать отряды добровольцев. Все добровольцы пройдут курсы военной подготовки”. “Во многих районах Владикавказа прошел сбор средств жителей для закупки оружия отрядам самообороны. Сумма варьировалась от 200 до 1000 рублей с семьи”.

В мае этого же года жители Осетии узнают, что в Правобережном районе СО ССР в результате нападения неизвестных похищены противоградовые установки, боеприпасы и две рации. Через год группа людей в милицейской и военно-полевой форме вывозит на “КамАЗах” весь арсенал склада противоградового отряда в г.Ардоне – 158 шт. 100-мм снарядов, 515 противоградовых ракет “Алазань” и 525 ракетных взрывателей. За несколько месяцев до этого оттуда же пропали две противоградовых установки. Факты свидетельствуют и о получении большого количества автоматов, пулеметов, до миллиона патронов, в том числе мелкокалиберных и револьверных еще до августа 1991 г.

В июне 1991 г. владикавказский ОМОН получает современную боевую технику; на нескольких БТРах стоят звуковещательные установки с радиусом действия 6 км.

В июле 1991 г. на станции Гудермес во время комиссионной выборочной проверки контейнера, отправленного из Ташкента в Сунжу (Пригородный район) осетином Х.Теевым, обнаружено 1700 единиц боеприпасов разного калибра, нарезное оружие.

В декабре 1991 г. сообщается, что задержан “Икарус” с охотниками из Осетии, ехавшими в Ижевск получать фондовое оружие для членов охотничьего общества. Другие “охотники” задержаны аж в Еврейской автономии при закупке и отправке на родину крупной партии патронов к АК-74.

В июне 1992 г. сообщается о переброске в столицу СО 1000 сотрудников внутренних войск со всем необходимым спецнаряжением. Сообщается также и о завершении подсчета потерь на военных складах в поселке Михайловское: “похищено .98 автоматов АК-74, 71 автомат АКМ, 93 автомата АКС, 68 пистолетов “ТТ”, 26 пистолетов “ПМ”, 8 ручных пулеметов РПК, 3 винтовки ТОЗ-8, 3600 ящиков с патронами, 20 ящиков со 100-мм снарядами, 85-мм орудия…” На некоторое время “по факту нападения на артиллерийские склады был задержан Председатель Совмина республики Южная Осетия О.Тезиев”…

В июле 1992 г. глава парламента СО А.Галазов проникновенно рассказывает, как “деструктивные элементы” с железнодорожной станции “Владикавказ” вывезли с воинского эшелона 12 самоходных установок, а спустя два дня из гарнизонного военного склада – стрелковое оружие и боеприпасы. Подразделение внутренних войск совместно с оперативно-следственной группой обнаруживает “подпольный цех по производству стрелкового оружия, где изъяты пистолеты, автоматы, более 80 комплектующих к снайперским винтовкам”. Довольно долгое время в республике незаконно производили оружие, хотя еще в мае 1992 г. парламент СО ССР принял Постановление “О прекращении производства оружия на предприятиях республики”. Мотивацию дал тот же Галазов: “Дальше производить оружие нет необходимости, ибо Россия нас обеспечила им в достаточном количестве”.

В мае 1992 г. на массовых митингах, собраниях с широким освещением в СМИ выдвигались требования осетинских граждан

– отозвать из вооруженных сил СНГ военнослужащих-осетин;

– национализировать, т.е. экспроприировать имущество частей Советской Армии;

– гвардии придать статус республиканской армии;

– использовать по назначению национальную гвардию и народное ополчение.

Прозвучало требование и к офицерам российской армии: “Где ваши рапорта, решения офицерских собраний, протесты?”. В ответ офицерское собрание под руководством офицеров-осетин выносит решение, позволяющее втянуть воинские части в осетино-ингушский конфликт и использовать их в интересах руководства СО ССР.

21 мая 1992 г. Постановление чрезвычайной сессии ВС СО ССР требует:

– доукомплектовать республиканскую гвардию, в том числе за счет казачьих подразделений;

– вести запись добровольцев в Южную Осетию;

– руководству РФ обеспечить гвардию необходимым количеством оружия и военной техники, в случае же отказа ВС СО ССР оставляет за собой право их национализировать;

– республиканскому комитету по самообороне форсировать производство боевого оружия на предприятиях г.Владикавказа. ВС призывает народ Северной Осетии проявить готовность “в час трудных испытаний отстоять свою свободу и незапятнанную честь”.

В июне 1992 г. на встрече с руководителями предприятий, учреждений и общественных организаций глава парламента СО А.Галазов не мог предложить ничего лучшего, как “поднимать народ, создавать дружины, задействовать в полной мере власть, чтобы не было вольготно преступникам, которые разжигают межнациональные страсти”. Не удивительно и сообщение о том, что “функции военкоматов республики в настоящий момент сводятся к контролю за формированием подразделений, дружин, которые взяли на себя уже исполкомы… Кроме того, военкоматы проводят специальный учет военных кадров на случай военного положения, подбираются военные специалисты, в первую очередь, экипажи БМП, операторы-наводчики, механики и другие. При участии военкоматов исполкомами уже сформированы пять подразделений в пяти районах: трех городских, Пригородном и Правобережном”.

Этот краткий обзор легальной информации можно дополнить документами и следственными материалами, говорящими о скрытых этапах подготовки геноцида целого народа.

Приводимый ниже план-набросок вряд ли нуждается в комментариях, хотя расшифровать удалось не все его части. Если анализировать стиль и содержание рукописного наброска на листке с повесткой 4 заседания 13 сессии ВС СО ССР 12 созыва, проходившей 17 февраля 1992 г., то понимаешь, что правомочностью отдавать такие распоряжения, планировать встречи на высоком уровне, решать проблемы производства и обеспечения оружием мог, пожалуй, только А. Галазов.

 

Что можно прочитать с уверенностью в адекватности текста?

“1) создание производства оружия и т.д. Особ, высказ.Цел…, Каб…

2) Нач.Шелудько (командир корпуса, генерал – авт.) освободит части №13, 14 и т.д. в месячный срок 

3) отношение РСФСР к Осетии расшифровать. Шахрай – сторонников намного больше, чем у кого-либо

Образовать комиссию по вопросам производства оружия. Чеченская республика (критика и т.д. все расшифровать (3 против)

Кантемиров – обращение в МВД РФСР

Назрань – 5 убийств

Назрань – 10 …конфликтов”

 

В связи с тем, что в Назрани до сих пор не произошло пяти убийств и десяти столкновений, можно предположить, что план или не удался или в этой части был отложен.

 

Далее перечисляется имеющееся в наличии:

“1) 4 тысячи автоматов Калашникова;

2) 12 БТЭР (так в тексте – авт.);

3) 8 тонн боеприпасов;

4) противопоставить;

5) 6000 человек необеспеченных оружием и т.д., табельным N оружием.

Бригады внутренних войск – 2,5-3 тыс.человек. Бригада ВД с Южной Осетии уйдет. Бригада ВВ”.

 

 История…часть 2

 Далее планируются действия:

“Обращение к министру МВД по поводу оружия и т.д. (в следственных материалах есть показания, в которых при подготовке кровопролития осетинское руководство постоянно ссылается на министра ВД В.Ерина, как знающего и курирующего подготовку к диверсионным и террористическим актам – авт.)

Встреча с т.Шапошниковым (родственник А.Галазова – авт.) в МВД РСФСР.

Передает Северо-Кавказский военный округ в распоряжение СО ССР. Упускать эту возможность нельзя, вплоть до призывников”.

 

Показания В.ВАЛИЕВА, капитана, дежурного Черменского поселкового отделения милиции:

“В начале августа на совещании, на котором присутствовал сам министр Кантемиров, была следующая повестка дня: “О начале усиленной подготовки вооруженной акции и задачах сотрудников Пригородного РОВД, вытекающих из этого”. В своей информации министр вскользь подчеркнул, что эта идея исходит от Москвы, а точнее, от министра ВД Ерина. Кантемиров сообщил, что обещала Москва: в случае успешного осуществления акции – повышенные “потолки” и оклады, всяческую поддержку техникой и вооружением.

Уже на следующем совещании появились первые результаты: в частности, ОМОНу увеличили штаты с 200 до 1000 человек. Об этом тогда доложил замминистра, депутат России Батагов.

На совещаниях напрямую не говорилось, но не трудно было догадаться, что от нас требовали найти только малейший повод, чтобы его разжечь дальше с последующим включением российских войск (выделено нами – авт.). На первом же совещании были даны указания начальникам отделений милиции – это сделал тов.Дзыкаев: подготовить специальные планы действий как до начала провокаций, так и в самом ходе операции. Ориентировочные сроки вооруженной провокации были высказаны на третьем совещании, которое состоялось в последний понедельник августа – на нем выступил зам.министра Сикоев. Выступавший предложил, и это было единодушно принято, что в конце октября, когда в основном будут закончены полевые работы, надо спровоцировать столкновение…

Соответственно проводились совещания в отделениях, например, в первых числах октября провели совещание в Чермене. Там было принято решение, где и как будут дислоцироваться войска, милиция и ополчение. К этому времени ополчение было полностью вооружено – в основном автоматами. Руководителем этой акции был сам Галазов, а зам. – Кантемиров, – об этом нам сообщил начальник отделения.

В общем, на первом совещании в октябре в РОВД под председательством Кантемирова были уточнены в последний раз планы – он сам их лично утверждал, и начали действовать.

В планах “сидели” такие акции: подрыв электростанции в Октябрьском и Майском; вывод из строя водозабора на Реданте; налеты на водителей грузовиков, проезжающих по территории сел, где проживали в основном ингуши. Руководителями этих конкретных акций были назначены начальники отделений по территориальности или, где таковых нет, командиры ополчений. Для выполнения всех вышеуказанных акций, точнее, для получения нужной информации, были завербованы лица ингушской национальности.

Примерно с 20-х чисел октября под различными предлогами стали задерживать ингушей для последующего обращения в заложники, в основном это поручалось ополчению – для этого были созданы специальные помещения в Октябрьском, Сунже и ряде других сел. В Чермене это не удалось выполнить из-за отсутствия помещения.

В общем, наступил день, намеченный для акции. В начале пустили дезинформацию в ночь с 30 на 31, что якобы уже напали на жителей сел Тарское и Куртат – это передал дежурный по РОВД, зная наперед, что среди сотрудников-ингушей есть такие, кто владеет осетинским, они передадут своим, те, опасаясь ответной акции, тоже начнут готовиться.

Так оно и произошло. Когда собрались по зову сирены жители с.Майское и попытались узнать, что произошло, прозвучал первый выстрел со стороны солдат, которые там несли службу. Выстрел был провокационный. Одного только не смогли предвидеть руководители акции: дальше этого выстрела дело не пошло, и солдаты сдались.

Тогда в ход пустили второй вариант начала: когда подошли к отделению люди ингушской национальности, начальник отделения Демуров открыл из укрытия автоматический огонь. Кстати, бетонные стены были специально подготовлены к этому времени. Подвели и сотрудники-ингуши, о которых я говорил выше, – как выяснилось, они работали на два фронта и в последний момент оставили нас… Войска нас подвели, а ОМОН, по неизвестной нам причине, так и не прибыл. Я думаю, это уже было умышленно, чтобы было больше жертв среди населения, и чтобы оно озлобилось. В общем, подкрепления я не увидел, а когда погибли первые наши сотрудники, оставшимся ничего не оставалось, как сдаться”.

В зоне конфликта, по аналогии с попытками разрешения подобных ситуаций в Союзе, российское руководство создало Временную администрацию, но без учета имеющегося опыта Нагорного Карабаха. Нежелание придать району боевых действий статус территории, подчиненной федеральному управлению, фактическое подчинение “миротворческого” контингента осетинской стороне полностью исключили возможность стабилизации ситуации, создали искусственно “непреодолимые” условия для поддержания межнациональной напряженности, сохранения образа постоянно действующего врага осетинского народа, отвлечения внимания граждан Осетии от проблем власти в республике, консервации верхушкой коммунистического режима.

То, что десятки людей ежедневно гибнут или берутся в заложники, похоже, не волновало не только вождей СО, но и российских руководителей.

С самого начала Чрезвычайное положение в Социалистической Осетии и Ингушской Республике было введено неравновелико.

 

В Ингушетии:

Распоряжением Президента РФ от 13.10.92 г. N574 п.2 “О полномочиях временного представителя Президента РФ” – временный представитель И.Костоев и аппарат представительства подчиняются главе Временной администрации, который контролирует обстановку на территории СО ССР и Ингушской Республики.

Распоряжением ВА от 27.11.92 г. N50 п.1 на территории СО ССР и Ингушетии деятельность всех районных, поселковых Советов и исполкомов приостановлена. Ликвидированы все органы власти, а единственное властное лицо – представитель Президента РФ, подчинен главе ВА.

В Осетии:

“Президент Ельцин сохранил полноту власти у Верховного Совета СО ССР, и поэтому никакие решения военного или мирного характера не должны приниматься без ведома ВС СО ССР или органов, им уполномоченных”, – так объясняет положение народный депутат республики, заместитель прокурора СО ССР Козаев.

В итоге, на территории Ингушетии, где не велось никаких боев, размещаются войска, и руководство ЧП осуществляют представители России; в Осетии же войска размещают во Владикавказе и Пригородном районе, а руководство ЧП осуществляют представители СО ССР.

Средства массовой информации Северной Осетии практически свободно дают информацию, провоцирующую эскалацию “конфликта”, односторонне оценивают события и причины, их породившие. Немногочисленные СМИ Ингушетии жестко цензурируются, предпринимаются попытки контролировать и корректировать деятельность не только российских, но и иностранных журналистов.

Если в Ингушетии идет разоружение, то в Северной Осетии – поощрение и узаконивание неконституционных вооруженных формирований…

Посмотрим поближе на тех, кто должен был, по распоряжению Президента РФ, осуществлять на месте режим чрезвычайного положения.

Все часто сменяемые главы администрации обладали общими чертами:

тягой порисоваться в камуфляжной одежде;

предпочтением проводить все свое время во Владикавказе (Г.Хижа не счел возможным даже показаться в Ингушетии);

непомерным апломбом;

нацеленностью на “чеченскую угрозу”;

неспособностью увидеть свое унизительное положение, когда в СО открыто издеваются над любыми принимаемыми решениями, а в Ингушетии предполагают (из-за полного бездействия) продажность;

сведением своей миссии к декларативно-демагогической:

преследующим невооруженных граждан.

 

Первым получил пост главы Временной администрации Г.Хижа, связанный с верхушкой СО еще своими правомочиями по экспортному лицензированию.

 

ХИЖА ГЕОРГИЙ СТЕПАНОВИЧ

1938 г.р., женат, имеет двух дочерей. Закончил Ленинградский политехнический – инженер-механик, Академию народного хозяйства, доктор технических наук, профессор.

С 1961 г. – инженер, ст.инженер объединения “Светлана”, 1988-1990 гг. – генеральный директор; президент ленинградской ассоциации госпредприятий; с ноября 1991 по май 1992 гг. – заместитель мэра; с мая по декабрь 1992 г. – заместитель председателя правительства РФ (по промышленности); с июня 1992 г. – председатель Комиссии РФ по экспортному контролю; с июля 1992 г. – председатель Комиссии РФ по экспортному контролю; с декабря 1992 г. – зам.председателя СМ – правительства РФ.

 

Его позиция – полная поддержка любых действий североосетинского руководства – известна по выступлениям в СМИ: “ингушская агрессия”, “экстремисты” и т.п. На заседании СМ СО ССР 2.11.92 г. Хижа сообщил, что на 2 ноября намечена широкомасштабная операция силами российских войск по освобождению территории Северной Осетии от вооруженных бандформирований: “Я постоянно консультируюсь со всеми руководителями Северо-Кавказских республик. Пока никакой другой опасности, кроме той, что постоянно возникает со стороны Чечни. Вся эта техника, все оружие у ингушских экстремистов – оттуда”.

Задача определяется вице-премьером как “сформировать там органы власти… и навести там конституционный порядок в ближайшее время… Границы установлены, и они должны быть незыблемы – это должны ясно понимать все”.

В одном из интервью того времени на замечание о том, что есть Закон “О реабилитации репрессированных народов”, глава ВА ответил: “Я такого Закона не знаю, нет такого Закона”.

Оценивая действия и позицию Г.Хижи во время боевых действий сводных сил против мирного населения в Пригородном районе, можно с уверенностью утверждать, что он не только уклонялся от исполнения своего служебного долга, но и способствовал своими выступлениями формированию образа врага-ингуша, поощрял боевые действия против ингушей, от имени российского руководства заверял народ СО в поддержке войсками.

По свидетельским показаниям представителя Президента РФ в Ингушетии и других лиц, пытавшихся в разгар бойни дозвониться до Хижи, – тот отдыхал с друзьями на даче. Член Народного Совета Ингушетии Б.Богатырев в интервью журналисту “Независимой газеты” сообщил, что, когда Хижа отдавал приказы об уничтожении ингушских сел, он якобы находился рядом с ним и пытался уговорить его не расправляться с народом. Кроме всего, именно Хижа затягивал повторные, им же назначенные переговоры. Этим он свел на нет уже данное ингушской стороной обещание не открывать огня и пропустить войска через свои села по согласованному маршруту. Затягивание переговоров и послужило одной из причин начала массового кровопролития.

Следующие главы ВА С.Шахрай и А.Котенков заявляли, по крайней мере, о необходимости введения федерального правления в Пригородном районе, однако тоже не были свободны от мании “чеченской угрозы”. Дальше устройства лишенных смысла переговоров общественности или глав республик, где изредка принимались ни к чему не обязывающие документы, дело не продвинулось.

 

2004—2005

7 октября 2004 президент Владимир Путин подписал указ «О мерах по совершенствованию деятельности государственных органов по развитию отношений между Республикой Северная Осетия-Алания и Республикой Ингушетия», согласно которому была упразднена должность специального представителя президента России по вопросам урегулирования осетино-ингушского конфликта и его аппарат. Обязанности по решению проблем беженцев были возложены на полномочное представительство президента РФ в ЮФО.

В 2005 проблема урегулирования осетино-ингушского конфликта приобрела особую актуальность. В соответствии с законом о местном самоуправлении, субъекты федерации должны были до 31 марта закончить и законодательно закрепить разграничение муниципальных образований. Ингушетия оказалась единственным регионом России, где не определены административные границы республики, так как Народное собрание Ингушетии отказалось обсуждать закон «О муниципальных образованиях Республики Ингушетия». По мнению депутатов, границы муниципальных образований Ингушетии должны быть обозначены с учётом ранее входивших в ее состав территорий, согласно «Закону о реабилитации репрессированных народов», который предполагает возвращение этим народам отторгнутых у них ранее земель. Однако указанный закон вступает в противоречие с российским законодательством, согласно которому границы между субъектами Федерации могут быть изменены только с их взаимного согласия. Народное собрание Ингушетии полагает, что сначала нужно вернуть республике «спорные территории», а уже потом определять границы муниципалитетов.

В марте 2005 депутаты Госдумы и сенаторы от Ингушетии обратились к президенту Путину с просьбой помочь в определении границ республики с Северной Осетией и Чечнёй. Аналогичное обращение было направлено полномочному представителю президента РФ в Южном федеральном округе Дмитрию Козаку, которому предлагалось, в частности, обратить внимание на «возвращение в состав республики Пригородного района».

В апреле 2005 Дмитрий Козак предложил президентам Северной Осетии и Ингушетии Александру Дзасохову и Мурату Зязикову подписать подготовленный под его руководством и при помощи Федеральной миграционной службы, Министерства юстиции и Госстроя план «Первоочередные совместные действия по урегулированию осетино-ингушского конфликта октября — ноября 1992 года». В документе подробно расписаны сроки возвращения беженцев и места для их расселения, указаны ответственные за процесс ведомства, а также определён механизм решения территориальных споров между республиками в Конституционном суде России.

Дзасохов, однако, отказался его подписать, заявив, что документ не имеет финансовой базы и может спровоцировать в республике новый виток напряжённости. При этом он также признал, что активизация процесса по возвращению ингушских беженцев после бесланской трагедии может быть неправильно понята жителями республики, так и не получившими извинений от ингушских семей, чьи представители оказались в группе террористов, захвативших школу в Беслане.

Существует мнение, что именно отказ Александра Дзасохова подписать этот документ стал причиной его последующей отставки, которая произошла 31 мая 2005.

На президента Ингушетии Мурата Зязикова, со своей стороны, оказывает давление ингушское общественное движение «Ахки-Юрт», требующее вернуть Пригородный район.

Существуют различные мнения в отношении количества ингушских беженцев, остающихся пока за пределами Северной Осетии. Максимальное число, которое называется, — 20 тысяч[Источник?]. Как заявил Александр Дзасохов в интервью газете «Коммерсант» от 8 апреля 2005, Федеральная миграционная служба располагает зарегистрированными заявлениями от 10 816 беженцев. В то же время, по его словам, в настоящее время число ингушей, проживающих в Северной Осетии, уже превосходит общее число живших здесь ингушей к моменту конфликта 1992 года.

9 августа 2005 года парламент Северной Осетии оспорил в Конституционном суде РФ пункты закона «О реабилитации репрессированных народов», касающиеся территориальных вопросов, но этот запрос пока не принят к рассмотрению Конституционным судом.

2006

8 февраля на совещании у полпреда президента РФ в Южном федеральном округе Дмитрия Козака был принят план мероприятий по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта. Оказалось, однако, что этот план возвращения ингушских беженцев устраивал лишь осетинскую сторону. Народное собрание Ингушетии отвергло его, поскольку, по мнению депутатов, предложенный вариант урегулирования грубо нарушает конституционные права ингушей — вместо возвращения в свои дома, ингушским беженцам предлагают обустраиваться на новых землях, причём это переселение может затянуться на годы.

В связи с этим депутаты ингушского парламента направили Владимиру Путину обращение, в котором указывают на проосетинскую позицию, занятую полпредом.

Как заявляет осетинская сторона, Северная Осетия согласна на возвращение беженцев, но из чуть более 7 тыс. лиц, которые, по данным Федеральной миграционной службы, имеют такой статус (по ингушским данным, их почти вдвое больше), у 4 тыс. отсутствуют документы на жильё на территории Северной Осетии, а ещё 1200 человек не определились, хотят ли они возвращаться. Около 1100 беженцев проживали в зоне, которая в недавнее время была объявлена «водоохранной» и закрытой для проживания кого бы то ни было, а также в населённых пунктах, уже «открытых» для возвращения беженцев. По словам осетинской стороны, тем беженцам, кто проживал в водоохранной зоне, предложено переехать в другие населённые пункты, но этому препятствуют «деструктивные силы».

Ещё одна серьёзная проблема состоит в том, что в части покинутых ингушами домов живут беженцы из Грузии, Чечни и Средней Азии, и североосетинские власти опасаются, что их выселение создаст ещё один источник напряженности. В качестве альтернативы сейчас ведётся строительство специального посёлка Новый для расселения семей беженцев.

В августе 2006 руководитель Национального антитеррористического комитета Николай Патрушев на совещании глав субъектов ЮФО, которые одновременно являются руководителями антитеррористических комиссий в своих регионах, заявил, что «успешные контртеррористические операции в Чечне послужили толчком для переноса террористической деятельности в сопредельные с Чечней регионы». Участились теракты в Ингушетии и Северной Осетии, население которых усиленно вооружается. Возросло количество преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия. Вновь обострились отношения между Ингушетией и Северной Осетией. Летом 2006 в населённых пунктах на административной границе между республиками была совершена целая серия убийств и взрывов.

 

***

 

Ингушская Алания и ингуши-аланы (от реальности к мифу и от мифа к реальности)

 

А.А. Туаллагов,

доктор исторических наук 

В последние годы одной из наиболее популярных идей среди ингушской интеллигенции стало утверждение о генетической связи ингушей с аланами, которые сами представляются нахоязычным народом. Видимо, среди основоположников данного «нового направления» следует признать чеченского филолога Я.С. Вагапова, неоднократно обращавшегося в своих статьях к известным из научной литературы данным по аланской ономастике, топонимике и т.д. Основная часть его «открытий» была обобщена в монографическом издании. Приемы доказательств Я.С. Вагапова стали практически общепринятыми для его последователей. Им, прежде всего, присуще полное игнорирование законов исторического развития языка, компенсируемое личной убежденностью, что все аланское должно быть нахским и, соответственно, легко объяснимым при помощи современных ингушского и чеченского языков. Таким образом, для названия самих алан легко подбираются созвучные нахские слова. 

Показательно, что американский лингвист Л. Згуста, специально обратившийся к разбору мнений о языке зеленчукской надписи, вынужден был отметить, что предложенное нахское толкование неубедительно. Его конкретный анализ доказательной базы Я.С Вагапова вызвал неудовольствие у ингушского краеведа Ю. Тимерханова, сходу обвинившего Л. Згусту в искажениях и незнании ингушского языка. Краевед настаивает на правильности нахского перевода, в частности, указывая на справедливость мнения о заимствовании осетинского furt / fyrt – «сын» из ингушского языка. Видимо, природному носителю ингушского языка остался неизвестен научно установленный факт, что согласный f исторически чужд ингушскому языку, появляясь в заимствованных словах из других языков, что, например, прекрасно демонстрируют заимствования из осетинского, а осетинское furt / fyrt имеет вполне надежную иранскую этимологию. Здесь я уже не буду касаться других частных утверждений Я.С. Вагапова, таких как размещение упомянутых Птолемеем аланорсов к северу от Азовского моря возле неких славян, идентификация нахчаматеан «Ашхарацуйц» с чеченским племенем и т.д., поскольку любому специалисту вполне понятно явное незнание автором используемых им источников. 

Представители «нового направления», видимо, опираясь на наблюдения специалистов о собирательном характере термина «алан» в ряде нарративных источников, устранились от необходимого анализа сведений отдельно взятых источников, что «позволило» им заявлять о том, что среди алан были не только ираноязычные, но и иные кавказские элементы, сводимые, в конечном итоге, к нахским. Пожалуй, никто из алановедов и не утверждал, что в состав объединений алан на разных территориях и в разные времена не входили представители иных этносов, тем более, в период создания Аланского государства. Однако в результате они не становились этническими аланами. Подобные примеры хорошо известны в истории и других народов и государств. Полагаю, сторонники нахоязычия алан никогда не согласятся с утверждением, что чеченцы или ингуши, служившие, например, в русской армии и ставшие гражданами России, тем самым превратились в русских. Наконец, был сделан и окончательный вывод об изначальном нахоязычии всех алан или, как вариант, о культурной ассимилияции ираноязычных алан, автоматически превращающей Аланию в нахское государство. Показательно, что, подбирая основу для нахской этимологии названия «алан», нередко используют нахский социальный термин «але», «аьла», «эли» – «князь/господин», напрочь забывая предположение А.Н. Генко о его заимствовании. Такая «забывчивость» представлена на фоне переиздания работы А.Н. Генко в сборнике, в котором соответствующая часть об ингушских заимствованиях из осетинского языка просто изъята. 

Работы Я.С. Вагапова, по-существу, стали отправной точкой для создания последующих опусов о неких нахоязычных аланах, в которых нередко мы встречаем указание на то, что Я.С. Вагапов «доказал», «установил» и т.д. Уже его первые работы вызвали воодушевление соотечественников, призывавших искать древние следы чеченцев и ингушей через алан и среди алан с возложением особой надежды на языковедов, поскольку Я.С. Вагапов уже «объяснил» через нахские языки значение слова «алан». «Лингвистическая эквилибристика» Я.С. Вагапова подвигла его последователей к расширению сферы приложения своих усилий, и теперь нахоязычными стали сарматы, скифы и даже киммерийцы. До сегодняшнего дня наиболее слабой, если только можно найти иную, стороной указанных построений является археологический аспект. Наиболее полно и последовательно стремился найти повод для объявления аланских погребальных памятников принадлежащими нахоязычному населению Р.Д. Арсанукаев, чьи поиски также вылились в издание монографии. Автор постоянно стремится настаивать на тезисе некоторых исследователей, что катакомбный обряд погребения не был свойственен сарматам, а катакомбы сопоставимы со склеповыми сооружениями. Далее следует утверждение о зарождении аланской материальной культуры на Северном Кавказе, обусловленной внутренним развитием нахских племен. Остается только недоумевать об игнорировании достаточно хорошо известных в науке фактов, противоречащих данным гипотезам. Хотя наукой давно и достаточно подробно рассмотрены проблемы взаимоотношений средневековых алан и нахов на примере археологических материалов, которые нашли себе вполне четкое подтверждение и в устной традиции ингушей. Но эти разработки оказываются вне поля внимания. В принципе, такой подход весьма характерен для сторонников убежденности в нахоязычии алан, которые либо не знают, что плохо, либо умалчивают, что еще хуже, огромный массив научных разработок, противоречащий и весьма аргументировано опровергающий их позицию. Что касается способов интерпретации Р.Д. Арсанукаевым данных письменных источников, то части из них я уже касался в одной из своих статей. 

Вот на такой основе и были взращены нынешние сторонники мнения нахоязычия алан и прямой генетической преемственности между аланами и ингушами. Они, как и их предшественники, в первую очередь делают ставку на легко усваиваемые соотечественниками переводы с ингушского языка. С другой стороны, некоторые из них стремятся расширить свою доказательную базу за счет, например, достаточно вольных интерпретаций материалов Нартовского эпоса. Вполне надежно установленный многими исследователями адаптационный характер Нартовского эпоса нахов, при котором сохраняются как мотивы противостояния местных героев с воинственными чужаками нарт-орстхойцами, так и мотивы признания нартов собственными героями, является наиболее раздражающим фактом. Поэтому из работы в работу начинает переноситься тезис о том, что, якобы, речь должна идти об историческом противостоянии горных и плоскостных нахов. 

В отношении алан выдвигаются аргументы в пользу их появления в горных ущельях, заселенных местными племенами, только после поражения от татаро-монголов. Надежно установленные при этом археологические факты заселения аланами горных районов, по крайней мере, с VI в. н.э. остаются без упоминания. Сделанный умозрительным путем вывод о том, что термин «алан» покрывал в этническом плане ближайших предков чеченцев и ингушей становится основой для работ М. Б. Мужухоева. Примечательно, что С. М. Джамирзаев, утверждая этнический характер термина «алан» для нахов и ссылаясь на мнение В. И. Марковина, что скифо-сарматские племена являются прямыми предками нахов, дает сноску на работу именно М.Б Мужухоева. Последний, цитируя слова В.И. Марковина, что прямыми предками чеченцев и ингушей являются племена скифо-сарматского времени, под которыми автор понимает потомков носителей каякентско-харачоевской культуры, испытавших влияние кобанцев, в конечном итоге, «переводит» сказанное в плоскость этнической принадлежности алан. Сторонники нахоязычия алан вопреки всем данным исторической науки исходят из идеи автохтонности аланского населения Северного Кавказа, поскольку в противном случае они вступят в еще одно непреодолимое противоречие с данными исторической науки. Поэтому то и Р.Д. Арсанукаев и М.Б. Мужухоев и другие их единомышленники в первую очередь обращаются к истории носителей «кобанской археологической культуры». Они и объявляются древним нахоязычным населением Северного Кавказа, в результате определенных трансформаций превращающихся в алан. 

Я не буду полностью разбирать используемые М.Б. Мужухоевым доводы, отмечу лишь частные положения. Так, обращаясь к известным историческим источникам, упоминающим гаргареев, автор объявляет о его принадлежности к древненахскому этносу на основе, якобы, сугубо нахской лексемы «гаргар». Однако в специальных работах отмечалось, что речь идет о нахо-дагестанском источнике. Автор, обращаясь к образу амазонок, вообще не отдает себе отчета в том, что данный образ изначально связан с малоазийским регионом, становясь неотъемлемой частью мифологических представлений, которые затем подвергаются разнообразной историзации. 

Что касается «кобанской культуры», то еще никому не удавалось вывести изначально аланскую культуру из кобанской. Кроме того, версия о нахоязычии кобанцев имеет, например, равноправные для себя версии о ее нахо-дагестанской или протоадыгской принадлежности, не говоря уже и о иных возможных вариантах решения. В настоящее время существует две точки зрения о сущности самой «кобанской культуры». Согласно первой, речь идет об этнокультурной общности, предполагающей моноэтничную среду, но не исключающей определенные этнические особенности. Согласно второй, к которой все более склоняются специалисты, следует говорить о кобанской культурно-исторической общности, предполагающей как существование нескольких синхронных культур (соответственно с предшествующим поликультурным образованием), так и нескольких этносов. В конечном итоге, значительную важность приобретает вопрос о количественной и качественной роли субстрата в сложении того или иного варианта «кобанской культуры». Да и до появления алан «кобанская культура» уже испытала на себе заметное влияние со стороны скифов, савроматов и сарматов. В последнее время открываются факты взаимодействия кобанской и древнемеотской культур. 

Невозможность оторвать нахскую историю от древнего единства в рамках нахо-дагестанской общности вообще может привести к отказу от гипотезы о древненахской принадлежности кобанцев. Сейчас вполне надежно устанавливается связь древненахского населения с носителями каякентско-харачоевской культуры, что вполне аргументированно соответствует историко-этническим процессам на всем Северо-Восточном Кавказе. Из последних работ по этой проблеме можно рекомендовать статью В.И. Марковина, посвященную в том числе и памяти Я.С. Вагапова. Однако данные научные разработки попросту игнорируются. В этом заключается еще один из способов «доказательств». Специалистам хорошо известно, что многие вопросы истории, археологии и других смежных дисциплин, привлекаемых ими (антропология, лингвистика и т.д.), зачастую находятся в состоянии неизбежной дискуссии, в ходе которой выдвигаются различные предположения и версии. Сторонники же нахоязычия алан выбирают из нее наиболее, по их мнению, подходящую гипотезу или версию, которая и преподносится читателю как единственно существующая, верная и научно доказанная. 

Многие старания прикладывает в данном направлении еще один сторонник нахоязычия и древнеингушского происхождения алан – «краевед и архивариус» Б.Д. Газиков. Здесь в ходу все те же «сирены созвучий» при интерпретации данных фольклора, топонимики и антропонимики, безапелляционные утверждения по поводу образов и названий осетинского Нартовского эпоса. Под «кавказским субстратом» в этногенезе современных народов подразумевается «народ ингушского толка». Появляются и новые утверждения о генетической связи осетин-дигорцев, населяющих западные земли современной Северной Осетии, с предками ингушей, а осетин-иронцев, непосредственно граничащих с ингушами, с некими пришлыми позднее иранцами. Особенно может впечатлить читателя перечисление наименований «в древности и средневековье ингушей», в которое входят унны, саки, овсы, аланы, асы и гелы. Основным аргументом автора зачастую становятся простые формулировки, типа «мы считаем», «на наш взгляд». В отношении названия «алан» опять используются давно известные с работ основателя яфетической теории Н.Я. Мара название божества Хал. Для указания на единственный на Северном Кавказе народ, именующий себя «ас», в лице ингушей, указывается на ингушское «колено Асдой (Оздой)». Интересным может показаться и интерпретации проблем расположения аланских городов и маршрута похода Тимура, которые всеми силами привязываются к территории современной Ингушетии, для чего широко используются не анализ данных письменных источников, а данные ингушского фольклора и соответствующие объяснения местной топонимики. 

В работах Б.Д. Газикова нередко упоминаются опусы Н.Д. Кодзоева, дескать, также установившего тот или иной факт из истории нахоязычных алан. Надо отметить, что подобные взаимообратные сноски легко можно обнаружить и в работах Н.Д. Кодзоева. Таким образом, для неискушенного читателя создается картина значительных достижений ингушских исследователей, наконец, открывших историческую истину. Перу Н.Д. Кодзоева принадлежат различные статьи и монографические издания, в том числе и учебное пособие для общеобразовательных школ. Методика работ автора построена в том же русле, что и у его единомышленников. Достаточно подробно об этом было сказано в моей рецензии на одну из монографий Н.Д. Кодзоева. 

Стремление во что бы то ни стало утвердить мнение о нахском происхождении алан вполне объективно наталкивается на признанную в исторической науке связь алан с миром ираноязычных кочевников и последующим формированием ираноязычных осетин. Поэтому прилагаются всевозможные попытки «отстранить» историю осетин от истории алан. При этом авторы не замечают своей явно противоречивой позиции. С одной стороны, они подбирают известные, например, разработки части антропологов о принадлежности осетин к кавказскому расовому типу, отличному от аланского, с другой стороны, указывают на вполне объективные данные об участии в этногенезе осетин местного населения. Таким образом, осетины оказываются без аланских корней, но в то же время потомками местного населения, представляющегося все теми же предками алан. 

Многие из интересующих нас авторов любят достаточно часто и пространно цитировать разработки тех антропологов, которые в прошлом делали упор на кавказском антропологическом типе осетин, объединяющем их с соседними кавказскими народами. При этом даже без краткого упоминания остаются известные специалистам современные исследования, отмечающие неоднородность в антропологическом плане как горского населения, так и появившихся алан, а также иные наблюдения по антропологии собственно осетин. Особое пристрастие у сторонников нахоязычия алан вызывают работы В.И. Абаева, затрагивающие проблемы кавказского субстрата в языке осетин. Сама идея кавказского субстрата в формировании осетинского языка является продуктом «нового учения о языке» Н.Я. Марра. Именно данное учение диктовало стремление В.И. Абаева, например, признать за его отражение названия осетин иронов и дигоров. Однако такое решение имеет вполне аргументированные возражения. В качестве демонстрации указанного процесса В.И. Абаев приводил ряд слов, источник которых оставался невыясненным. Часть из них, однако, уже получила вполне приемлемое разъяснение на основе иранских языков. Интересно, что еще одна часть подобных слов имеет параллели среди финно-угорского материала, что отмечал сам исследователь, не находя возможности их объяснить. Само утверждение В.И. Абаева в начале историко-этимологического исследования осетинского языка только о 20% иранском фонде впоследствии было им исправлено в пользу увеличения этого объема. Любой же интересующийся данной проблемой человек может обратиться к 4-томному словарю В.И. Абаева и лично убедиться, что иранский фонд осетинского языка составляет около 3/4 от всего объема. Вполне прав Т.А. Гуриев, что влияние кавказских языков на формирование осетинского языка значительно, но лингвистическая наука не выработала критериев, чтобы отличать субстрат от несубстрата, поэтому обычно в субстрат отводят заимствования и неизвестные слова. То же касается оценки фонетических, грамматических и других явлений. Кстати, следует указать, что сам В.И. Абаев отмечая субстратные черты для указанных явлений, вовсе не сводил их к древненахской основе, указывая на влияние и закавказских и западнокавказских языковых групп. Причем, наблюдения многих лингвистов и антропологов позволяют склониться к мнению о значительном участии в сложении аланских объединений и последующем формировании осетинского народа представителей именно адыгского мира. 

Установленное научными методами отнесение языка алан к иранской группе языков и ираноязычие осетин при всех попытках хоть как-то оспорить языковую принадлежность первых оставляло постоянное препятствие в лице того непреложного факта, что осетины реально существуют. Простое решение Б.Д. Газикова о формировании осетин за счет появления на Северном Кавказе каких-то иранцев, конечно, не могло способствовать устранению «осетинского вопроса». Недавно было найдено радикальное решение. Х.З. Бакаев, выступив под псевдонимом Дени Баксан, опубликовал одиозную монографию, представляющую собой дикую смесь русофобии, антисемитизма и осетинофобии. Согласно этому автору, осетины, как и горские евреи (таты), терские казаки и караимы Крыма представляют собой потомков евреев-маздакитов, которые усвоили в Иране иранский язык, а затем бежали на Кавказ и поселились среди хазар. 

Для привязки начала осетинского этногенеза используются данные Леонтии Мровели о появлении овсов в период присутствия на Северном Кавказе хазар. Сама эта попытка изначально представляется ложной, поскольку образ «хазар» в грузинском источнике достаточно специфичен. Поражает желание человека писать опусы о древней и средневековой истории, заниматься вопросами этногенеза современных кавказских народов и абсолютно не знать своих кавказских соседей. Так, горские евреи и таты не являются одним и тем же народом. Горские евреи, по мнению большинства специалистов, являются потомками древних евреев, плененных и переселенных сначала в Месопотамию, где они освоили местный язык, а затем на Северный Кавказ. Лишь из-за антисемитских явлений они с конца 30-х и особенно активно с конца 1960-х и начала 1970-х гг. XX в. стали называть себя татами, т.к. говорили на татском языке. Сами же таты являются иранцами. Оба этих народа появились на Северном Кавказе как колонисты в результате политики средневековой Персии, стремившейся укрепить свои границы от набегов кочевников. Другой причиной для переселения горских евреев стали гонения персидских шахов за их участие в маздакитских движениях. Сегодня под татским языком понимается язык горских евреев, по существу, представляющий собой среднеперсидский язык. Сами же таты к началу XX в. в основном перешли на азербайджанский язык, хотя часть из них говорит на североазербайджанском (мусульманско-татский) диалекте среднеперсидского языка. Искать еврейские корни для терского казачества вообще бесперспективно. Изощрения о созвучии Маздакии и Моздока, в первую очередь должны удивить кабардинцев, т.к. название г. Моздока в Северной Осетии имеет кабардинское происхождение. Игра на факте ираноязычия осетин и горских евреев изначально бесперспективна, поскольку их языки принадлежат к различным группам иранских языков. 

Лишь в конце своих откровений о еврейском происхождении осетин Дени Баксан указывает на источник, подсказавший ему идею «осетинского еврейства». Им является «видный кавказовед прошлого столетия В.Б. Пфафф». Действительно, доктор В.Б. Пфаф в конце XIX века опубликовал ряд статей в «Сборнике сведений о кавказских горцах», «Сборнике сведений о Кавказе», «Терских ведомостях», посвященных истории осетин. В них он пришел к выводу о становлении осетин в результате смешения мидо-персидских и еврейских элементов в XV в. до н.э. Как время указанных событий, так и признаки еврейского компонента у осетин (левиратный брак, институт номылус, манера разговора, жестикуляция и т.д.), конечно, не имеют никакого доказательного основания. Даже редакция «Сборника сведений о кавказских горцах» вынуждена была отметить: «…не видно полного основания для принятия тех выводов и предложений, к которым приходит автор». М.М. Ковалевский замечал: «…под влиянием слишком поспешно сделанных антропологических и филологических наблюдений, г. Пфафф остановился на несчастной мысли видеть в Осетинах какое-то смешение арийского народа с семитическим». Благодаря доктору В.Б. Пфафу были собраны интересные материалы, касающиеся истории осетин. Но будучи дилетантом в науке, что вполне адекватно оценивалось уже его современниками, этот «видный кавказовед» допускал в своих выводах многие ничем не обоснованные высказывания и предположения. 

Но еще более поразить воображение может недавно вышедшая в свет брошюра полковника медицинской службы в запасе Ю. Тимерханова, представляющегося теперь краеведом Ингушетии, под броским названием «Правда об ингушах и осетинах». Поразить она может лишь своим плагиатом идей вышеуказанного опуса Дени Баксана. Для создания впечатления у читателей о собственном научном поиске Ю. Темирханов, хотя зачастую дословно переписывал формулировки предшественника, попросту не упоминает его имени. Работа расширена за счет привлечения выборочных цитат из исследований различных авторов и т.д. Это «расширение» коснулось дальнейшего незнания истории своих соседей. Так, утверждение о самоназвании южных осетин «кудар» просто смешно. Кударцами в просторечье называют южных осетин северные, тогда как сами южные осетины называют себя иронами, т.е. также как сами себя называют северные осетины-ироны. Автор абсолютно не разобрался в проблеме пратохаров и тохаров-юэчжей. Кстати, столь любовно цитируемый им Л.Н. Гумилев подарил библиотеке г. Петербурга замечательную статью Б. Лауфера с одними из самых первых ( 1917 г.) доказательств ираноязычия тохаров-юэчжей, которая и сейчас хранится в фондах ее филиала на Литейном проспекте. Краевед даже упоминает, без какой либо конкретизации, ингушское предание о тохарах, в связи с чем приводит ингушское выражение «Чтоб ты ушел в Сикким!». Интересно, что Р.С. Плиев, приводя данное выражение-проклятие, отмечает отсутствие объяснения значения слова «Сикким». Автор указывает, что иногда его связывают с названием индийского штата Сикким, куда, якобы, нахи в древности ходили в качестве проводников купеческих караванов. Но самому Р.С. Плиеву, видимо, интересней идея о переселении древних нахов в Этрурию по зову этрусков или в силу каких-то иных причин. Пожалуй, обе версии достойны друг друга по аргументации и оригинальности. 

Автор упоминает и сообщение о «длинноголовых» жителях Кавказа, сразу сравнивая их с обычаем деформации головы у алан. Остается только подсказать ему, что впервые деформированные черепа на Северном Кавказе появляются в памятниках катакомбной культуры эпохи бронзы. Без всякого обоснования упоминается некое аланское племя «оалой». Ю. Тимерханов не удосужился сделать хотя бы такую сноску, как сделал С.М. Джамирзаев по поводу мнения, что осетины являются «иоланами», а не аланами: «Это мнение высказано И. Дьяконовым в беседе с Л. Усмановым в 1989 г. в Ленинграде (полевой материал)». Автор «не проходит мимо» и решений В. Б. Пфафа. Кстати, положение о семитском происхождении не только осетин, но и ингушей также давно высказывалось. Оно получило адекватную оценку со стороны Е.И. Крупнова. Хотя его работа хорошо известна Ю. Тимерханову, но он предпочитает вообще не упоминать о прошлом историографическом казусе об ингушах, но рассматривает таковой по отношению к осетинам как очень важное событие. 

Автор отмечает древненахские корни у современных тюркоязычных балкарцев и карачаевцев, считая что те доказывают свое аланское происхождение, обращаясь друг к другу «алан», называя себя аланами. Вновь яркий образчик незнания традиций своих соседей. Слово «алан» при обращении балкарца или карачаевца не несет в себе этнической нагрузки. Так балкарец или карачаевец может обратиться и к представителю любого другого народа, если полагает, что тот владеет его языком. Пикантность последнего довода Ю. Темирханова заключается еще и в том, что он позаимствован у балкарских авторов, использовавших его для доказательства аланского происхождения только балкарцев и карачаевцев. Но у них аланы соответственно рассматривались как изначально тюркоязычный народ. Я уже не буду касаться использования автором имен и разработок Н.Д. Кодзоева, Я.С. Вагапова, Б.Д. Газикова, М.Б. Мужухоева, Р.С. Плиева, Н.Я. Марра и других, поскольку в них нет ничего нового. 

Пожалуй, процветающее в Ингушетии «краеведение» под маской «алановедения» достигло своего пика. Рожденный ею миф об ингушской Алании и аланах-ингушах во многом обязан своим появлением современным жизненным реалиям. Среди них, видимо, в первую очередь следует учитывать субъективный фактор. Любой человек, а тем более представитель кавказского народа, хочет знать о своем происхождении, происхождении своей семьи, рода, народа. Его здоровая заинтересованность, в конечном итоге, подвигает к ознакомлению с данными исторической науки. Сама историческая наука относится, к так называемым «проницаемым наукам». Она предстает перед неискушенным в ее законах человеком в виде некоего повествовательного объекта, что создает иллюзию возможности и лично, без всякой подготовки включиться в это повествование. Накопленный огромный материал по различным проблемам аланской истории, в свою очередь, может создать у человека еще одну иллюзию возможности его изложения, исходя из собственных представлений о логике заключений и простора для выборочности играющих на них положений. Относительная доступность этих материалов может привести к личной убежденности о свободном владении необходимой информацией. Не последнюю роль играет желание прославиться или получить хоть какую-то известность, хоть какой-то авторитет в глазах окружающих. Данная тенденция ведет и к усилению националистических идей, поскольку ориентируется на определенную национальную аудиторию. Видимо, поэтому работающие в Ингушетии в последнее время краеведы стремятся, прежде всего, опубликовать свои «открытия» в средствах массовой информации. Если они и участвуют в научных конференциях, то они, как правило, при всех своих названиях носят местный характер и соответственно могут получить отражение в местных СМИ. 

Однако многие черты интересующего нас краеведения оказываются обусловленными и объективными факторами современного состояния как, в целом, Российского государства, так и Республики Ингушетия, в частности. Развал СССР породил хаос во многих сферах жизнедеятельности общества, усилил тенденции к суверенизации, нуждающиеся в своем осмыслении и обосновании. Для многоэтничного Северного Кавказа указанные проблемы воспринимались особенно остро, поскольку затрагивали национальное самосознание и межнациональные взаимоотношения. В этой ситуация и политическая и иная элита северокавказских республик оказалась кровно заинтересованной в разработке исторических конструкций, обеспечивавших ощущение и практическую возможность управлять и использовать доставшиеся ей местные ресурсы. Быстро и эффектно такая работа большей частью могла проводиться не профессионалами-историками, «ограниченными» рамками своей науки, а дилетантами, имевшими к тому указанные выше стимулы. Все это проходило на фоне заметного упадка науки, оскудения ее рядов, вызванных политико-экономическими кризисами постсоветского периода. Кроме того, профессиональный исследователь, владеющий законами научного познания, всегда оставляет допуск на ограниченность источниковой базы, на неполноту ее информативности, на ограниченность аналитических возможностей отдельного исследователя, что заставляет его быть более осторожным в своих выводах. Дилетанту же наоборот свойственны безграничная вера в своем владении исторической истиной, громкая декларация своих «открытий» и «опровержений» ошибок оппонентов. 

Но особенно много паранаучных откровений закономерно появлялось в среде тех народов, которые испытали в своей судьбе реальные или кажущиеся ущемления, ощутимые удары и потери, раны от которых оставались достаточно свежими. Для ингушского народа такой бередящей душу раной стали сталинские репрессии в форме долгой и жестокой ссылки, многие годы сопровождавшиеся клеймом предателей. Отголоском такого положения становятся обвинения ингушских авторов советской власти и ее ученых в искажениях и умолчаниях о правдивой истории своего народа. Парад суверенитетов обострил чувство ущемленности из-за отсутствия сколь-нибудь знакового опыта собственной государственности. Поэтому паранаучные изыскания особенно развились именно в период обретения собственной республики, обеспечивая «научно-историческую» основу для создания как можно более древних представлений о таком опыте. Поиск обоснования такого своего суверенитета подстегивается опытом прежней Чечено-Ингушской АССР, в которой ингуши оставались на вторых ролях в политической, экономической, культурной и иных областях общественной жизни. Подспудная боязнь возвращения в прежнее положение, усугубленная в последнее время предположениями о возможном новом объединении в рамках единой республики чеченского и ингушского народов, порождают стремление обособить свою историю. Поэтому если и признается тесное этническое родство с чеченцами, то ставка делается на утверждение давнего собственного пути исторического развития. В радикальных версиях начинает утверждаться полное различие чеченцев и ингушей или пропагандируется тезис об историческом первенстве ингушей, от которых впоследствии отделились чеченцы, представляющие, таким образом, некую младшую ветвь ингушей. Усиливается такой тезис и положением, что в формировании чеченского народа принимали участие представители различных этнических групп, среди которых была лишь некоторая доля ингушей. Соответственно и чеченский язык объявляется лишь диалектом ингушского, а уж антропология указывает на несомненное различие народов. 

Обретение собственной государственности в рамках российской республики наталкивается на проблемы общего состояния самого ингушского общества. В нем еще сильны центростремительные силы, определяющиеся разобщенностью по родам, территориям и т.д. В то же время одетая на общество республиканская «рубашка» актуализирует проблему выработки какой-то объединяющей идеи, теперь уже желательно выражающей идею и этнической консолидации и государственного единства практически мононациональной республики. Искать такую идею в настоящем, характеризующемся постоянным политико-экономическом кризисом, или в будущем, которое оценивается людьми по современному состоянию, кажется тщетным. Поэтому взоры обращаются к прошлому. Как любой человек хочет иметь знаменитого предка, а лучше знаменитее других, так и любой народ хочет иметь славное прошлое и великих предков. Такая сопричастность наделяет и человека и целые народы чувством гордости и превосходства над другими, дает им сладкую возможность рассказывать о предках как о самих себе. Она же является еще одной питательной средой для роста национализма, тем более не ограничивающегося тесным взаимодействием с представителями иных народов в рамках своей государственности. Поэтому история алан и Аланского государства оказывается наиболее подходящей, тем более, что она протекала на Северном Кавказе и даже на территории современной Ингушетии. Поэтому нередко ингушские авторы зацикливаются в своих желаниях связать факты аланской истории непременно только с территорией современной Республики Ингушетия. История алан, хорошо «озвученная» различного рода источниками, дающая примеры государственного строительства, столь ценимой на Кавказе воинской доблести, может весьма эффектно звучать из уст краеведа и производить должный эффект на слушателя. Изучение же иной истории не только потребует специальных знаний и долгого невидимого для окружающих труда, но и не произведет такого быстрого и громкого впечатления. Конечно, выбор здесь для определенной категории людей однозначен. В то же время не хочется расставаться и с кобанской археологической культурой, т.к. с первого момента своего открытия она принесла мировую научную славу всему Северному Кавказу. Научные положения о формировании северокавказских алан на основе синтеза с местным населением заставляет искать какие-то формы их смешения, но в рамках нахского мира, или некоего саморазвития нахов-кобанцев в нахов-алан. 

Справедливости ради следует отметить, что, практически, ни одному из северокавказских народов не удалось избежать тех или иных искажений в вопросах изучения и освещения прошлого своего народа. К моему глубокому сожалению, не избежала этого и Северная Осетия. И у нас представлены примеры гиперболизации места и роли алан в истории, попытки представить исключительность своих достижений в истории Кавказа и мировой цивилизации, стремления оказаться как можно древнее и славнее других и т. д. Но резкое отличие положения дел в Северной Осетии от положения в Ингушетии заключается в одном непреложном факте. Если подобные попытки осетинских авторов остаются на уровне их личного творчества, то ингушские авторы оказываются втянуты в обслуживание официальных государственных интересов. Само государство практически официально объявило себя историческим правопреемником Аланского государства, основав свою новую столицу под названием Магас в честь столицы средневековой Алании. Именно государственными интересами диктуются рекомендации работ, выходящих из-под пера, например, Б.Д. Газикова и Н.Д. Кодзоева, для школьников, студентов, преподавателей, работников культуры. Окончательным подтверждением этого факта является издание учебного пособия Н.Д. Кодзоева по истории ингушского народа, т. е. введение паранаучных знаний в процесс государственного образования. При выходе подобного учебного пособия по истории Кабардино-Балкарии в него были включены разделы, написанные представителями балкарского народа, испытавшего многие общие с ингушами проблемы, в которых также декларировались свои приоритеты в северокавказской истории, связь этногенеза своего народа с аланами, но уже соответственно тюркоязычными. В том же пособии были представлены и разделы, составленные представителями кабардинского народа, которые параллельно давали научно обоснованные положения. Это странное и противоречивое учебное пособие, порожденное реалиями общественно-политической обстановки в республике того периода, несомненно, создавало трудности для учащихся, но одновременно не давало возможности учащимся скатиться к заучиванию квазиисторических концепций. В современной же Республике Ингушетия подобных сдерживающих факторов нет.

 

Порожденный определенными реалиями миф торжествует. К каким же новым реалиям в свою очередь он может привести? Признанная мировым научным сообществом генетическая связь осетин с аланами, в первую очередь, вызывает постоянное стремление авторов направлять острие своей критики против осетинского народа. Именно поэтому часто звучат голословные обвинения, что связь этногенеза осетин с аланами является выдумкой сугубо осетинских ученых. Хотя любой специалист знает, что среди всех занимавшихся и занимающихся в той или иной степени изучением аланской истории осетинские исследователи занимают более чем скромное место, и не они являются основоположниками данного решения. Именно поэтому нередко обвинения перерастают в откровенную брань. Но особую тревогу в складывающемся положении вызывает специфика взаимоотношений ингушского и осетинского народов. Примеры сотрудничества и добрососедства не могут затушевать перманентное противостояние народов, протекающее при недоверии и неприязни друг к другу в мирное время и периодически взрывающееся прямыми жестокими и кровавыми, порой абсолютно бессмысленными столкновениями, продолжается уже достаточно долгое время. Тому много примеров и в постсоветское, и в советское, и в дореволюционное времена. Если для первых двух периодов еще хватало сильной центральной власти государства для сдерживания, предотвращения, подавления этих тенденций, официальной пропаганды всеобщего мира и дружбы, то в настоящее время такие угрозы оказываются более разрушительными. Государство оказалось не только не в состоянии предотвращать подобную напряженность, но проявило полное безволие в вопросах беспристрастной и открытой оценки происходивших событий, тем самым, порождая у народов желания самим обвинять, судить и действовать. 

Наличие территориальных претензий к Северной Осетии, поддерживаемая ингушским обществом и официально декларируемая Республикой Ингушетия, и уже имевшая место попытка решить их силовым путем заставляют с возрастающей тревогой следить за мифологизацией сознания ингушского народа. Начавшееся «вкладывание» в умы школьников мифа об аланском происхождении ингушей, переплетаемое с известным осетино-ингушскими отношениями, в будущем может вырасти вместе с этими школьниками в «справедливую» решимость не только воевать на страницах печати с осетинами, бессовестно укравшими у них великую историю, бороться всеми способами за часть территории нынешней Северной Осетии, но и повести бескомпромиссную, как и полученные в школе знания, борьбу за все аланское наследство, за все аланские территории (уже сейчас идеи Дени Баксана используются в яростных нападках на осетин в интернете). Такая перспектива нанесет удар не только по двум соседним народам, но может вылиться при определенных условиях в деструктивные процессы на всем Северном Кавказе и тем самым нанести жесткий удар по российской государственности. 

Симптоматично, что нередко опусы ингушских авторов, даже если они начинаются с изложения сведений по вопросам эпохи бронзы, заканчиваются обвинениями и угрозами в адрес осетин за события советского и постсоветского периодов. Видимо, с целью ослабить потенциального врага используется идея о нахских корнях осетин-дигоров и отличия от них осетин-иронов. В противостояние с ингушами прежде всего втягиваются соседние с ними ироны, которых и надо изолировать. Видимо, расчет делается и на факт мусульманства части дигоров, что должно если не привлечь их на свою сторону, то хотя бы нейтрализовать. Пожалуй, только в данном случае попытки будут бесполезны. Во-первых, исповедует ислам и часть иронов. Во-вторых, разделение осетин на три части, различия в официальном вероисповедании, если можно так выразиться, являются «продуктом внутреннего потребления» в мирный период. В случае же внешней опасности они бывают отброшены и на первый план выходит понимание национального единства, что достаточно ярко продемонстрировали недавние события как в Северной, так и в Южной Осетиях. 

В складывающейся ситуации остро необходимо принятие решительных и незамедлительных действий. Большая ответственность ложиться на плечи профессиональных историков. Конечно, нельзя сказать, что раньше они не предпринимали никаких мер для противодействия подобным паранаучным и националистическим явлениям. Они выступали с критическими статьями, старались в меру своих возможностей вскрыть корни подобных явлений, консолидироваться перед лицом опасности, надвигавшейся со стороны дилетантов. Однако, на мой взгляд, следует перейти к более подробному и аргументированному разбору тех положений, которые содержатся в каждой изданной и издающейся работе псевдоисториков. Зачастую профессиональные исследователи просто не замечают и не реагируют на такие издания, что является негласной в научных кругах отрицательной оценкой. Однако правила поведения научного сообщества не воспринимаются его оппонентами. Наоборот, они расцениваются как признание собственной правоты и превосходства. Я полностью согласен с мнением исследователей, что в условиях складывающейся на Северном Кавказе ситуации осложнения межнациональных и межконфессиональных отношений долгом каждого ученого становится широкая пропаганда истинно научных знаний в области этногенеза и этнической истории. Необходимо выдвижение научных методик, результаты которых легко воспринимаются непрофессионалами. Только в наступательном движении, только в использовании информативного поля оппонентов можно добиться перелома в складывающейся ситуации. 

Крайне необходимо повышение ответственности каждого ученого в оценке квазиисторических идей. Мне, например, вполне понятно участие в качестве официальных рецензентов монографии Р.Д. Арсанукаева представителей грузинской исторической науки. Идеи исторического и культурного превосходства грузинского народа над окружающими, пропаганда утверждения и демонстрации такого превосходства любыми методами, ярко проявившаяся в событиях в Южной Осетии и Абхазии, вполне объясняют использование ими любой возможности поддержать любую идею, наносящую удар по Северному Кавказу и Российской Федерации, Апологеты грузиноцентризма, понимая важное значение этнического родства и соответствующей поддержки северокавказских народов абхазов и осетин к югу от Главного Кавказского хребта, готовы использовать каждый шанс внесения раскола в среду сил, мешающим им добиться своих целей. Однако выступление в роли официального рецензента, воспринимающееся простым читателем как одобрение идей Р.Д. Арсанукаева, представителей российской науки заставляет задуматься над ненаучными стимулами и причинами такого поведения. 

О повышении личной ответственности каждого ученого заставляет задуматься и пример В.Б. Виноградова. С одной стороны, известный исследователь, который при всех своих замечаниях по поводу тюркоцентристских концепций И.М. Мизиева, все же рекомендует их читателю, а, с другой стороны, обсуждая сарматскую проблему, обвиняет советский тоталитарный строй в ударе по научному потенциалу и уровню репрессированных тюркоязычных и нахоязычных народов Северного Кавказа, приведших, якобы, к засилью лингвистической концепции сплошной ираноязычности древних кочевников Восточной Европы. В.Б. Виноградов рассматривает творчество И.М. Мизиева и Я.С. Вагапова как крайнее выражение «антиираноязычных доктрин» в условиях вспышки общественно-политического плюрализма и политизации науки. Своих же коллег по научному цеху он обвиняет в огульном отвергании их, либо в большинстве своем простом умалчивании из-за отсутствия должных возможностей для критической оценки и сопоставлений всех этих крайне противоречивых, но содержащих и рациональные зерна наработок. Остается только сожалеть о примиренческой позиции В.Б. Виноградова к параисторикам и о переносе собственных научных противоречий с коллегами в область их обвинений за противодействие квазинаучным концепциям. Раскол в научном мире также опасен перед лицом столь дружно поддерживающих друг друга дилетантов. 

Учитывая переход политиканствующей паранауки на уровень тесного сотрудничества с отдельными государственными структурами, следует противопоставить им более тесный союз научного мира не только с отдельными государственными структурами в рамках федеративных республик, что, например, очень важно для Северной Осетии, но и с центральными государственными органами Российской Федерации. Учитывая сложность межнациональных и межконфессиональных отношений на Северном Кавказе, превращающемся в весьма проблематичный регион для российского государства, следует незамедлительно проработать проект создания Института кавказоведения, в котором бы объединились ведущие специалисты в различных областях исторической науки и были бы задействованы, в первую очередь, сами представители северокавказских народов. Это позволит не только прекратить раскольническую деятельность параисториков, но и вырабатывать объединяющие народы концепции, общегражданские принципы для северокавказских народов как полноправных граждан Российской Федерации, положит конец многим популярным в России мифам о неком общекавказском менталитете, общекавказской культуре или исключительности исторического положения какого-то народа. Только используя этот механизм можно укреплять основы единства Северного Кавказа через его многообразие и опыт выработки общепонятных для северокавказских народов способов взаимодействия. 

Такой институт должен стать непосредственным консультационным центром для российского руководства, связь с которым в наиболее эффективной форме может осуществляться через полномочного представителя президента РФ по Южному федеральному округу и его администрацию. Учитывая положительный опыт российского управления на Северном Кавказе, следует поставить вопрос о создании Института кавказоведения во Владикавказе и переносе туда представительства президента. Само расположение г. Владикавказа представляется наиболее оптимальным для указанных действий. Эффективно управлять и быстро реагировать на любые вызовы дня нельзя издалека, без постоянного непосредственного соприкосновения с жизнью северокавказских народов, прежде всего, национальных республик. 

Превращение Северной Осетии в южный форпост Российской Федерации, включение Северного Кавказа в сферу геополитических интересов различных зарубежных государств, переплетение сложных национальных и государственных интересов (например, проблема Абхазии и Южной Осетии, напрямую затрагивающая интересы России, северокавказских народов, Грузии и иных международных сил) должны поставить вопрос о размещении в г. Владикавказе представительства МИД РФ, который вплотную займется выработкой и проведением внешней политики в южном направлении. И в данной сфере государственной деятельности значительную роль может сыграть взаимодействие с Институтом кавказоведения. 

 

_____________________________

Литература: 

См.: Вагапов Я.С. Некоторые нахские топонимы и этнонимы с корнем А (этимологические заметки) // Вопросы нахской лексики. Грозный, 1980; Вагапов Я.С. Об одной вайнахской фразе в сочинении готского историка VI в. Иордана // Вопросы вайнахского синтаксиса. Грозный, 1981; Вагапов Я.С. Лингвистические данные о местоположении и происхождении названий аланских городов Ма’ас и Дедяков // Вопросы исторической географии Чечено-Ингушетии в дореволюционном прошлом. Грозный, 1984; Вагапов Я.С. О языке Зеленчукской надписи // Вопросы нахской лексики. Грозный, 1980; Вагапов Я.С. Генетические связи нахских народов в свете данных языкознания // Всесоюзная научная конференция «Проблемы происхождения нахских народов». ТД. Шатой, 1991; Вагапов Я.С. Проблемы происхождения нахского этноса в свете данных лингвистики // Материалы конференции «Проблемы происхождения нахских народов». Махачкала, 1996. 

Вагапов Я.С. Вайнахи и сарматы. Нахский пласт в сарматской ономастике. Грозный, 1990. 

Zgusta L. The Old Ossetic Inscription from the River Zelenchuc. Wien, 1987. 

Тимерханов Ю. Правда об ингушах и осетинах. Назрань, 2004. 

Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М., 1996. Т. I . 

Плиев Р.С. Хранитель тайны – язык. М., 1997. 

Сигаури И.М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. М., 1997. 

Ингуши: Сборник статей и очерков по истории и культуре ингушского народа. Саратов, 1996 

Багаев М.Х. Гипотезы о происхождении чеченцев и ингушей // VIII Крупновские чтения. ТД. Нальчик, 1978. 

Джамирзаев С.М. Древняя история чеченцев (нохчий) (К древней истории нахских племен тысячелетия до новой эры). М., 2002. 

См.: Арсанукаев Р.Д. Еще раз к вопросу об истоках катакомбного обряда погребений в предгорной зоне центральной части Северного Кавказа // Региональная научная конференция «Актуальные проблемы истории дореволюционной Чечено-Ингушетии». Грозный, 1990; Арсанукаев Р.Д. Древности вайнахов и аланская проблема // XVI Крупновские чтения. ТД. Ставрополь, 1990; Арсанукаев Р.Д. Некоторые вопросы интерпретации раннесредневековых бытовых памятников Чечено-Ингушетии // XVII Крупновские чтения. ТД. Майкоп, 1992; Арсанукаев Р.Д. Некоторые вопросы этнической истории Северного Кавказа // Всесоюзная научная конференция «Проблемы происхождения нахских народов». ТД. Шатой, 1991; Арсанукаев Р.Д. Вайнахи и аланы. Баку, 2002. 

Туаллагов А.А. Сарматы и аланы в IV в. до н.э. – I в. н.э. Владикавказ, 2001. 

Виноградов В.Б. Вайнахо-аланские историко-культурные параллели (на материалах горной Ингушетии) // Вопросы историко-культурных связей на Северном Кавказе. Орджоникидзе, 1985. 

Туаллагов А.А. Скифы Северного Кавказа по данным письменных источников // Иранский мир и Юг России: прошлое и современные перспективы. Южнороссийское обозрение. Ростов-на-Дону, 2004. Вып. 22. 

См.: Мужухоев М.Б. Вопросы истории вайнахов. Грозный, 1992; Мужухоев М.Б. Ингуши: Страницы истории, вопросы материальной и духовной культуры. Саратов, 1995; Мужухоев М.Б. Нарты. Аланы. Вайнахи: К истории ингушского народа. Назрань, 1996; Мужухоев М.Б., Мужухоева Э.Д. Некоторые страницы истории ингушского народа // Республиканская научно-практическая конференция «Духовное возрождение ингуш¬ского народа: история, современность, перспективы». ТД. Назрань, 1995; Мужухоева Э.Д. Нарт-орстхойский эпос и вайнахи-плоскостники // Всесоюзная научная конференция «Проблемы происхождения нахских народов». ТД. Шатой, 1991. 

Мужухоев М.Б. Нарты. Аланы. Вайнахи: К истории ингушского народа. Назрань, 1996. 

Джамирзаев С.М. Древняя история чеченцев (нохчий) (К древней истории нахских племен тысячелетия до новой эры). М., 2002. 

Марковин В.И. Об археологическом аспекте в изучении этногенеза вайнахов // Всесоюзная научная конференция «Проблемы происхождения нахских народов». ТД. Шатой, 1991. 

Марковин В.И. Древнейшие страницы истории Страны вайнахов // Северный Кавказ: историко-археологические заметки. МИАР. М., 2001. №3. 

См.: Газиков Б.Д. К вопросу о маршрутах походов Тимура против «эльбурзцев» // Научно-практическая конференция «Ингушетия на пороге нового тысячелетия». ТД. Назрань, 2000; Газиков Б.Д. Где находился город Дедяков // Всероссийская научная конференция, посвященная 150-летию со дня рождения известного ученого и просветителя Ахриева Чаха Эльмурзиевича. ТД. Магас, 2000; Газиков Б.Д. Маршруты похода Тимура на Северный Кавказ // Ученые записки школы-гимназии г. Назрань. Назрань, 2002. Вып. 1; Газиков Б.Д. О некоторых «темных» местах в нартском эпосе // Вестник научного общества учащихся школы-гимназии г. Назрань. Назрань, 2002. Вып. 6; Газиков Б.Д. Взгляд в прошлое. Статьи по истории Ингушетии. Назрань, 2002; Газиков Б.Д. Архивная память: Сборник статей. Назрань, 2003. 

См.: Кодзоев Н.Д. К вопросу о местонахождении Магаса // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру: Тезисы докладов II международного конгресса. Симпозиум III «Языки народов Северного Кавказа и других регионов мира». Пятигорск, 1998, ч. I ; Кодзоев Н.Д. Происхождение этнонимов «алан» и «г I алг I а» // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру: Тезисы докладов II международного конгресса. Симпозиум III «Языки народов Северного Кавказа и других регионов мира». Пятигорск, 1998, ч. I ; Кодзоев Н.Д. Аланы. М., 1998; Кодзоев Н.Д. Очерки истории ингушского народа с древнейших времен до конца XIX в. Назрань, 2000; Кодзоев Н.Д. К вопросу о местонахождении аланского города Дадаков // Всероссийская научная конференция, посвященная 150-летию со дня рождения известного ученого и просветителя Ахриева Чаха Эльмурзиевича. ТД. Магас, 2000; Кодзоев Н.Д. Местонахождение и значение названия аланской столицы Магас // Вестник археологического центра. Назрань, 2001. Вып. 1; Кодзоев Н.Д. К вопросу о местонахождении аланского города Магас // Вестник археологического центра. Назрань, 2001. Вып. 1; Кодзоев Н.Д. К вопросу о происхождение этнонимов «алан» и «г I алг I а» // Ученые записки школы-гимназии г. Назрань. Назрань, 2002. Вып. 1; Кодзоев Н.Д. История ингушского народа: С древнейших времен до конца XIX века: Уч.пособ. для 7-9 классов общеобразовательных школ. Магас, 2002; Кодзоев Н.Д. Магас по археологическим и письменным источникам. Магас, 2003; Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971. 

Туаллагов А.А. Рецензия на книгу Н.Д. Кодзоева «Магас: по археологическим и письменным источникам». – Магас: Издательство «Сердало», 2003 // Вестник Владикавказского научного центра. Владикавказ, 2004. Т. 4. № 1. 

См.: Абрамова М.П. Ранние аланы Северного Кавказа III – V вв. н.э. М., 1997; Герасимова М.М. Краниологические материалы из меотских могильников Прикубанья // СА. 1976. № 5; Герасимова М.М. Палеоантропология Северной Осетии в связи с проблемой происхождения осетин // ЭО. 1994. № 3; Герасимова М.М. Равнины и горы в процессе расо- и этнообразования осетин // V Конгресс этнографов и антропологов России. ТД. М., 2003; Герасимова М.М. Средневековое население Куртатинского ущелья (Северная Осетия) по антропологическим данным// XXII Крупновские чтения. ТД. Ессентуки-Ставрополь, 2002; Герасимова М.М. Е.И. Крупнов и палеоантропология Северного Кавказа // XXIV Крупновские чтения. ТД. М., 2004. Тихонов А.Г. Средневековое население Северной Осетии (по материалам могильника Верхняя Кобан) // ЭО. 1994. №3. Шевченко А.В. К краниологии Предкавказской Алании X – XII вв. н.э. (по материалам раскопок Змейского могильника 1981-1983) // Этнокультурные проблемы бронзового века Се¬верного Кавказа. Орджоникидзе, 1986. 

См.: Туаллагов А.А. К вопросу о происхождении осетин-дигорцев // Национально-государственное и федеративное строительство на Северном Кавказе: опыт, проблемы, специфика. Владикавказ, 1998; Туаллагов А.А. О происхождении осетинских самоназваний Digor и Iron // Материалы Гагкаевский чтений. Владикавказ, 2001. 

Гуриев Т.А. Субстрат: некоторые вопросы теории и практики // Материалы международного симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения Арнольда Степановича Чикобава. Тбилиси, 1998. 

Дени Баксан. Следы сатаны на тайных тропах истории. Грозный, 1999. 

Туаллагов А.А. Скифы Северного Кавказа по данным письменных источников // Иранский мир и Юг России: прошлое и современные перспективы. Южнороссийское обозрение. Ростов-на-Дону, 2004. Вып. 22. 

Тимерханов Ю. Правда об ингушах и осетинах. Назрань, 2004. 

Плиев Р.С. Хранитель тайны – язык. М., 1997. 

Джамирзаев С.М. Древняя история чеченцев (нохчий) (К древней истории нахских племен тысячелетия до новой эры). М., 2002. 

Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971. 

История Кабардино-Балкарии. Уч.пособ. для средней школы. Нальчик, 1996. 

Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание (проблемы современной историографии Северного Кавказа). Владикавказ, 2000. 

Герасимова М.М., Пежемский Д.В., Яблонский Л.Т. Предварительные итоги и перспективы исследования палеоантропологического материала из фондов «Наследие» (Ставрополь) // XXI Крупновские чтения. ТД. Кисловодск, 2000. 

См.: Виноградов В.Б. Назревшая проблема и поиски путей ее решения. Предисловие к книге // Мизиев И. М. Шаги к истокам этнической истории Центрального Кавказа. Нальчик, 1986; Виноградов В.Б. К состоянию этнолингвистической атрибуции сарматов // Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД. Волгоград, 1994.