•Хронология кавказских войн II

 ♥ კავკასია – Caucasus

Хронология кавказских войн

Часть I, Часть II, Часть III

 

15.01.1824 – Полковник Табанец «стоял со своим полком за Кубанью, прикрывая рабочих, рубивших лес, как кто-то крикнул: “Черкесы!” Восемнадцать всадников скакали в виду русского отряда. Есаул Залесский пустился на них с тридцатью казаками. Горцы стали уходить, и казаки ввязались в погоню. Табанец, видя, что удальцы его зарвались уже слишком далеко, поспешил за ними с целым полком. Едва он соединился с Залесским, как тысяча двести конных черкесов без выстрела и крика ударили на казаков из скрывавших их камышей. Все это произошло так внезапно, что черноморцы, дрогнувшие на первых порах, уже не могли оправиться, были опрокинуты и горячо преследуемы горцами. В лесу уже видели катастрофу, и все, что там было на работах, высыпало из опушки, рассчитывая удержать неприятеля. Но черкесы с налета врезались в пехоту, стоптали ее, и тогда все обратилось в бегство, ища спасения в засеке. Тридцать казаков были изрублены».

22.01.1824 – полковник Кацырев узнав, что «многие аулы, считавшиеся мирными, поспешно стали откочевывать в горы», двинулся за Кубань. «Джембулат Айтеков успел увести принадлежавшие ему шесть аулов со всем скотом и имуществом и предупредить другие. Тогда раздосадованный Кацырев, бросив пехоту, повернул с одними казаками к бжедугам и на них, что называется, сорвал свое сердце. Аулы их были разгромлены. Однако, женщины, дети и старики и здесь успели сесть на арбы и уйти под прикрытием бжедугской конницы. Кацырев приказал нагнать их. Казаки пустились вскачь и скоро увидели огромный обоз, спускавшийся к речке. Командир Хоперского полка ротмистр Шахов со своими хоперцами и волжцами понесся между аулами, из которых спасались бжедугские семьи; триста казаков кубанских и моздокских, под начальством капитана Якубовича, ударили на прикрытие; Кавказский полк, с майором Дадымовым во главе, скакал напрямик, стараясь отрезать черкесов от леса и заскакать им навстречу. Головные арбы дошли до реки – и спаслись от погони. Но большая часть все-таки была окружена – и из всего огромного обоза только сто пятьдесят человек стариков, женщин и детей было захвачено в плен; все остальное, пытавшееся сопротивляться, было перебито или потоплено. Пока на переправе шла кровавая резня, черкесы со всех сторон спешили к месту тревоги, но было уже поздно. Казаки, соединившись, спешились и заняли соседний аул и опушку ближайшего леса. В таком расположении черкесы не могли им сделать никакого вреда. Первая бешеная атака их была отбита. Часа три шла затем бесцельная перестрелка. Между тем к месту боя подошли две роты Навагинского полка, а вслед за ними показалась и вся остальная пехота. Черкесы отступили. Кацырев вернулся за Кубань с пленными и добычей в тысячу голов скота.
Император Александр, узнав об экспедиции, остался весьма недоволен кровавым эпизодом на переправе. Кацыреву объявлен был выговор, но Ермолов энергично отстаивал его, ссылаясь на то, что при обстоятельствах, при каких ведется война на Кубани, не всегда возможно спасать невинных от гибели».

16.02.1824 – полковник Кацырев напал темиргоевский аул Мишхион и «не оставил в нем камня на камне. Та же участь постигла и другой, соседний аул. Потери горцев были огромны, двести пятьдесят человек из них взяты в плен, скота отбито более двух тысяч голов. Но главным результатом этой экспедиции было то, что ногайские султаны и мурзы, бежавшие в горы еще при Суворове, явились к Кацыреву с повинной головою. Кацырев поселил их аулы на левом берегу Кубани».

17.02.1824 – генерал Власов двинулся на р.Тихеньку, «где были раскинуты аулы горских предводителей Джамбора, Цап-Дедека и Аслан-Мурзы, на рассвете, казаки дружно ударили на жилища горцев. В минуту все запылало. Страшная суматоха поднялась в испуганных аулах, не ожидавших нападения; горцы метались во все стороны, гибли в огне, тонули в бушевавших при аулах горных потоках или падали под оружием русских. Разорив жилища, Власов, взял в плен сто сорок человек и захватил до двух тысяч голов скота. На возвратном пути отряду пришлось выдержать жаркую схватку с горцами, пытавшимися отбить своих пленных. Двести отчаянных панцирников врезались в самые ряды черноморцев, но из этих смельчаков не один десяток пал жертвой своей запальчивой храбрости, а человек двадцать, сбитые с коней, захвачены живыми».

30.06.1824 – полковник Кацырев перешел Кубань и в долине Малого Зеленчука напал на аулы Клычева и князей Дударуковых. «Жители полураздетые, безоружные метались во все стороны. Чтобы пересечь им все пути к отступлению, хоперцы, с майором Шаховым, обскакали аулы справа, кавказцы, с майором Дадымовым,– слева. Кубанский казачий полк в полном составе, под командой подполковника Степановского, проскакав мимо всех аулов, отрезал их от горного ущелья, по которому жители могли уйти, и занял все тропы и дороги. Конные орудия, под прикрытием казачьей сотни, заняли пригорок и приготовились действовать гранатами. Из Дударуковских аулов горцы бросились на правую сторону речки, где начиналась крутая лесистая гора, изрезанная балками. Хоперцы встретили их из лесу, но не могли выбить из оврагов, и потому заняли единственный перевал, по которому бегущие могли перебраться за гору. Таким образом все, что нашло первоначальное спасение в оврагах, теперь было в западне. Дадымов и Степановский заняли аулы, и скоро в них бурно шумели волны пламени. Пока одни казаки растаскивали покинутое имущество, другие раскинулись цепью по берегу реки, чтобы не пропустить беглецов назад, третьи скакали в погоню за угнанными стадами, настигали и возвращали их на сборное место. Подоспевшие ширванцы двинуты были в овраги. С мужеством отчаяния черкесы защищали свои семьи, но это повело только к их гибели. Ширванцы ударили в штыки, и началось поголовное истребление. Гибель мужей, отчаяние жен и детей, отторгнутых от своих защитников, представляло ужасное зрелище. Двести трупов разбросаны были по оврагам и лесным тропинкам; триста семьдесят пленных, согнанных в кучу, стояли под конвоем, оглашая воздух воплями. Потери горцев в действительности были гораздо значительнее, чем даже казались по первому взгляду. Многие из жителей, не отысканные вовсе, сделались жертвой случайных обстоятельств, многие потонули при спешной переправе через речку; особенно много гибло детей, которых спасать было некому».

18.08.1824 – Кацырев подошел к абазинским аулам Джантсмирова. «Здесь нашли только караул, часть которого перебили, а несколько человек взяли в плен. От пленных Кацырев узнал, что верстах в восьми скрываются черкесские семейства и скот. Кавказский казачий полк, с майором Дадымовым, кинувшийся немедленно в лес, там уже ничего не застал, кроме семисот баранов и быков, но длинный обоз из арб, уходивший оттуда, был усмотрен казаками на возвратном пути. Он был окружен, и все, что оказало сопротивление, погибло, а тридцать девять душ отдались в плен. На следующий день такой же поиск повторил Кубанский казачий полк, с подполковником Степановским, к верховьям Зеленчука. Казаки и там сожгли несколько брошенных аулов и вытоптали поля, принадлежавшие джантемировцам».

15.-18.11.1824 – рейд горского отряда, состоящего из кабардинцев во главе с «восемнадцатилетним юношей, князем Измаилом Касаевым» и абадзехов, «которых вел старый известный наездник Джембулат Айтеков-Болотоко». Горцы уничтожили Шошинские хутора, захватили табун, «в котором было не менее трех тысяч лошадей» и отбив атаки, преследовавших их, казаков и ногайцев вернулись за Кубань. «Набег Джембулата стоил русским трех храбрейших офицеров и до пятидесяти лучших казаков и ногайцев, не считая крестьян».

04.02.1825 – Кизбеч Шеретлуко «привел партию в две с половиной тысячи человек шапсугов и абадзехов. Главные силы его шли на Елизаветинское селение, правое крыло ударило на Александрии пост. Сильный ружейный и пушечный огонь и вылазка с последнего поста остановили неприятеля. Это расстроило Казбичу весь план нападения, и горцы поспешно отошли за Кубань. В некоторых местах произошли, однако же, схватки и стоили черноморцам трех офицеров и пятнадцати казаков, выбывшими из строя».

13.02.1825 – генерал Власов перешел Кубань и «громил абадзехские аулы».

28.02.1825 – Власов «появился в земле шапсугов. Поход этот был сопряжен с чрезвычайными трудами; отряд выдержал ряд упорнейших битв и потерял трех офицеров и около ста казаков».

16.04.1825 – уничтожение аула кабардинского князя Кара-Мурзина отрядом казаков под командованием Бековича-Черкасского. «Заря чуть брезжилась, аул крепко спал и был захвачен совершенно врасплох. При первом крике “ура!” кабардинцы выскочили и схватились за оружие. Они выбегали из домов, неодетые, только с ружьями и кинжалами в руках. Начался беспощадный приступ, казаки зажгли дома – и население гибло в пламени. Добыча была огромная. Казаки захватили до четырех тысяч голов скота и лошадей. В плен было взято только сто тридцать девять душ, все остальное население погибло или в бою, или в пламени. Линейцы собрали и похоронили пятьсот семьдесят трупов». Получив донесение о «погроме беглых кабардинцев», Ермолов ходатайствовал о награждении Бековича-Черкасского орденом Святого Георгия 4-ой степени «за предприятие отлично смелое и самым удачным образом исполненное»,– как доносил он государю. Император Александр, однако, остался недоволен действиями Бековича. «Если распоряжения его к первоначальному нападению и заслуживают награды,– писал царь Ермолову,– то, с другой стороны, он теряет право на нее тем, что благоразумно начатое дело было окончено совершенным истреблением более трехсот семейств, в коих, конечно, большая часть были женщины и дети, не принимавшие участия в защите и я не намерен награждать тех, кои не действуют в сем важном случае во всей точности моих повелений».

29.05.1825 – Общечеченский съезд в селении Майртуп. Избрание на съезде имамом Чечни Магомы (Мухаммеда) Кудутлинского, сподвижника Мухаммеда Ярагского.

лето 1825 – В Костеке русские власти провели публичное наказание сподвижников Бейбулата – Дзегоева (Цечоева), Тотуша и Эрежкова, получивших «при собрании каждый по 2 тысячи шпицрутенов». А Джамбулат Дзегоев «прошел шесть раз сквозь тысячу… и после последних ударов пал мертвым». Эта расправа стала «последней каплей, переполнившей чашу терпения населения Эндиреевского и Аксаевского владений» и взбудоражила всю Северную Кумыкию. Около 2 тысяч кумыков восстало и присоединилось к Бейбулату Таймиеву.

22.06.1825 – нападение лезгин на кахетинское селение Гремы. «Девять грузин были убиты, трое детей захвачены в плен. На поднявшуюся тревогу прибыла команда Грузинского гренадерского полка в числе шестидесяти человек, под командой поручика Серафимовича. Выбитые из деревни штыками, лезгины пробовали удержаться последовательно в трех завалах, заранее ими приготовленных, но, каждый раз вытесняемые, бросились наконец на высокую гору и засели там в четвертый, высокий и грозный завал, куда к тому времени успели собраться еще несколько ходивших порознь шаек. Серафимович двинулся на приступ, но лезгины с отчаянной решимостью предупредили его и сами бросились на его отряд в кинжалы и шашки. Сорок человек грузинской милиции при первом же натиске бежали, гренадеры дрались отчаянно, но в конце концов были смяты подавляющими силами и отступили с уроном».

05.07.1825 – отряд генерала Вельяминова расположился на реке Белой, «против горы Таглек, там, где теперь стоит город Майкоп. Абадзехи попытались захватить водопой, но были отбиты. На этой позиции Вельяминов простоял весьма долго, посылая в разные стороны небольшие колонны для истребления горских посевов. Неприятель показался в значительных силах, даже с двумя пушками, добытыми от турок, и стал обстреливать лагерь с противоположного берега. Предприятия сделались труднее. Князь Бекович-Черкасский, отделавшийся в первую экспедицию для уничтожения посевов ничтожной перестрелкой, во второй раз, уже должен был выдержать серьезный бой. Тысячная партия конных абадзехов и кабардинцев напала разом на все пункты отряда, но, поражаемая перекрестным огнем, скоро обратилась в бегство, попала при обратной переправе через реку под картечь конной артиллерии – и понесла. Но и в отряде Бековича из строя выбыли более двадцати нижних чинов. Вельяминов нашел, между тем, позицию чрезвычайно удобной для всех будущих предприятий в земле абадзехов и приказал построить здесь укрепление. Абадзехи, стараясь помешать работам, не раз вывозили пушки и днем стреляли по рабочим, а ночью бомбардировали лагерь».

20.07.1825 – чеченцы, под водительством Бейбулата Таймиева, Авко и имама Чечни Магомы, штурмом взяли редут Амир-Аджи-Юрт и разрушили его. Комендант укрепления «капитан Осипов, защищавшийся с горстью людей и будучи уже ранен, бросился в Терек и утонул». «Разгромив укрепление, чеченцы вывезли из него одну уцелевшую пушку». Из 181 защитника форта 98 были убиты, 14 взяты в плен, остальным удалось спастись, переправившись через Терек. После этого, чеченцы «двинулись по Сунже, атаковали в десяти верстах от Грозной укрепление Злобный Окоп, заставили гарнизон его отступить на Терек и, перейдя к Преградному Стану, выжгли в нем несколько строений, забрали пленных и увезли два единорога».

21.07.1825 – Сурхай-хан Казикумухский и лезгинский «владетель» Дауд-Бек, которым удалось увлечь за собой часть населения Дагестана и Ширвана призывом стать под знамя правоверных мусульман-суннитов для борьбы против еретиков-шиитов и обещаниями от шахского «подданства освободить и их холопство, под которым они жили, с себя сбросить», осадили г.Шемаха.

22.-23.07.1825 – из лагеря Вельяминова на р.Белой «выступила колонна в Усть-Лабинскую крепость за провиантом. Обоз шел под прикрытием батальона тенгинцев, полка кубанских казаков и шести орудий, под командой князя Бековича-Черкасского, и горцы пропустили его свободно. Но едва тот же транспорт, нагруженный провиантом, двинулся обратно, как на обширной кубанской равнине он был атакован двухтысячной партией конных абадзехов и кабардинцев. Отряд свернулся в каре, был окружен, и отбивался на все четыре стороны. Нападения были так стремительны, что приходилось действовать картечью даже в упор, и только после двухчасового жестокого боя неприятель стал отступать, оставив на месте пятнадцать тел. В отряде Бековича выбыло из строя два офицера и тридцать пять нижних чинов».

22.07.1825 – началась осада укрепления Герзель-аул горцами, под руководством Бейбулата Таймиева и имама Магомы. Герзель-аульский комендант доносил Грекову, что неприятель устроил ему «сюрприз». «К укреплению подъехал офицер в эполетах, с большой свитой и требовал, чтобы ему отворили ворота, уверяя, что он пришел на помощь: непрошенного гостя, однако, попросили убираться подобру-поздорову, пригрозив, что будут стрелять». «Наделав тур-мантелетов, чеченцы подкатывали их на колесах арб под самую крепость и, укрываясь за ними, день и ночь вели перестрелку. Ко всему этому чеченцы зажгли сухой терновник, которым был обложен эскарп укрепления, и засели во рву; солдаты с тех пор уже не смели отходить от вала, ежеминутно ожидая приступа. Действительно, каждый раз после вечернего и утреннего намаза чеченцы бешено бросались изо рва на вал, но были сбиваемы штыками; пули крестили укрепление по всем направлениям; показаться на площади значило почти наверное быть раненым или убитым. Пробовали было выбить чеченцев изо рва ручными гранатами, но гранаты были так плохи, что одна из них разорвавшись в руках унтер-офицера, положила на месте его самого». Осада Герзель-аульского укрепления продолжалась в течение 5 дней. На шестой день после того, как генералы Греков и Лисаневич со всеми силами двинулись к Герзель-аулу, горцы отошли.

28.07.1825 – Генералы Лисаневич и Греков пригласили в укрепление Герзель-аул старшин и влиятельных людей из аксаевских (чеченских и кумыкских) аулов, намереваясь их арестовать. Лисаневич стал их ругать на татарском языке и оскорблять, а под конец, угрожая наказать за измену, приказал им сдать кинжалы и шашки. Один из старейшин, мулла Учар Якуб-Хаджи отказался сделать это. Греков вышел из себя и ударил его по лицу. В мгновение ока Учар Якуб-Хаджи сразил кинжалом Грекова, еще двух офицеров и смертельно ранил Лисаневича. После команды Лисаневича «Коли!» началось массовое истребление солдатами горцев. «… Из 300 человек аксаевцев весьма немногие спаслись бегством. Между ними погибли люди совершенно невинные и несколько испытанных в приверженности к нам». Были убиты так же трое грузин и несколько гребенских казаков, одетых в черкески. Часть горцев оказала сопротивление убив около 20 солдат. Массовое убийство горских старшин (в Герзель-ауле было заколото 318 человек) вызвало мятеж жителей Аксая. Основная их часть (вместе с жителями Эндиреевского владения) во главе с кадием ушла в лес и обратилась за помощью к Бейбулату. Восставших поддержали жители Эрпели, Казанища, Карабудахкента, Губдена и Ишкарты.

28.08.1825 – генерал Вельяминов двинулся на аул абадзехского старшины Аджи-Тляма с целью «истребить этот аул со всеми его полями и угодьями, а также и поля ближайших к нему кабардинцев. Войска вышли из укрепления так тихо и с такими предосторожностями, что абадзехский караул открыл движение их только тогда, когда начало уже рассветать и отряд стал переправляться через Белую верстах в пяти ниже Майкопа.
Дорога, которой двигались войска, пересекалась множеством балок, опушенных лесом, и почти в каждой из них засели абадзехи, чтобы препятствовать движению. Две роты Тенгинского полка, бывшие в авангарде с майором Тихоновым, шли в постоянной перестрелке и должны были штыками выгонять черкесов из их засад, а войска тем временем истребляли попадавшиеся им на пути аулы беглых ногайцев и абадзехов. С полудня неприятель, занимая высоты, ближайшие к дороге, начал стрелять из пушек и продолжал пальбу уже до позднего вечера. День, прошедший в постоянной перестрелке, стоил Вельяминову одиннадцати человек убитыми и ранеными».

29.08.1825 – отряд Вельяминова продолжил движение к аулу Аджи-Тляма. «Абадзехи тотчас открыли по нем пушечную пальбу. Опять пошли лесистые балки с черкесскими засадами, снова пошла постоянная перестрелка и снова тенгинцы, с майором Тихоновым, должны были штыками открывать дорогу. Верстах в шести от ночлега был брод, по которому отряд должен был переправиться через Сагауш на правую сторону, чтобы идти к аулу Аджи-Тляма. На противоположном берегу, напротив места переправы, находилось лесистое крутое возвышение, представлявшее для неприятеля удобную позицию. Партия человек в пятьсот абадзехов предприняла остановить здесь отряд в то время, как другие толпы их, спешившие по левой стороне Сагауша, должны были атаковать его с тылу. Вельяминов выдвинул вперед батарею из десяти орудий. Поручик Тенгинского полка Петров со своей ротой бросился, под защитой артиллерии, вброд, за ним последовала рота штабс-капитана Сергеева, а затем майор Тихонов, снова принявший команду над авангардом, быстро очистил лес до самого возвышения, так что остальные войска могли уже свободно переходить реку, ничем не тревожимые. Только когда переправлялся арьергард, появились новые толпы абадзехов, но нескольких пушечных выстрелов было достаточно, чтобы заставить их удалиться. Переправа стоила отряду двадцати пяти человек. Перейдя Сагауш, войска остановились лагерем, выжегши лежавший перед ними небольшой кабардинский аул. Абадзехи подошли сюда в два часа ночи, с пушкой, и стали обстреливать лагерь. Их выстрелы, впрочем, далеко не долетали, и ночь прошла бы сравнительно спокойно, если бы абадзехам не удалось обойти отряд и кинуться на цепь, слишком близко расположившуюся к опушке леса. Произошла горячая схватка, и войска понесли значительные потери; пострадал особенно Тенгинский батальон, лишившийся тридцати двух человек выбывшими из строя».

30.08.1825 – уничтожив аул Аджи-Тляма «безо всякой помехи со стороны абадзехов, войска разбили лагерь и занялись фуражировкой. Верстах в трех, на скате лесистой горы, стояло в стогах громадное количество свеженакошенного сена. Вельяминов приказал казачьим полкам забрать и перевезти его в лагерь. В прикрытие фуражиров назначен был батальон навагинцев с четырьмя орудиями, под командой полковника князя Бековича-Черкасского. В полдень колонна вышла из лагеря. На горе она забрала сена сколько могла, нагрузила им все повозки, навьючила лошадей – и тронулись назад. Казаки шли пешие. Но не успели они спуститься с горы, как показалась сильная партия, скакавшая прямо на колонну. Навагинцы и спешенные казаки стойко встретили нападение – и первый бешеный налет черкесской конницы был отражен. Абадзехи спешились и, пользуясь пересеченной местностью, мешавшей действию русской артиллерии, бросились в кинжалы. Здесь ранены были казачьи командиры Дадымов и Степановский, а в Навагинском полку – капитан Завадский. Потери стали быстро расти. Сам Вельяминов, встревоженный сильной перестрелкой, доносившейся до лагеря, сел на коня и явился на место сражения. Но когда он прибыл – результаты боя уже не могли подлежать сомнению, неприятель, после трехчасовой борьбы, истощившись в бесплодных усилиях, обратился в бегство. В кровавый день этот «потери наши,– как выражается Вельяминов,– были более, нежели бывают обыкновенно». Кроме двух полковых командиров и капитана Завадского, выбыло из строя восемнадцать убитых и сто тринадцать раненых нижних чинов. Но потерей, наиболее поразившей всех, была смерть Дадымова– он умер на следующий день в лагере. Три дня простоял отряд на месте, опустошая за Сагаушем абадзехские земли, и во все это время неприятель показывался только небольшими партиями в пятнадцать-двадцать человек. Перестрелки, тем не менее, происходили каждый день то в передовой цепи, то на казачьих пикетах. Иногда абадзехи залегали в кустах, в опушках леса, под кручей берега – и стреляли из засады. Однажды сам Вельяминов подвергся большой опасности: указывая место для лагеря, он слишком близко подъехал к реке и встречен был метким залпом с противоположного берега, несколько человек из его конвоя были ранены. Наконец, когда истреблять на правом берегу Сагауша больше уже было нечего, Вельяминов перешел на левый берег – и возвратился в Майкопский стан, оставив позади себя, длинный ряд сожженных аулов и вытоптанные, опустошенные поля».

17.09.1825 – казаки под командованием генерала Власова «стали переправляться на левый берег Кубани. Но сразу наткнулись на сильную партию, которая при виде их поскакала в горы. Власов остановил переправу, зная, «что уже не получит иного успеха, кроме большого сражения», и возвратился назад».

11.10.1825 – черкесы разгромили станицу Солдатскую. «По официальным сведениям, убито восемь человек, в плен попало сто тринадцать душ; домов, благодаря сырой, дождливой погоде, сгорело только десять, но в том числе молитвенный дом, больница и хлебные магазины».

22.10.1825 – генерал Власов «бросился на аулы, раскинутые по речке Догай. На рассвете казаки стояли перед Догайским ущельем, далее, верстах в двух, стояли самые аулы; в них было все спокойно. Полковник Табанец с пехотой и полковник Перекрестов с конницей стали обходить аулы справа и слева, чтобы разом напасть на них с двух сторон. Власов остался в центре, прикрывая дороги от Супсы и Шебже. Казаки двигались тихо, но в это самое время из аулов вышел небольшой караван, принадлежавший закубанским армянам. Один из проводников увидел конницу, уже спускавшуюся к самой речке, и выстрелил. В аулах поднялась тревога. Караван немедленно был захвачен, но Табанец и Перекрестов, бросившиеся в аулы, застали их уже готовыми к обороне. Только немногие из жителей бежали в окрестные леса, прочие заперлись в домах и открыли по казакам сильный ружейный огонь. Не прошло и получаса, как в отряде был убит офицер и ранено двадцать девять казаков. Видя, что штурм поведет за собою потери еще большие, Власов приказал зажечь аулы с четырех сторон – и пламя быстро охватило все сакли. К девяти часам утра Табанец и Перекрестов отошли от аулов, в которых слышались вопли людей и рев скота, погибавших в пламени. В этот набег истреблено было четыре больших аула, но из числа жителей в плен взято только четыре старика и семь женщин, остальные, как доносил Власов, «погорели в пламени».

07.11.1825 – битва между Буйбулатом Таймиевым и подполковником Сорочаном у входа в Ханкальское ущелье. Конница Сорочана «набранная из мирных чеченцев, жителей надтеречных аулов, не выдержала бешеной атаки врагов, была опрокинута, и в беспорядочном бегстве смяв горсть линейцев, скакавших к ней на выручку, налетела на батальон пехоты, едва успевшей свернуться в каре. Батальонный залп и картечь шестиорудийной батареи отбросили неприятеля. Расстроенная конница наша укрылась между тем за пехоту, которой и пришлось вынести на себе одной всю силу неприятельского натиска». Отбитые артиллерийским огнем, чеченцы отступили, Сорочан их не преследовал и вернулся в Грозную.

10.11.1825 – партия в пятьсот человек, «с Джембулатом Айтековым во главе, перешла Кубань у Прочного Окопа. Здесь она разгромила казачий пост и беспрепятственно двинулась по дороге, ведущей к селам Каменнобродскому и Сенгилеевке, забирая и опустошая все, что попадалось на пути. Жители, работавшие в полях и на молотьбе хлебов, избивались или забирались в плен. Так партия дошла до Временного поста. Они окружили пост и забрали казачьих лошадей, но сами казаки заперлись в караульной избе и отбились. Тогда партия повернула на хутора Кубанского полка, много казачьих семейств побила или забрала в плен, захватила полковые табуны – и затем бросилась на селенья. Малочисленные войска, охранявшие их, не допустили совершенного истребления деревень, тем не менее и здесь много жителей было убито и забрано в плен. Рота Навагинского полка гналась за неприятелем от самого Прочного Окопа, но отстала и встретила его уже возвращавшимся из набега. Выстрел картечью остановил черкесов. Они кинулись вправо, сбили на Кубани казачий пост и переправились, не успев захватить с собой из всей огромной добычи только около ста семидесяти лошадей, отбитых сотней донцов на самой переправе».

15.11.1825 – «кабардинская партия была замечена за Малкой с поста Известного-Брода. Сотник Евсеев с командой поскакал за ними, но партия скрылась. После долгих поисков, за речкой Куркуджин, заметил он трех пеших кабардинцев и послал хорунжего Таририна узнать, мирные это или хищники. Таририна встретили прицеленные ружья. Он громко крикнул, что если они мирные, то им бояться нечего, пусть отдадут оружие и следуют к начальству. В ответ раздался залп – и лошадь под хорунжим была убита. Таририн, в свою очередь, выстрелил в них из ружья, а тут подоспел и Евсеев с командой. Хищники, не имевшие возможности ни бежать от конных казаков, ни одолеть их, засели в яр и не давали приблизиться к себе, посылая выстрел за выстрелом. Между тем наступала ночь. Казаки, боясь упустить хищников, двинулись на них всей массой, и кабардинцы, увидев, что им не избежать уже смерти, сами бросились на казаков с кинжалами: двое из них были изрублены, но третьему, сильно раненному, удалось в наступившей темноте спрятаться в густой бурьян, и он не был найден. Хищники бились с такой отвагой, что, несмотря на большой перевес в силах, казаки потеряли трех человек ранеными».

02.12.1825 – Попытка Бейбулата Таймиева взять в плен генерала Ермолова у ст. Калиновской. Туман помешал горцам обнаружить приближающийся конвой, и они «ударили из-под обрывистого берега Терека на большую дорогу, едва полчаса спустя, как проехал главнокомандующий».

Бейбулат Таймиев	генерал Ермолов А.П.

16.01.1826 – неудачная попытка горцев «под начальством шапсугских дворян Беги и Хопача» атаковать станицу Ольгинскую. Пешие черкесы двинулись к станице, в этот момент «грянуло сигнальное орудие, и еще не смолк отзвук выстрела, как пешие полки разом выдвинулись и из Славянского поста, и из Тиховской батареи, и из Красного леса, и из самого Ольгинского, а конница уже скакала к Кубани и занимала переправу. Принятые орудийным и ружейным огнем со всех сторон, растерявшиеся горцы стремительно повернули назад и бросились к Кубани. Неприятелю грозило истребление, если бы на помощь не подоспела другая партия, остававшаяся по ту сторону реки. Она быстро спешилась, рассыпала цепь по левому берегу, и под ее прикрытием горцы успели убраться».

22.-23.01.1826 – ночью русские войска под командованием генерала Власова перешли Кубань. «Неприятельский караул заметил отряд, и по всей Заилийской местности разнеслась тревога. Власов не пошел дальше и, выбрав крепкую позицию, стал ожидать приближения дня. На рассвете казаки ясно увидели большое скопище, занимавшее окрестные высоты, а впереди, между гор, на полянах, виднелись аулы. Власов послал полковника Табанца с частью пеших казаков сделать фальшивое движение на аулы. Обман удался. Неприятель, действительно, сосредоточил в ту сторону значительные силы, и когда Табанец медленно стал отходить, горцы, в жару преследования, почти на плечах его ударили на главный отряд – и бой завязался разом на всех пунктах нашей позиции. Солнце уже склонялось к закату, когда Власов приказал отступать. Войска под натиском отодвигались назад медленно, с перестрелкой, поминутно останавливаясь и отражая нападения. Уже наступили темные зимние сумерки, когда неприятель прекратил преследование, и казаки стали бивуаком на обширном поле, заставленном скирдами шапсугского сена. Ночь прошла спокойно, и только на пикетах кое-где раздавались ружейные выстрелы, но утром неприятель повел нападение всеми силами, и бой разгорелся упорный, особенно на правом фланге, где не было артиллерии; там горцам удалось даже потеснить стрелков. Конный полк Перекрестова ударом в пики высвободил цепь, но не сумел остановиться вовремя, пронесся слишком далеко, и был окружен черкесами…«Тут,– говорит Власов,– завязалась жаркая сеча и убийство с обеих сторон произведено жестокое». Подавленные грозной массой конницы, казаки не выстояли и понеслись назад. Горцы настигали и рубили их. Двадцать восемь казачьих тел осталось в руках неприятеля, более двадцати казаков прискакали израненные шашками. Оправившаяся пехота остановила черкесов – и дальнейшего успеха они не имели. В два часа пополудни неприятель сам прекратил нападения. Власов приказал зажечь разом все шапсугское сено, и под прикрытием моря огня отошел к Кубани».

07.02.1826 – В ходе экспедиции против чеченцев, Ермолов занял аул Большая Атага и расположился в нем лагерем.

11.02.1826 – Ермолов направил из лагеря «сильный отряд из двух батальонов Ширванского полка, роты егерей и пятисот линейных казаков, под начальством подполковника Ковалева» на резиденцию руководителей повстанцев, аул Чахкери, но в нем ни населения, ни Бейбулата не оказалось. Аул подожгли, и отряд стал уходить. На марше он был атакован конными и пешими чеченцами во главе с Бейбулатом. «Чеченская конница понеслась в атаку. Она уже обскакала нашу стрелковую цепь, когда линейцы, заметив неприятеля, со своей стороны ринулись в шашки. Сила столкновения была так велика, что несколько чеченцев и казаков были опрокинуты вместе со своими лошадьми. «Редко видят сие кавалеристы,– замечает по этому поводу Ермолов, участник великих наполеоновских войн,– хотя нередко и говорят о шоке». Обе стороны дрались с одинаковой храбростью. В эту минуту вся чеченская сила обрушилась на Ширванские батальоны. Бой завязался отчаянный. Сам Махома находился среди атакующих. Два раза отбитый, неприятель бросился в третий раз – и это нападение, по свидетельству Ермолова, было сильнейшее и длилось долее прочих. Орудиям приходилось действовать почти в упор, на расстоянии каких-нибудь десяти-пятнадцати саженей. Кровавые жертвы не останавливали, однако же, чеченцев, они прорвались за цепь, и батальонам пришлось вступить в штыковую схватку. Все офицеры, находившиеся в цепи, по словам Ермолова, должны были драться наравне с солдатами. Сами чеченцы говорили потом, что не помнят такой ожесточенной свалки. В этом бою с русской стороны пало семь офицеров и до шестидесяти нижних чинов – потеря редкая в тех войсках, которыми предводительствовал сам Ермолов». Но остановить русских повстанцам не удалось, и Бейбулат увел свои отряды за реку Аргун.

17.02.1826 – Ермолов двинулся в Малую Чечню, где уничтожил аулы Урус-Мартан, Рошни, Белакай, Даут-Мартан и Шельчихи. О таких экспедициях генерал Дубровин писал: «Во время Ермолова главным образом объектом нападения наших войск служили не горские воинственные аулы, откуда нечего было взять, а мирные, дружественные к нам зажиточные селения, расположившиеся на равнине рядом с русскими станциями и крепостями и ведущие с нами торговлю. Старшие офицеры, до утра промотавшись в карты, поднимали роты и делали разбойничьи нападения с единственной целью наживы, что при Алексее Петровиче всячески поощрялось».

01.03.1826 – В ходе экспедиции в Малую Чечню, уничтожен аул Гехи. Как писал Ермолов: «Селение Гехи, большое и богатое прекрасными садами, приказал я сжечь, ибо жители оного упорствовали прийти в покорность».

10.04.1826 – нападение черкесов на обоз с «боевыми патронами, провиантом и солдатскими женами. Он выступил из Ардонского поста, с прикрытием из тридцати пяти солдат, под начальством унтер-офицера Пучкова. Отошли верст пятнадцать, как из лесу появилась конная партия черкесов. Пучков встретил их залпом. Шайка отскочила, а солдаты, воспользовавшись этим моментом, быстро устроили из повозок каре. Жестокий бой, длившийся несколько часов, кончился тем, что неприятель бежал, но конвою это нападение стоило четырнадцати человек, то есть почти половины команды; ранены были также две солдатки и пропал без вести четырехлетний мальчик».

24.04.-30.05.1826 – экспедиция Ермолова в Чечню. С 24 апреля по 6 мая были заняты селения Курчали, Гизи, Алхан-юрт, Гехин-кале, Малая Рошни. 7 мая Урус-Мартан был превращен в развалины. Однако Бейбулат со своим отрядом, 9 мая, дал вторичный бой в Урус-Мартане. Под Белгатоем, защищая аул Шали, Бейбулат дал еще один сильный бой царским войскам. «Огонь был жестокий, неприятель имел дерзость броситься в шашки на одну егерскую роту», отмечалось в донесении. В середине мая были сожжены селения Шали и Ставнокол. 23 мая царские войска сделали набег на аул Малая Атага, а 28 мая напали вторично и разорили его.

16.07.1826 – 30-тысячная иранская армия вторглась в Закавказье. Начало русско-персидской войны. «В смутное время, когда вторжение персиян вызвало измену и возмущение жителей, Ермолов признал необходимым дать полномочие, как Краббе, так Мищенко, наказывать виновных смертью. Оба они широко воспользовались своим полномочием и в период начала персидской войны было казнено ими шестьдесят шесть человек: пятнадцать заколоты штыками, шесть засечены насмерть и сорок пять повешено. Сенаторская ревизия, производившаяся в крае, по желанию Паскевича пришла к убеждению, что над осужденными не было производимо ни суда, ни следствия и что поэтому очень может быть, не все из них достойны были казни. К этому прибавились еще обвинения в расхищении имущества казненных, на которое по местным обычаям имела право казна, но которого домогались ближайшие родственники осужденных, признавая приговоры над ними несправедливыми. На показаниях этих родственников, сенаторы основали свои заключения. Краббе и Мищенко были преданы суду и удалены с Кавказа».

29.08.1826 – возле станицы Мекенской чеченцы напали на двух казаков. «Один из казаков, первый заметивший опасность, бросился в воду и успел доплыть до берега, товарищ его был изрублен шашками. Выстрел сторожевого казака, видевшего всю эту картину, поднял тревогу. Но когда казаки прискакали на место происшествия, там, кроме изрубленного тела, никого уже не нашли. С этих пор на линии только и было разговоров, что о происшествиях. Там из-под самой станицы чеченцы увезли двух казачек, там пропали два казака, пасшие табун, там разбили мельницу и захватили четырех казаков, – а мельница находилась всего саженях в семидесяти от мирного аула князя Темрюка Ахлова, откуда не дали помощи. В районе Гребенского полка ночной разъезд, осматривавший берег Терека, наткнулся на конную партию человек в двадцать и в перестрелке с ней потерял пять казаков убитыми и ранеными. Потом другая партия, переправившаяся выше Щедринской станицы, благополучно миновала казачьи посты и кинулась в степь. Первыми подвернулись ей две гребенские казачки, возвращавшиеся с поля, – их захватили; но тут поднялась тревога, и горцам пришлось убираться за Терек. На обратном пути им попался еще казак с несколькими женщинами; одну из них чеченец на скаку срубил шашкой, но с остальными возиться было некогда, и их бросили. Партия переправилась за Терек верстах в пяти выше Амир-Аджи-Юрта и наткнулась на секрет, заложенный из укрепления. Десять егерей дали залп; четыре наездника свалились, но остальные промчались мимо и, преследуемые по пятам мирными чеченцами, убрались за Сунжу. В отместку за этот неудачный набег горцы угнали из-под Ищорской станицы табун и подкараулили казачий разъезд близ Лафетовского поста так, что из шести казаков спаслось только двое». Как выяснили русские, этими нападениями руководил «карабулакский разбойник Астемир – друг и сподвижник Бей-Булата в событиях 1825 года».

сентябрь 1826 – начало волнений в Джаро-Белоканской области. В волнениях в Джаро-Белоканах принял участие и Бейбулат Таймиев, скрывшийся в дагестанских горах после подавления восстания в Чечне. Вместе с Аммалат-Беком он пытался поднять джарцев на антироссийское восстание. Им удалось собрать около 2 тыс. «конных под предводительством Бейбулата Таймазова», однако волнения были относительно легко подавлены, без сколько-нибудь серьезных военных столкновений (после ввода сюда 10 батальонов русских войск джарцы заявили о своей покорности).

24.01.1827 – рейд русского отряда под командованием генерала Лаптева в аул Узени-Юрт. Лаптев узнав, что укрывавшийся в этом ауле карабулакский старшина Астемир «со своей конницей выехал в мирные аулы и что в Узени-Юрт почти не осталось мужского населения; решил воспользоваться этой минутой, чтобы в отсутствие Астемира нанести удар его логовищу, и, быстро собрав отряд, повел его на Узени-Юрт. К рассвету войска стояли уже перед аулом. Триста пятьдесят линейных казаков с двумя конными орудиями, под начальством майора Синакова, понеслись к селению, четыреста мирных чеченцев переплыли Аргун и должны были идти обходной дорогой, чтобы отрезать жителям отступление к лесу. Но как ни быстро скакали чеченцы, еще быстрее их несся всадник, с головой, окутанной башлыком, чтобы не быть узнанным. Это был один из изменивших нам лазутчиков. Он вскочил в аул и криком поднял всех на ноги. Жители бросились за Аргун с такой поспешностью, что казаки, едва успевшие настигнуть хвост бежавших, схватили только трех женщин да убили и ранили человек пятнадцать; но остальные спаслись, так как чеченцы, замедлившие на переправе, не успели занять лесную опушку. Зато деревня Узени-Юрт, со всем имуществом и даже домашним скотом, была уничтожена до основания. Астемир явился слишком поздно, чтобы помочь узениюртовцам, и отряд без потери вернулся на линию».

04.09.1827 – уничтожение чеченцами Роговицкого поста, который находился между Червленной и Щедринской станицами. «Двенадцать чеченцев, переплывших реку на тулуках, тихо подползли к посту и вдруг разом и со всех сторон зажгли его камышовую ограду. Часовой, стоявший на вышке, заметил опасность только тогда, когда яркое пламя внезапно осветило окрестность, и перед ним в дыму замелькали какие-то странные фигуры, бегавшие с горящими головнями в руках. На его крик выскочили еще три казака с ружьями, но в эту минуту уже занялся соломенный курень, и казаки были объяты пламенем; держаться среди огня было невозможно, и они кинулись спасаться через горевшую ограду, кто в Терек, а кто в придорожные кусты; трое из них ушли благополучно, но четвертого настигла чеченская пуля и положила на месте, почти возле самой постовой ограды. Пожар между тем замечен был в соседних станицах; но когда прискакали казачьи резервы, пост уже догорал, а возле него не было ни казаков, ни хищников».

25.09.1827 – чеченская «партия» пытавшаяся прорваться к станице Щедринской «была разбита мирными чеченцами, встретившими ее под предводительством Устархана Куденетова».

26.09.1827 – попытка штурма крепости Грозная, предпринятая Бейбулатом Таймиевым. «Ружейный огонь и картечь с вала разметали дерзкое скопище, и оно искало спасение в бегстве. За темнотой ночи невозможно было судить о потере неприятеля, но, по всей вероятности, она была ничтожна, так как на другой день нашли только убитую лошадь, да перебитый картечью окровавленный чеченский пистолет».

03.06.1828 – Экспедиция отрядов генералов Эммануэля и Антропова против темиргоевцев. «Отряды должны были действовать по обоим берегам Лабы, а затем, соединившись в ее верховьях, напасть на Джембулата. Колонна Эммануэля, переправившись через Кубань, попала сразу на след бежавших аулов. Следы привели ее к берегу Белой; но тут они затерялись в дремучем лесу, и войска вынуждены были приостановиться. Десять линейных казаков вызвались идти на разведку. Пробираясь лесу, они увидели большой аул, принадлежавший также одному из темиргоевских князей – Хеаолей Айтекову. Перед аулом, на небольшой поляне, толпилось так много народу, что не оставалось сомнения в присутствии здесь бежавших аулов. Казаки все высмотрели, но когда они вернулись к отряду, в лесу сгущались уже сумерки. Несмотря на поздний час, Эмануэль приказал немедленно атаковать. Десятый конный Черноморский полк и сотня линейцев, во весь опор промчавшись через лес, выскочили на поляну; но на поляне никого уже не было. Отдыхавшие на ней аулы успели подняться, и казаки увидели только хвост обоза, втягивавшийся в лесную опушку. Передовые сотни, оставив аул в стороне, пустились в погоню; они доскакали до леса, но, встреченные в упор убийственным залпом, были опрокинуты. Сменившие их новые сотни потерпели ту же неудачу. Черноморцы отступили. В это время на поляну стала выходить пехота. Рота Навагинского полка направлена была на аул, а пеший Черноморский полк двинулся к лесу, чтобы сменить свою расстроенную конницу. Те и другие имели, однако, не более удачи, чем кавалерия. Едва навагинцы подошли к аулу, как, осыпанные градом пуль, подались назад. Сам Эмануэль кинулся к роте. “Навагинцы! Вперед, в штыки!” – крикнул он. Рота бросилась, – но после упорного боя успела овладеть только крайними саклями. Потери, понесенные ею при этой вторичной атаке, заставили Эмануэля прибегнуть к другой мере: он приказал зажечь аул. Охваченные со всех сторон пламенем, черкесы стали выбегать из аула и направляться к лесу, где в это время кипел отчаянный бой между черноморцами и беглыми темиргоевцами. Появление их в лесу поставило бы казаков между двух огней, а потому Эмануэль спешил всю конницу и приказал ей занять опушку леса, чтобы преградить доступ к нему новому противнику. В лесу положение черноморцев с минуты на минуту становилось серьезнее. Несколько раз порывались они пробиться через толпу к обозу, но черкесы, окружившие свои семейства, стада и имущество, стояли крепко и отбивали атаку за атакой. Спустилась ночь, освещаемая только заревом пылавшего аула и молниями ружейного огня, беспрестанно вылетавшими из мрака неподвижно стоящего леса. Картина была новая для Эмануэля, местность незнакомая – а при таких условиях исход боя мог быть роковым для отряда. Он приказал ударить отбой. Перестрелка, постепенно затихая, скоро совершенно смолкла. Отряд остановился ночевать у развалин сожженного им аула. За ночь темиргоевские аулы ушли так далеко, что преследовать их на другой день было немыслимо. Отряд вернулся на дорогу, которая должна была привести его к Лабе на соединение с прочноокопским отрядом. Но дорога перехвачена была неприятелем. Едва войска выступили с ночлега, как передовая цепь, встреченная стремительной атакой, была опрокинута. Горцы неслись по ее следам и рубили бегущих. На выручку к ней бросился десятый конный полк. Он в свою очередь опрокинул горцев и отомстил им за поражение цепи и за свою вчерашнюю неудачу… А впереди опять тянется лес, опять начинается нескончаемая перестрелка с невидимым неприятелем. Бой при такой обстановке был тоже явлением совершенно незнакомым Эмануэлю, привыкшему видеть неприятеля и знать, с кем он имеет дело. Там, в европейской войне, бой был его родной стихией; здесь все было для него ново – и местность, и люди… Лес прошли с большими затруднениями. Навагинская рота, посланная вперед, несколько оттеснила неприятеля с дороги, и только тогда явилась, наконец, возможность провести кавалерию через это страшное место без особого урона. Бой окончился ночью и на следующее утро уже не возобновлялся».

07.-12.06.1828 – колонна генерала Эммануэля «выступила к верховьям Белой; но не прошла она и нескольких верст, как снова наткнулась на неприятеля. Горцы, засев в лесу, встретили авангард ружейным огнем и открыли по нем канонаду из фальконета. Эмануэль вызвал вперед орудие, и по третьему выстрелу и фальконет, и стоявший с ним рядом зарядный ящик были взорваны. Пользуясь минутой замешательства, навагинская рота бросилась вперед и заняла опушку. Неприятель покинул лес, и густые толпы его до самого вечера тянулись по направлению к Белой. Эмануэль счел задачу оконченной, и этим небольшим походом ограничилась вся его демонстрация. На следующий день отряд пошел обратно к Кубани, тотчас завязалась перестрелка: Эмануэлю в четвертый раз пришлось прокладывать себе дорогу оружием. На этот раз черкесы искусно пользовались придорожными курганами и из-за них, с подсошек, встречали и провожали войска меткими выстрелами. Даже последнюю часть пути до Кубани отряду не суждено было пройти беспрепятственно. Черкесы следили за ним, не отставали от него и весь следующий день провожали хотя незначительной, но продолжительной перестрелкой». Двенадцатого июня войска вернулись на Кубань и были распущены. «С такими же ничтожными результатами вернулся на Кубань и генерал Антропов. Он два дня простоял на Лабе, на том месте, где его оставил Эмануэль, и два дня употребил на переговоры с бесленеевскими князьями, в надежде образумить их и заставить отказаться от враждебных действий против русских. Два узденя, прибывшие в лагерь Антропова, объявили, что бесленеевцы, по всей вероятности, будут действовать против русских заодно с абадзехами. Так окончились экспедиции обоих отрядов. Неудачи их отозвались вредно для нас во взглядах обеих воюющих сторон: горцы стали смелее, в войсках поколебалось доверие к своим предводителям».

20.06.1828 – горцы во главе с Джембулатом «перешли Зеленчук и явились на высотах левого берега Кубани против Баталпашинской станицы. Это была штаб-квартира Хоперского линейного казачьего полка, которого в это время не было дома, – он находился в отряде Антропова, и станица охранялась только четырьмя сотнями донских казаков, под командой подполковника Радионова. Открытое появление неприятеля на берегу Кубани подняло тревогу на линии. С высот, на которых стоял Джембулат, хорошо было видно, как собирался отряд Радионова. Джембулат долго наблюдал за ним, так же, как и казаки со своей стороны не спускали глаз с Джембулата. Эта сцена продолжалась около часа. Наконец к Радионову подошла пехота с четырьмя орудиями. Тогда Джембулат опять потянулся вверх по Кубани, а по одному с ним направлению, но противоположным берегом, пошел и Радионов со своим отрядом. Некоторое время противники могли видеть друг друга, но встретившаяся на пути высокая гора Учкул заслонила партию. Не желая терять ее из виду, Радионов послал вперед донского есаула Попова со сборной сотней донских и хоперских казаков. Пока отряд взбирался на гору, Попов достиг ее вершины и очутился над самой Кубанью, которая во всю ширину была запружена переправлявшейся партией. Человек восемьдесят всадников, сверкая на солнце кольчугами, уже выезжали на берег. Попов рассчитывал, что успеет изрубить их прежде, чем остальные справятся с быстрым течением Кубани, – и прямо с горы бросился в шашки. Расчет его оказался не верен. Завидев скакавшую, сотню, почти половина партии разом вынеслась на берег – и Попов столкнулся с восемьюстами отборных панцирников. Сотня мгновенно была опрокинута. Напрасно Попов старался остановить бегущих. Не более сорока человек вернулись на его зов, и с этой-то горстью он снова ринулся в сечу. Думал ли он задержать неприятеля, рассчитывал ли, что Радионов успеет поддержать его целым полком – неизвестно. Но прежде, чем Радионов узнал о его положении, случилось то, что должно было случиться. Из тридцати пяти-сорока казаков двадцать семь были мгновенно изрублены; остальные, окружив своего начальника, схватили за повод его лошадь и силой увлекли его из боя. Отряд еще был на полугоре, когда прискакала разбитая сотня. Попов с перерубленной пополам головой и с пулей в боку, весь залитый кровью, остановился возле Радионова, хотел ему что-то сказать – и упал мертвым. Радионову ничего не оставалось более, как отступить к Баталпашинску, оставленному им без всякой охраны. Джембулат между тем, не тревожимый больше войсками, открытый, но не остановленный Радионовым, спокойно продолжал движение к каменному мосту на Малке. Шествие Джембулата по русским пределам сопровождалось даже некоторой торжественностью. Впереди, в ярко зеленой чалме и белом бурсуне, ехал турецкий сановник, которого все называли Магомет-ага. За ним везли большое красное турецкое знамя. За этим большим знаменем следовали пять других знамен меньших размеров, принадлежащие пяти владетельным закубанским князьям. Почти наравне с представителем Порты, но несколько поодаль от него, ехал Джембулат. Двухтысячная партия, следовавшая за ними, также представляла незаурядное явление: почти половина ее состояла из представителей знатнейших закубанских фамилий, рыцарские доспехи которых – дорогие шлемы, кольчуги и налокотники – горели и сверкали под лучами июньского солнца».

23.06.1828 – отряд Джембулата уничтожил село Незлобное. «Большая деревня эта, имевшая более ста дворов и до шестисот жителей, не была укреплена даже простой колючей оградой. Горцы напали на нее врасплох, перед самым светом, когда все еще спали. Прежде всего они зажгли деревню со всех четырех концов. Оружия у крестьян не было; защищать их было некому. В деревне стояло ремонтное депо второй уланской дивизии; но небольшая команда улан не могла отстоять даже самой себя и пала, защищая свой пост. Восемь человек Белогородского полка были изрублены, четверо были захвачены в плен, и только одному, израненному, удалось бежать в Георгиевск. Все ремонтные лошади и весь обывательский скот достались в добычу неприятелю. Имущество все было разграблено. Из шестисот жителей только сто сорок мужчин и девяносто женщин успели спастись благодаря не совсем еще рассеявшимся утренним сумеркам; из остальных трехсот семидесяти человек не спасся никто; но сколько было убито и сколько забрано в плен, сведений собрать было невозможно. Удовольствовался ли Джембулат разгромом Незлобной, или он замышлял новое нападение, – из положения, занятого им утром, ничего нельзя было заключить. Джембулат имел достаточно времени, чтобы отступить, избежав встречи с нашими войсками; но он не отступил, а, напротив, остановился на высокой горе и занял позицию верстах в пяти за Марьевской. Наши отряды от Незлобной пошли эшелонами и растянулись на значительное расстояние. Впереди с двумя сотнями волжских казаков и конным орудием скакал майор Казачковский. За Казачковским с донским полком и четырьмя орудиями следовал Радионов, а еще далее – майор Канивальский вел свой Хоперский линейный казачий полк. Сближаясь с неприятелем, волжские казаки приняли влево, чтобы очистить место для следующего эшелона. Радионов поджидал только Канивальского, чтобы начать решительную атаку. Но Джембулат, видевший со своей возвышенной позиции растянутое положение наших войск, не стал выжидать нападения, а сам со всеми силами ударил на волжцев. Майор Казачковский вынесся вперед с конным орудием, но только что обдал неприятеля картечью, как в тот же момент и сам он, и пушка – все было поглощено нахлынувшей массой всадников: Казачковский был изранен, прислуга перебита, орудие опрокинуто вверх колесами, и две тысячи горцев насели на две сотни волжских казаков прежде, чем те успели выхватить шашки. Войсковой старшина Страшнов и сотник Селивантьев были изрублены первыми. Казаки не устояли, дали тыл – и тела двух богатырей остались в добычу неприятелю. Между тем на помощь волжцам уже скакал весь донской полк Радионова. Джембулат, не имевший уже более противника с фронта, быстро повернул на него свою партию, и обе стороны столкнулись на полном карьере. Закипела отчаянная рукопашная свалка. Старики, которых еще не мало в волжских станицах, рассказывают, что при ударе о панцири казачьи пики разлетались в куски и донцы оставались безоружными. Сам Радионов, человек гигантского роста и замечательной силы, был впереди. Его окружило человек десять горцев; он долго отбивался, нанося своей богатырской рукой смертельные удары, но наконец выстрел в упор ранил его в шею. Он пошатнулся в седле, а в этот момент другой горец одним ударом шашки, ударом феноменальным, отрубил ему ногу; нога упала на землю, и тогда упал с коня и Радионов. Горцы обступили его и изрубили в куски. И так, менее нежели в четверть часа, казаки лишились трех богатырей, составлявших лучшее украшение донского и линейного войск. Полк Радионова бежал в беспорядке; орудие, потерянное Казачковским, осталось в руках неприятеля. В это время к полю битвы подоспел Канивальский с хоперцами. Он развернул полк и так стремительно кинулся в шашки, что партия Дмембулата дрогнула и обратилась в бегство. Орудие было отбито назад. Хоперцы неслись на плечах неприятеля и рубили его. Поражение горцев было бы полное, если бы казачьи лошади, изнуренные большими переходами, не начали останавливаться. Тогда преследование прекратилось. Остановился и Джембулат. Устроив свое скопище, он начал отступать в таком грозном порядке, так гордо и самонадеянно, что наша вторая атака уже с расстроенными силами могла бы, пожалуй, только повредить успеху первой. Отступая, неприятель жег все, что попадалось на пути: казачьи посты, отдельные хутора, скошенный хлеб, скирды сена. Казаки продолжали идти по следам Джембулата, но едва ли пришлось бы им нанести горцам новое поражение, если бы сам Джембулат случайно не наткнулся на батальон, отставший ночью от Казачковского. Батальон встретил неприятеля в упор таким бойким батальным огнем, что озадаченные горцы бросились в сторону, – и в этот-то момент вторично насели на них казаки. На этот раз преследование продолжалось двадцать пять верст и прекратилось только тогда, когда измученные лошади окончательно стали. О потере неприятеля сведений не было, но за разорение Незлобной он заплатил своими лучшими наездниками. Здесь были убиты кабардинские князья: Султан-Аслан-Гирей, Аслан Росламбек и Дженгот Аша; тяжело ранен Гаджи-Мурза-Бек-Хамурзин и другие. Русским вторжение Джембулата обошлось слишком дорого. Не считая убитых, погибших в пожаре и взятых в плен несчастных жителей села Незлобного, у нас выбыло из строя убитыми: два штаб-офицера (Радионов и Страшнов), два обер-офицера (Попов и Селивантьев) и восемьдесят шесть казаков; ранены: майор Казачковский, сорок два казака; и восемь человек пропало без вести. Поход Джембулата в русскую землю замечателен в том отношении, что он двигался с сильным конным отрядом по большим открытым дорогам с ночлегами, привалами и даже дневкой, среди угодий одного из наших укреплений».

30.06.1828 – «Партия горцев появилась в виду Бургустанской станицы. Она захватила все, что было в поле, и затем с вершин Бугунты быстро перенеслась на север, сделала в ночь стоверстный переход и на заре угнала большой табун, ходивший на речке Невинке».

19.08.1828 – в ответ на письмо Абу-Нуцал-хана Аварского к генералу Эммануэлю «с просьбой принять его со всем аварским народом под покровительство русского государя», в Хунзах отправлена делегация во главе с кумыкским князем Чапан-Муртазали-Алиевым, «в сопровождении прапорщика сорок третьего егерского полка Хрисанфова и девятнадцати почетных туземцев».

24.08.1828 – горцы, подойдя в сильный дождь к Кисловодску «засыпали ров, разломали плетень и в образовавшиеся ворота вывели поодиночке весь станичный табун в числе ста семидесяти лошадей так тихо, что часовые, убаюкиваемые мерным шумом дождя, стучавшим о камышовую крышу их балагана, узнали о пропаже табуна только под утро, когда увидели ворота там, где их прежде не было. Дерзость горцев изумила всех; но изумление еще усилилось, когда узнали, что партия в ту же ночь отбила всех лошадей на Кумском посту, так что казакам не только не на чем было преследовать неприятеля, но они не могли даже известить соседний пост о тревоге».

14.09.1828 – набег генерала Антропова «в землю башильбаевцев, чтобы свести с ними счеты за истребление Незлобной. Набег был удачный. Кубанский казачий полк, с вечера до утренней зари, проскакал девяносто верст и как снег на голову явился в долине между Урупом и Зеленчуком. Поля башильбаевцев были истреблены огнем, и казаки вернулись назад, приведя семьдесят семь пленных и целый транспорт арб, приготовленный жителями для перевозки хлеба».

21.09.1828 – «аварский народ принес присягу на верность русскому государю. Три города и двести семьдесят восемь селений, более чем со ста тридцатью тысячами жителей, поступили в подданство Русской империи».

22.09.1828 – генерал Антропов «сделал усиленный переход на Лабу. По ту сторону Лабы начинались поля махошевцев. Антропов притаился в лесу и стал выжидать рассвета. Наступило утро. Из всех окрестных аулов народ, вооруженный серпами и косами, стал выходить на уборку хлеба. Едва махошевцы принялись за работу, как сверкая оружием, из темного леса вынырнула кавалерия; быстро перескочив Лабу, она в один момент очутилась на том берегу среди оторопевших махошевцев. Но махошевцы были народ воинственный, они никогда не переступали за порог своей сакли, не перекинув через плечо винтовки. Поэтому, как ни внезапно было нападение, оно не всех захватило врасплох; только первые, попавшиеся казакам под руку жители, не успевшие сообразить опасности своего положения, были изрублены без сопротивления; остальные, находившиеся в середине поля, опомнились, сбились в кучу и, выхватив из чехлов винтовки, дали по казакам залп. Казаки, не дожидаясь второго залпа, кинулись в шашки, смяли толпу и обратили ее в бегство. Рассыпавшись по полю, линейцы скакали по всем направлениям и, настигая бегущих махошевцев, сбивали их с ног, рубили, топтали их конями или забирали в плен. Поле покрылось телами. Шум разгоравшейся битвы и выстрелы подняли на ноги всю окрестность. Первым прискакал на тревогу махошевский князь Богортоко с тремястами всадников. Рассыпавшиеся казаки не могли оказать никакого сопротивления; но почти в тот же момент подоспело подкрепление. Появление штыков и барабанный бой, с которым пошли навагинцы, остановили горцев. Поражение махошевского князя было полное. Он потерял в этот день более семидесяти человек убитыми, сорок два пленными и до восьми тысяч голов скота. Поля, принадлежавшие махошевцам, были сожжены и вытоптаны».

02.-03.11.1828 – экспедиция генерала Эммануэля против карачаевцев. В ходе двенадцатичасового боя, русские заняли Карачаевский перевал, после чего карачаевские старшины обратились к Эмануэлю с просьбой «о принятии их в подданство России и в залог искренности своего заявления предложили аманатов из лучших фамилий». Потери русских в ходе экспедиции составили 7 офицеров и 156 нижних чинов убитыми и раненными.

07.11.1828 – «Партия в пятьсот человек, переправившись через Кубань, внезапно бросилась на форштат Ахандуковского укрепления. Ее отбили орудийным огнем, но небольшое стадо и несколько человек, находившихся в поле, были захвачены горцами».

16.-21.11.1828 – в ходе нескольких стычек с закубанскими горцами русские потеряли «девятнадцать человек убитыми, шесть ранеными и тридцать два пленными, не считая потери лошадей и скота».

07.12.1828 – начало экспедиции русских войск в составе 2800 человек пехоты, 1800 казаков и от 10 орудий за Кубань. «Из войск, назначенных для экспедиции, сформированы были четыре отряда, которые перешли Кубань в разных пунктах и двинулись вперед, под начальством генералов Турчанинова и Антропова, полковника Луковкина и майора Васмунда. Переправа через Кубань совершилась тихо, без выстрела; неприятель нигде не показался. За левым берегом реки колонны начали сближаться. Дороги, по которым они проходили, представлялись безлюдными, – не только партий, но даже одиночных пикетов нигде не было видно». На следующий день колонны «сошлись у реки Псефир и здесь раскинули один лагерь. Еще палатки не были разбиты, как от отряда отделилась колонна генерала Турчанинова и двинулась к верховьям Урупа истребить кабардинский аул князя Аджи-мурза-бек-Хамурзина. Аул найден был совершенно покинутым: ни рогатого скота, ни даже домашней птицы, ничего в нем не оказалось; скирды хлеба, и те более чем наполовину были свезены в горы. Колонна встречена была только пикетом из трех всадников, которые, сделав залп, скрылись в лесу. Из трех – две пули попали в цель и два казака поплатились жизнью. Это были единственные жертвы экспедиции. К вечеру колонна Турчанинова вернулась в лагерь, предав огню аул».

09.12.1828 – из русского лагеря на реке Псефир выступили две колонны: «одна, под начальством подполковника Флиге, к верховьям Псефира, где ютились несколько абадзехских аулов; другая – рота навагинского полка, сто пятьдесят пеших черноморских казаков и полусотня линейцев с конным орудием, под командой капитана Поленова, направилась навстречу транспорту, следовавшему с провиантом из Усть-Лабинской крепости. Флиге вернулся в тот же день и с теми же ничтожными результатами, какими ознаменовались накануне действия Турчанинова. Маленькой колонне Поленова выпала трудная задача: ей предстояло пройти через владения двух враждебных племен, махошевцев и ерукаевцев, находившихся в вассальных отношениях к сильному термигоевскому князю Джембулату. Махошевцы пропустили отряд без боя, так как колонна двигалась в стороне от их аулов; но ерукаевцы собрались в значительных силах и заняли речку Сфир, через которую отряд должен был переправиться. На другой день, когда туман, стоящий над рекой, начал медленно подниматься, глазам представилась черная полоса, заслонявшая переправу; то были черные бурки и черные папахи горцев, собравшихся с намерением не пропустить колонну за Сфир. Поленов тотчас выдвинул вперед конное орудие и с расстояния полуружейного выстрела ударил картечью. Неприятель рассыпался, отряд перешел Сфир – но на том берегу встретил партию конных и пеших ерукаевцев. Горцы мгновенно окружили колонну. Молча, без выстрела, два раза врывались они в наши ряды – и оба раза, отбрасываемые штыками и провожаемые картечью, бежали в беспорядке. Поленов не стал ожидать третьего натиска и с криком “ура!” сам атаковал неприятеля. Фатальная развязка первых двух нападений не ослабила, однако, энергии противника, который в третий раз кинулся в шашки… Горцам терять было нечего, навагинцы знали, что могут потерять орудие, – и вот почему обе стороны дрались отчаянно, дорожа каждой пядью земли, и почему поле битвы, после упорной и горячей схватки, осталось за навагинцами, спасавшими свое орудие. Неприятель отступил, подобрав своих убитых и раненых». У русских выбыло тридцать пять человек. Всего в ходе экспедиции, продолжавшейся почти три недели, русские потеряли 85 человек убитыми и ранеными. 

Июнь 1829 – Бейбулат Таймиев, «в сопровождении ста сорока выборных наездников, прибыл во Владикавказ и явился к генералу Скворцову. Пестрая, полуоборванная, но с виду грозная толпа, составленная из отчаянных разбойников чуть не всей половины Кавказа, производила впечатление; но в этой толпе едва ли был хоть один человек, который явился бы с открытой душой и с мыслями служить интересам России. Слух о торжественном приеме Бей-Булата мгновенно облетел Чечню, и, ко времени отъезда в Тифлис, партия значительно увеличилась. Но из Тифлиса Бей-Булат повел в действующий корпус всего только тридцать два человека, а остальные, насытившись столичными удовольствиями, возвратились назад.
Русские войска в это время стояли уже в Арзеруме. Главнокомандующий (генерал Паскевич – В.) принял Бей-Булата ласково, объявил, что забывает прошедшее в гостях и у него. «Потому-то мой отец и мой народ, – ответил Бей-Булат, – и прислали меня, чтобы я побывал у тебя прежде, чем ты вздумаешь заглянуть к нам».

Лето 1829 – Бейбулат Таймиев «выдвинул на сцену двух знаменитых абреков Чабая и Умара, которым приказал наносить русским вред, какой только будет возможно. Чабай и Умар – оба служили представителями лучшего чеченского наездничества. Это были в своем роде знаменитые партизаны, которые с небольшой шайкой в пятнадцать-двадцать человек отчаянных головорезов держали некоторое время, в осадном положении весь левый фланг Кавказской линии. Рыская по всем дорогам, смело переправляясь через глубокие реки, проскользая среди постов и пробираясь в самые станицы, – они с неимоверной быстротой переносились с места на место, не редко за целую сотню вёрст, и всюду производили пожары, грабежи и убийства. Только благодаря случаю, удалось избавиться от этих опасных и беспокойных вожаков. В самый разгар своих похождений, Чабай и Умар наткнулись верстах в семи от Амир-Аджи-Юрта на команду сорок третьего егерского полка, – и оба сложили свои головы».

30.06.1829 – «конная партия лезгин, человек в четыреста, атаковала пост, стоявший у переправы Урдо, а затем уже тысячные партии их, под начальством Алдаша и Бегая, двинулись в Тушетию. Тушины разбили лезгин и заставили их вернуться обратно. Тогда князь Чавчавадзе предпринял рекогносцировку к стороне Белокан. Селение оказалось занятым трехтысячной партией, и русский отряд, состоявший в пятьсот конных грузин, вынужден был отступить к Сакобским хуторам. Лезгины по его следам атаковали Урдоский пост и захватили на нем в плен двадцать два человека».

 

21.08.1829 – Астемир, объединившись с кабардинским абреком Хетажуко Гукежевым, совершил рейд на Военно-Грузинскую дорогу и между Ардоном и Урухом атаковал «команду из семнадцати нижних чинов. Шла ли команда врасплох или чеченцы смяли ее стремительным натиском, – не известно; но когда выстрелы подняли тревогу и с соседних постов прискакали казаки, на месте происшествия лежало семнадцать изрубленных трупов, из целой команды не спаслось никого, кто бы мог передать подробности этого несчастного случая».

31.08.1829 – нападение чеченцев во главе с Астемиром на команду косцов, только прибывшего в составе 14 дивизии на Кавказ, Бутырского полка. «Первая кавказская служба бутырцев окончилась для них печальной катастрофой. Триста чеченцев, выждав минуту, когда половина косцов, с тяжело навьюченными возами, отправилась к Тереку и стала грузиться на паром, – вдруг выскочили из засады и кинулись на рабочих. Семь человек были захвачены в плен, остальные изрублены, а четыре мирные чеченца, приданные к команде для содержания разъездов, пропали без вести. Из всей команды спаслись только один унтер-офицер да два рядовых, спрятавшиеся в густую траву и в суматохе не разысканные горцами».

30.01.1830 – шапсугский аристократ Кизбеч Шеретлуко, во главе отряда из нескольких сот рыцарей разгромил Елизаветинское укрепление.

 

16.02.1830 – отряд мюридов, во главе с имамом Гази-Мухаммедом, выступил из аула Гимры в Аваристан. «Жители попутных деревень Иргоная и Казатлы попробовали не пустить мюридов, но были разбиты. При дальнейшем движении все покорялось Кази-мулле без выстрела, и аварские деревни присоединялись к нему одна за другой. В числе предводителей горцев насчитывалось в то время уже много славных имен, вошедших в известность среди народа своей ученостью и святостью жизни. Таковы были: Гамзат-бек аварский, Шамиль, Ших-Шабан и другие».

24.02.1830 – неудачный штурм мюридами во главе с имамом Гази-Мухаммедом столицы Аварского ханства – аула Хунзах. Был «первый день праздника Рамазана. В одиннадцать часов утра давно ожидаемый приступ начался. Большая часть скопища, где находился сам Кази-мулла и Гамзат-бек, двигалась со стороны Ахалчи; гумбетовцы, предводимые Шамилем, направились в обход, через городское кладбище. Бешеный ружейный огонь, загремевший со стен Хунзаха, не остановил мюридов. Неспешно, с торжественно унылой песней «Аллах акбер! Ля-илльляхи-иль-Аллах!» двигались вперед их густые толпы и скоро достигли самых завалов. Никогда ничего подобного не видели хунзахские абреки. Разом встали перед ними рассказы о том, что приверженцам Кази-муллы всегда предшествуют легионы ангелов, что шашка, поднятая на них, мгновенно тупеет и в нацеленном ружье не вспыхивает порох. Суеверный ужас закрался в самые бестрепетные сердца, – и у хунзахцев опустились руки. Пальба прервалась… В эту минуту Шамиль ворвался в селение и водрузил на плоских кровлях домов свои знамена, давая этим знать, что Хунзах уже занят. Еще минута – и участь аварской столицы была бы решена… Как вдруг, с непокрытой головой, с пылающим взором и обнаженной шашкой в руке, окруженная одними женщинами, на валу появилась ханша Паху-Бике. «Хунзахцы! – крикнула она, – Вы не должны носить шашек; если вы трусы, отдайте их нам, женщинам, а сами покройтесь чадрами» Эти слова электрическим током зажгли мужество в пристыженных жителях, и они как один кинулись на стены. Знамена, веявшие на крышах, мгновенно были сорваны и скопище Шамиля выбито из селения. Сам он с тридцатью мюридами, отрезанный при отступлении, едва успел запереться в сакле, где был окружен и очутился в блокаде. Поражение Шамиля вселило смущение в главной массе штурмующих, и Кази-мулла уже не мог поправить проигранного дела; толпы его, бросившиеся через завал, встречены были дружным залпом в упор – и отшатнулись назад. Пользуясь их замешательством, юный Абу-Нусал-хан сам сделал вылазку и кинулся в кинжалы. Женщины наравне с мужчинами отстаивали селение». В этот момент гумбетовцы и андийцы отделились от Гази-Мухаммеда и «стали сражаться на стороне аварского хана». «Паника, которой сначала поддались было хунзахцы, быстро перешла на мюридов, и они побежали. Хунзахцы гнали их через всю долину и только к вечеру, когда на Аварском плато не осталось уже ни одного мюрида, молодой хан с торжеством победителя вернулся в свою резиденции». В результате, потеряв до 200 человек убитыми и ранеными, «пять значков» и много оружия, Гази-Мухаммад был вынужден отступить от Хунзаха. «Шамиль остался в Хунзахе, запертый в сакле, и должен был выбирать смерть или сдачу. Его выручили гумбетовцы, приславшие в тот же день просить у хунзахцев мира. Мир был заключен, и Шамиль со своими тридцатью мюридами получил свободу. Но гумбетовцы, ожесточенные своими потерями, встретили его такими укорами и дошли до такого неистовства, что сорвали с него чалму и едва не лишили жизни. Очень может быть, что здесь и окончил бы свое земное существование грозный впоследствии владыка, если бы на его сторону не стал дервиш, кадий Hyp-Магомет (Инховский). Благодаря заступничеству старца, Шамилю была дарована жизнь, но народ изгнал его из Гумбета. Император Николай в ознаменование верности, оказанной хунзахцами, и в память победы, одержанной Нусал-ханом, пожаловал всему Аварскому народу белое Георгиевское знамя».

февраль 1830 – «движение на Гудермес» отряда полковника Ефимовича, который «истребил деревню Кайбай, не раз замеченную в укрывательстве хищников; но когда войска подошли к другой деревне Елас-Хан-Юрт, то нашли ее готовой уже к обороне. Ефимович благоразумно воздержался от атаки, понимая, что значительная потеря в людях, неизбежная при открытом нападении, никогда не вознаградит за истребление ничего не стоящего чеченского аула».

 

07.03.1830 – экспедиция фельдмаршала Паскевича против лезгин. Отряд в составе восьми с половиной тысяч пехоты, Нижегородского драгунского полка, пяти сотен казаков и пятидесяти восьми орудий, перешел р.Алазань у Муганлинской переправы. «Пехота и конница по мосту, а обозы и пушки были переправлены на трех огромных паромах. Такого большого отряда еще никогда не видали лезгины. Невозможность сопротивления была так очевидна, что все старшины и представители народа в тот же день явились в русский лагерь и были представлены Паскевичу. “Единственное мое условие с вами, – отвечал главнокомандующий, – это прощение виновных, если народ изъявит безусловную покорность, и конечное истребление тех, кто осмелится сопротивляться”. Он тут же объявил, что джарские земли отныне всецело войдут в общий состав Русской империи, и, отпустив старшин, дал им несколько часов на размышление. Лезгины покорились безусловно. В тот же день старшины их снова явились в лагерь и остались в нем заложниками спокойствия и тишины народа».

12.03.1830 – «Ширванский полк, шесть рот сорок первого егерского, две роты кавказских саперов, три сотни казаков и десять орудий заняли Закатали».

04.05.1830 – Выступление чеченского предводителя Авко с отрядом в 400 человек в Гимры для соединения с имамом Гази-Мухаммедом.

26.06.1830 – в окрестностях Белокан показались передовые отряды сподвижника имама Гази-Мухаммеда – Шиха Шабана.

01.07.1830 – первое столкновение Шабана с русскими. Направленный управляющим Джарской областью генералом Сергеевым в Катехи «конный разъезд наткнулся в двух верстах от этого селения на двести человек глуходар и был захвачен в плен. К ночи того же дня часть неприятельских сил заняла высоты над самыми Белоканами».

 

01.07.1830 – русский отряд, из «одного батальона херсонских гренадер, двух рот Эриванского полка, двух донских сотен и четырех горных орудий; тысячи человек картлийской милиции», проводивший экспедицию по усмирению Ю.Осетии, вступил в Дзау (Джава). Генерал Ренненкампф, обещавший не прибегать к репрессиям, принял присягу верности России от дзауских жителей.

03.07.1830 – «главные силы Шабана спустились с гор и, оставляя в стороне белоканский редут, потянулись к Катехам. Навстречу к ним Сергеев послал подполковника Платонова с казачьим полком и частью милиции, а дивизиону нижегородских драгун приказал расположиться в резерве. Платонов занял Катехи и даже двинулся дальше; но едва головная конница его втянулась в ущелье, как была встречена сильным перекрестным огнем, не устояла и в беспорядке ускакала назад. Эта новая неудача отразилась тем, что жители, собранные с подводами у Новых Закатал, все разбежались и постройка крепости остановилась».

03.07.1830 – отряд Ренненкампфа выступил из Джавы в Чесельтское ущелье (Ю.Осетия). Отряд шел через хребет Раро, перейдя который, дальше последовал двумя колоннами: одна колонна под начальством самого Ренненкампфа наступала через деревни Цамад, Бикойтикау и Дуадонастау; другая, под начальством подполковника Берилева,— через деревни Сихта, Кола и Чесельт. Колонна Ренненкампфа встретила упорное сопротивление крестьян, среди которых «солдаты с удивлением замечали в сражавшихся женщин». «В войсках появились убитые и раненые; число их стало расти. Постепенно вытесняя неприятеля из одной деревни в другую, войска два дня находились в беспрерывном огне». Всего Ренненкампф сжег семь селений и после взятия с.Бикойтикау расположился здесь лагерем.
Колонна Берилева, следовавшая через с.Сихта, также встретила сильное сопротивление крестьян этого селения. Деревня была занята с большим трудом. Следуя дальше, колонна подошла к с.Кола. Население укрылось в башне и оказало столь решительное сопротивление, что Берилев не решился осаждать башню и двинулся дальше на соединение с Ренненкампфом (за это он получил замечание со стороны генерала Стрекалова).

04.07.1830 – русские войска штурмует гору Зикара (Ю.Осетия) на которой укрепились восставшие. Две атаки горы, предпринятые Ренненкампфом, оказались безрезультатны. Повстанцы, оборонявшиеся ружейным огнем и большими камнями, которые спускали с горы на наступавшие войска, бились с большим ожесточением

 

05.-06.07.1830 – осада горцами, под руководством Шабана, Белоканского редута. «Несколько раз кидались они на штурм и каждый раз, встречая отпор, обращались назад». После подхода из Закаталы отряда генерала Сергеева, Шабан отступил в горы. «Ших-Шабан слишком поторопился с нападением на Белоканы и тем погубил так успешно было начатое им дело. Выжди он на Рог-но-оре – Гамзат-бек, уже прибывший в Джермут, мог бы без труда задержать наши войска в Закаталах, и тогда участь белоканского редута, быть может, и была бы иная. Теперь, напротив, все обстоятельства обратились против горцев. Поражение Шабана так повлияло на Гамзат-бека, что он распустил лезгин и сам уехал в Аварию». Бой за Белаканский редут «сразу подавил начинавшееся восстание».

07.07.1830 – третий штурм горы Зикара (Ю.Осетия) отрядом генерала Ренненкампфа. Поражение восставших. Из попавших в плен к Ренненкампфу, 118 повстанцев были приговорены к казни, 21 участник сопротивления — отправлен в Сибирь.

08.07.1830 – генерал Ренненкампф осадил башню у с.Кола (Ю.Осетия). На посланное через князя Мачабели предложение сдаться повстанцы ответили отказом. После бомбардировки башни, начался штурм. Две роты гренадер были брошены в атаку, но были отбиты. Войска потеряли 4 человека убитыми и 18 человек ранеными, в том числе был смертельно ранен подполковник Берилев. Ночью атака повторилась. Осажденные, услышав шум, стали бросать камни, и охотники были отражены.
Ренненкампф решил поджечь башню. В первом часу из лагеря вышли несколько охотников, которые обложили башню сухими дровами и подожгли. Осажденные заметили это и открыли огонь.
Пламя быстро поднялось вокруг башни и скоро достигло верхней надстройки. «Даже в эти последние минуты,— говорит один из очевидцев,— отчаянные головорезы не думали о сдаче: они пели во всю глотку веселую песню, неустанно бросали камни, издевались над нашими усилиями и, видимо, предпочитали смерть всякой пощаде…»
Когда огонь охватил все деревянные части башни, 10 человек осажденных во главе с Бега Кочиевым по веревкам спустились из башни и с кинжалами в руках бросились на солдат, пытаясь пробить себе дорогу. Девять человек были подняты на штыки солдатами, сам Бега Кочиев был взят в плен. Остальные осажденные сгорели в башне.
Эта героическая борьба чесельтцев-крестьян за свободу произвела сильное впечатление и на самих царских генералов. “Горцы оказали примерное ожесточение”, – писал Паскевич Чернышову.

 

23.07.1830 – начало экспедиции отряда генерала Абхазова «для наказания северных осетин и ингушей». Отряд состоял из «трех батальонов пехоты – два Севастопольского полка и один сводный и из двух конных сотен, – одной Астраханского войска, а другой Горского линейного казачьего полка. При отряде находились четыре кегорновые мортиры и четыре горные единорога». «Как только колонна Абхазова перешла на правый берег Терека, тотчас же завязалась перестрелка. В джераховском ауле Калмикау засели кистины, пришедшие сюда из своего ущелья, и между союзниками не замедлила произойти серьезная распря. Джераховцы хотели положить оружие, а кистины выгнали их вон из их же деревни и объявили, что будут защищаться одни. Абхазов приказал начать атаку. Но едва войска тронулись вперед – кистины бежали. Слабое сопротивление неприятеля показывало, что дух горских народов уже подорван. И, действительно, едва отряд вступил в Кистинское ущелье, как большая часть населения изъявила покорность. Только немногие из фамилии Льяновых, да жители Обина отказались дать аманатов».

25.07.1830 – отряд Абхазова, усилившийся подошедшей грузинской милицией, «пришедшей от Казбека и истребившей по пути фамильный замок Льяновых, стоял уже перед Обином. Но попытка кистин защищаться привела лишь к тому, что линейные казаки и осетины опять успели заскакать им в тыл, и неприятель, попав между двух огней, понес большие потери. Обин был сожжен, кистины смирились». В это время левая колонна, под командованием полковника Плоткина, направленная против галгаев, овладела «вершиной Сугулама, и галгаи тотчас выслали в лагерь своих аманатов». Плоткин привел их к присяге и двинулся на соединение с Абхазовым.

08.08.1830 – восставшие осетины, во главе с Бесланом Шанаевым, атаковали «целую бригаду двадцатой пехотной дивизии, следовавшую в это время из Ларса к Владикавказу. Бой произошел в ларской теснине, и хотя нападение было отбито с большим уроном для неприятеля, но и войска имели убитых и раненых».

09.08.1830 – генерал Абхазов выступил из Владикавказа «со всем своим отрядом и занял Ларc, откуда пролегал путь в Таугарское ущелье. Сводный батальон с двумя орудиями, под начальством майора Шлыкова, был выдвинут вперед и занял крайние высоты над Ларсом. Но был атакован скопищем Шанаева. Стрелковая цепь сразу была опрокинута. Ближайшие роты смешались и, видя, что два орудия не могут остановить натиска неприятеля, – в беспорядке побежали назад. В это самое время сильная перестрелка послышалась и впереди, у самой Балты. Там осетины напали на обоз Нашебургского полка, следовавшего к Владикавказу, под прикрытием двух рот, – и овладели частью транспорта: несколько повозок было разграблено, два офицера и до двадцати солдат убиты и ранены. Вероятно, неприятель нанес бы обозу еще больший вред, если бы Абхазов промедлил выступлением из Ларса. Быстрое появление его на горах, на пути к Таугарскому ущелью, остановило успехи мятежников на обоих пунктах. Три роты Севастопольского полка, высланные вперёд, ударили на таугарцев, неприятель был отброшен назад и скрылся в завалах. В это время подошли остальные войска Абхазова, – и Беслан Шанаев, не смея думать о защите, бежал за Геналдонский перевал. С его отступлением бежала и партия, державшаяся около Балты».

27.09.1830 – Гамзат-бек «сопровождаемый сотней отборных гоцатлинцев, прибыл в Мукрак и объявил призыв к оружию. Массы конных и пеших людей стали стекаться под его знамена. В Джарии закипела тревога. Тифлисский военный губернатор генерал-адъютант Стрекалов, командовавший, за отсутствием Паскевича, войсками в Грузии, сам прискакал в Закаталы, чтобы лично удостовериться в положении дел и принять соответствующие меры. Как раз в это время случилось происшествие, которое рельефно обрисовало перед ним и настоящее положение вещей и отношения к нам жителей: адъютант Паскевича князь Андроников, заведовавший кордонной линией, объезжая посты, заночевал около Катех в селении Мацехи; с ним было десять донских казаков и человек шестьдесят конной милиции. Ночью, когда все спало, сто человек лезгин налетело на деревню. Джарский конвой, не сделав ни одного выстрела, бежал – и казаки остались одни: пять из них было убито, остальные вместе с грузинским князем Баратовым, сопровождавшим Андроникова, захвачены в плен; сам князь спасся только благодаря хозяину сакли, который спрятал его на потолке; но все походное имущество его попало в руки неприятеля. Наскоро осмотрев деревню и не найдя Андроникова, лезгины сочли его бежавшим и удалились в горы».

29.09.1830 – передовые отряды Гамзат-бека «появились на горах, верстах в пятнадцати от белоканского редута, а ночью конная партия, отделившаяся от них, нагрянула на самое селение. Войска в редуте слышали выстрелы и крики, но не могли дать помощи, так как сами ежеминутно ожидали нападения, и партия, разграбив армянских купцов, ушла безнаказанно. Гамзат-бек не пошел, однако, далее. Он послал сказать джарцам, что не спустится с гор, пока не увидит среди них дружного восстания и не получит аманатов. Сергеев придвинул к Белоканам отряд подполковника Доброва – дивизион драгун и роту ширванцев с тремя орудиями, а к Катехам для наблюдения за неприятелем выдвинул батальон пехоты, также с тремя орудиями и казаками, под командой подполковника Платонова. Он до того уверился теперь, что Гамзат-бек не осмелится спуститься с гор, что сам отказался от присылки войск из Грузии, находя свои силы слишком достаточными, чтобы удержать в повиновении местное население. В этом самообольщении Сергеев даже не заметил, как жители Катехи, Мацехи и даже из Джар целыми толпами стали переходить в стан Гамзат-бека. Сергеев спохватился поздно, когда об аресте главных коноводов, – чего так добивался Паскевич и требовал Стрекалов, – нечего было уже думать, потому что мятеж кругом закипел в полном разгаре. Гамзат-бек между тем занял Катехи. Там он принял аманатов от всех отдалившихся селений и затем отправил их в Дагестан, объявив жителям, что останется у них зимовать и приказал поставить укрепление в Старых Закаталах. К решительным действиям он не хотел, однако, приступать, пока не подойдут к нему последние подкрепления, а в ожидании их разрешил производить частные набеги на плоскость».

17.10.1830 – партия лезгин «спустилась по Беженьянскому ущелью, против деревень Гавазы, Чеканы и Кучетаны. Деревни эти охранялись постом из ста кахетинцев, а в резерве стояло сорок гренадер Грузинского полка с горным единорогом, под командой прапорщика Салтыкова. Партия незаметно обошла караул и кинулась прямо на лагерь Салтыкова. Секрет вовремя поднял тревогу, и когда лезгины устремились к ружейным пирамидам, – гренадеры встретили их штыками. Завязался отчаянный бой грудь на грудь, а тем временем с поста успели прискакать кахетинцы и, в свою очередь, врезались в неприятеля с тыла. Один из них, дворянин Хсрулишвили тотчас изрубил байрактара и захватил лезгинский значок. Орудие, находившееся уже во власти неприятеля, также было отбито гренадерами. Тогда лезгины стали подаваться назад и через полчаса скрылись в Беженьянском ущелье. Эта ночь стоила нам двадцати четырех человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести».

 

22.10.1830 – к Гамзат-беку подошли ожидаемые им подкрепления и он «со всеми силами перешел в Старые Закатали. Отряд Сергеева, усиленный донским Леонова полком, стоял возле новой крепости; сюда же двигались из Грузии еще два батальона эриванцев с четырьмя орудиями и остальные части Грузинского полка, под командой генерала Симонича. Стрекалов, опередив войска, сам прибыл в Новые Закатали и принял главное начальство над собиравшимся отрядом. Познакомившись с положением дел в Джарской области, Стрекалов пришел к убеждению, что прежде всего необходимо преградить лезгинам все дороги в заалазанские места, а для этого построить ряд укреплений по пути к Белоканам и Талам. Этой мерой он думал держать неприятеля в строгой блокаде; но неприятель не стал дожидаться, пока его запрут в Закаталах, а сам двинулся вперед и заставил нас самих принять оборонительное положение. Вечером раздались по нашей крепости первые неприятельские выстрелы; пальба шла всю ночь и весь следующий день; несколько пикетов было атаковано, и на одном из них казак поплатился жизнью».

24.10.1830 – лезгины, «пробравшись густыми лесами» к сараям, в которых изготавливался кирпич для строительства Закатальской крепости, «внезапно атаковали роту ширванцев, прикрывавшую рабочих».

27.10.1830 – из русского лагеря у селения Новые Закаталы направлены фуражиры, «под прикрытием двух рот Ширванского полка с казачьим орудием, под командой капитана Фокина. Как только прикрытие стало расставлять цепь, – восемьсот конных лезгин вынеслись из леса и кинулись в шашки. Цепь была опрокинута, и горцы с налета врубились в ширванские роты… Бог знает, чем бы окончился для нас этот кровавый день, если бы не подоспела помощь. Во весь опор из лагеря прискакал Платонов со своими казаками и ринулся в пики. Отброшенные атакой, горцы, однако, моментально оправились и возобновили нападение. Тогда из лагеря выслали еще две роты Ширванского полка с подполковником Овечкиным, – и только с их появлением неприятель отошел к Закаталам. Стрекалов доносил, что пространство, на котором происходила битва, было завалено телами лезгин; но для нас гораздо важнее было узнать, что из нашего небольшого отряда, выдержавшего короткую битву, выбыло из строя два офицера и шестьдесят восемь нижних чинов. Это свидетельствовало прямо, что неприятель смел, предприимчив, и что при дальнейшем развитии военных действий потери наши, в случае малейшей неосторожности, могут достигать значительной цифры. Действия Гамзата не замедлили отразиться на джарцах, и даже те немногие люди, которые еще сохраняли нам верность, теперь один за одним стали переходить на сторону Гамзата. Лезгины, рассыпавшись по лесам, препятствовали всем нашим работам, и, по справедливому выражению Сергеева, каждое срубленное дерево стоило нам потоков крови. При таком энергичном предводителе, каким оказался Гамзат-бек, нечего было и думать о блокаде неприятеля. Русский отряд, собственно говоря, сам очутился в блокаде, и чтобы разорвать эту пока тонкую, но каждый день все более и более густевшую сеть, оставалось одно средство – взять Старые Закатали».

 

29.10.1830 – Штурм селения Старые Закаталы. К штурму «назначены были две колонны: одна – батальон Ширванского полка при двух орудиях – должна была демонстрировать со стороны Джар, чтобы привлечь на себя внимание неприятеля, а главная – два батальона Эриванского полка, сорок саперов, четыре орудия скрытно выдвигаются на катехскую дорогу и отсюда ложбиной начинают приближаться к Старым Закаталам. В девять часов утра обе колонны тронулись. Генералы Стрекалов и Сергеев поехали при главной колонне. На первую высоту, лежавшую за крепостью, войска поднялись без выстрела. Отсюда дорога втягивалась в леса, дремучей полосой простиравшиеся уже до самых Закатал. Стрекалов приказал Сергееву продвинуться вперед, стать в самом лесу и затем уже подвигаться просветами вплоть до неприятельского лагеря. Трудно допустить, чтобы лезгины не знали, а между тем, когда войска стояли уже на опушке леса, – в Старых Закаталах, еще шло народное собрание, и Ших-Шабан, незадолго прибывший в стан Гамзат-Бека, говорил зажигательную речь». Вероятно Гамзат-бек, «сознававший для себя все выгоды лесного боя, нарочно не препятствовал движению» русских. «Между тем отряд выбрался на небольшую поляну. Здесь приказано было остановиться, – и Эриванский полк занял позицию по обе стороны лесной дороги: первый батальон, майора Кошутина, расположился влево на небольшой высоте; второй, майора Клюки фон Клугенау – вправо, на старом кладбище, при котором сходятся дороги от закатальской мечети и башни. Ближе чем на картечный выстрел, впереди этого кладбища виднелась небольшая прогалина, а за ней начинались сады, обнесенные каменными стенками, оба батальона, разделенные между собой неглубокой балкой, находились на расстоянии один от другого не более тридцати-сорока саженей. Стрекалов приказал Кошутину укрепить левый фланг позиции небольшой батареей, поставленной на высоте, а Клугенау приступить к вырубке леса, чтобы очистить место для действия артиллерии. Но едва цепь, высланная вторым батальоном для прикрытия рабочих, продвинулась на лесную прогалину, как была осыпана ружейным огнем из густого кустарника. Командир полка, князь Дадиан, поскакал сам, чтобы удостовериться в степени опасности, в этот момент горцы выскочили уже из кустов и кинулись в шашки. Попавший под натиск неприятеля, Дадиан едва не был убит, но его успели окружить солдаты; начальник же цепи, подпоручик Корсун, и вместе с ним тридцать нижних чинов были изрублены. Отрезанная от своего батальона, не успевшая даже сбежаться в кучки, цепь была разорвана, смята и обратилась в бегство. Горцы ударили на кладбище, но Клугенау, успевший поднять батальон в ружье, отразил дерзкий натиск, – и лезгины тотчас рассеялись. Цепь под командой штабс-капитана Потебни опять заняла свое место, а для поддержания ее выдвинули за кладбище роту штабс-капитана Гурамова; затем две неполные роты остались на самом кладбище в общем резерве, а остальные люди, под общей командой капитана Антонова, принялись за вырубку леса. Было уже три часа пополудни. Скоро из цепи дали знать, что впереди, в садах, лезгины опять собираются в значительных силах. Дадиан сам поехал к Стрекалову, находившемуся при первом батальоне, чтобы получить разрешение оттеснить неприятеля, пока это еще представлялось возможным. Но Стрекалов, имевший известие от своих лазутчиков, что неприятель находится в ничтожных силах, отправил Дадиана назад с приказанием усилить работы, а сам, поручив войска генералу Сергееву, уехал в Новые Закатали. Дадиан передал приказание Клугенау. Еще усерднее застучали топоры, еще чаще под их ударами стали падать вековые чинары, а наваленный лес между тем все больше и больше уменьшал позицию и окружал карабинеров такой засекой, которая давала горцам возможность подкрадываться к ним незамеченными. Большая часть сил Гамзат-бека в это время стянулась уже против второго батальона и, прикрываясь засекой, скрытно окружила и цепь, и рабочих. Прошел час, другой – и вдруг, как по условному сигналу, несколько тысяч лезгин поднялось со всех сторон и ринулось в шашки. Что произошло тогда – описать трудно. И цепь, и резерв были моментально отрезаны от батальона и разобщены друг от друга так, что карабинерам пришлось защищаться поодиночке. Штабс-капитан Потебня был изрублен. Начальник резерва штабс-капитан Гурамов пал под кинжалами. Лихие эриванцы почти все сложили свои головы возле своих начальников, и из ста пятидесяти восьми человек только четырнадцать успели добраться до кладбища. Все это совершилось так быстро, что часть батальона, рубившая лес влево от кладбища в балке и вправо от него по скату горы, – была застигнута врасплох и не успела даже схватиться за ружья. Капитан Антонов был ранен, а рабочие или бежали, или гибли без отпора под ударами горцев. Клугенау, кинувшийся было на помощь к ним с последним резервом, не мог пробиться. Орудия по третьему выстрелу умолкли: артиллерийский офицер, поручик Опочинин, был ранен пулей в грудь, прислуга перебита, и оба орудия, вместе с зарядными ящиками, захвачены горцами. Отчаянные усилия Клугенау выручить пушки повели только к новым потерям. Сам Клугенау, оба ротные командиры, все фельдфебели и большая часть офицеров и унтер-офицеров или были убиты, или изранены. Второй батальон почти уже не существовал, когда на помощь к нему подоспел подполковник Кошутин с двумя карабинерными ротами своего батальона; но их прибытие только без пользы увеличило число жертв, так как стесненная местность не позволила им даже развернуться. Кошутин был ранен одним из первых, и его солдаты, сбитые натиском, побежали назад. Увидев катастрофу, Сергеев двинул в бой последние две еще уцелевшие роты с тем, чтобы дать возможность остальным выйти из под ударов горцев, – но роты сразу попали в общий водоворот и были увлечены потоком общего бегства. Сергеев таким образом остался на батарее один с сорока саперами. Горцы без труда овладели ничтожным укреплением, взяли оба орудия и из сорока саперов осталось в живых только восемнадцать; но эти герои пробились сквозь лезгин и вынесли на ружьях раненого генерала. Остатки рот не попали уже на старую дорогу, а были отброшены в тесную улицу, где горцы, засев по обе стороны ее за глиняными стенками, безвозбранно расстреливали бежавших солдат. Поражение отряда было полное. В этот роковой для эриванцев день» русские потеряли «четыре орудия, одного генерала, обоих батальонных командиров, шестнадцать офицеров и более четырехсот нижних чинов».

 

03.11.1830 – генерал Стрекалов направил усиленную фуражировку в сторону Белокан, «под прикрытием сводного батальона пехоты и всей грузинской конницы. Неприятель понимал, что дело идет о вопросе для него чрезвычайно важном, и вышел из Закатал со значительными силами. Грузинская милиция первая ударила в шашки, смяла лезгинскую конницу и захватила значок. Неприятель отошел назад. Войска заняли Белоканы, и так как жители обнаружили попытки к сопротивлению, то часть селения была сожжена и разграблена. Но и эта жестокая расправа не сразу образумила белоканцев, – и вредная деятельность их была парализована окончательно только тогда, когда к ним поставили в виде экзекуции три роты Эриванского полка и телавских милиционеров».

19.11.1830 – генерал Стрекалов, предупрежденный о намерении Гамзат-бека напасть на фуражирскую команду, «выставил батальон эриванцев с двумя орудиями и кахетинской милицией в сторону Старых Закатал, чтобы преградить путь скопищу. Не успели карабинеры расположиться на позиции, как неприятель показался из леса и повел атаку, стараясь обойти левый фланг, чтобы прорваться к фуражирам. Дали знать в лагерь, откуда тотчас выслали на помощь еще батальон сорок второго полка. В эту минуту случилось происшествие, которое едва не повлекло за собой катастрофу почти такую же, какую испытали эриванцы под Закаталами. Грузинская конница, сбитая сильным натиском лезгин, в беспорядке понеслась назад и смяла идущий к ней навстречу егерский батальон. Посреди общей сумятицы выручило всех хладнокровие и распорядительность графа Симонича; он успел с одной ротой броситься влево и, выбравшись на чистое место, образовал заслон, который на мгновение задержал неприятеля. Освобожденные от натиска, грузины рассыпались в стороны и дали простор батальону. Две головные роты, бросились в штыки. В эту минуту прибыл Стрекалов с батальоном Грузинского полка, и прибыл очень кстати, потому что оправившиеся лезгины повели новую атаку. Из лагеря потребовали последний грузинский батальон, – но он не успел еще прийти, как Миклашевский во главе трех рот вторично кинулся на неприятеля и разбил его. Этим окончился бой; фуражиры возвратились в лагерь, а вслед за ними отошли и остальные батальоны. День этот стоил трех офицеров и ста тридцати пяти нижних чинов выбывшими из строя».

21.11.1830 – генерал Стрекалов заложил редут на месте боя 29 октября, блокировав дороги ведущие из окрестных селений в Старые Закаталы. Начавшие испытывать проблемы с продовольствием лезгины, были вынуждены начать переговоры. «Посредником был избран Мамед-Муртазали белоканский. Сергеев ездил на свидание с Шабаном, и переговоры кончились тем, что Шабан распустил свою партию, а сам явился в русский лагерь».

 

26.11.1830 – на переговоры в русский лагерь прибыл Гамзат-Бек «вместе со своим братом и небольшой свитой и объявил, что сдается безусловно, ходатайствуя только за своих лезгин, которые требовали свободного пропуска в горы. На это условие Стрекалов согласился и для вывода партии, простиравшейся, как говорили, до трех тысяч человек, был послан один из приближенных Гамзата, некто Абдулла согратлинский. Но, к удивлению, Абдулла явился на другой день с известием, что партия выйдет не иначе, как с самим Гамзат-беком, который только один может служить ручательством их безопасности. Стрекалов, оскорбленный недоверием лезгин, которые, будучи заперты, не имели другого выбора, кроме гибели или безусловного плена, а между тем еще предлагали условия, – приказал остановить переговоры, а Шабана и Гамзат-бека объявил военнопленными. Оба они были арестованы и в тот же день отправлены в Тифлис за сильным конвоем. Мера эта вызвала ропот во всем Дагестане; но так или иначе, горцы лишились двух способнейших предводителей».

28.11.1830 – Штурм селения Старые Закаталы русскими войсками. «Средняя колонна, под начальством князя Дадиана, составленная из десяти рот Эриванского полка, карабагский конницы и четырех орудий, наступала по лощине на Старые Закатали; левая, графа Симонича, шла со стороны Катех и состояла из четырех батальонов пехоты, грузинской милиции и шести орудий; правая, полковника Миклашевского, два батальона егерей, шекинский конный полк и два единорога, – направилась по вьючным тропам за снеговой перевал, отделявший Закатали от Тальского ущелья, чтобы атаковать неприятельскую позицию с тыла.
Утро было такое туманное, что войска подошли к Закаталам, не будучи замеченными. Бой загорелся в колонне графа Симонича, которая наткнулась почти в упор на неприятельскую позицию, ворвалась в селение, смяла неприятельские резервы и, по следам бегущей толпы, захватила закатальскую башню вместе с одним орудием. Бой уже шел по всему селению, когда подоспели эриванцы и, заняв все пространство от старой мечети до дома старшины Чанка-оглы, овладели стоявшим здесь неприятельским лагерем и тремя остальными орудиями. Выбитые из Закатал, горцы массой кинулись по горным тропам к Тальскому ущелью – и там наткнулись на Миклашевского. Тогда толпа рассеялась в разные стороны, оставив в одном глухом, бездорожном овраге все свои семьи, рассчитывая, что русские не будут преследовать их в горы. Расчет этот оказался не верен: войска действительно остановились, но хищные тушины, точно чутьем угадавшие добычу, разыскали несчастные семьи – и страшный овраг доверху завален был кровавыми трупами зарезанных жен и детей. Джары и Закаталы на глазах народа были сравнены с землей; прекрасные сады их пали под топорами солдат, а шелковичные и тутовые деревья пошли на выжигание угля».

Ноябрь 1830 – «партия, в которой участвовало гораздо более мирных, чем немирных чеченцев, вошла в карабулакские земли и через несколько дней возвратилась назад с огромным количеством отбитого скота и лошадей. Замечательно, что мирные чеченцы на этот раз не думали даже и скрывать своего участия в набеге. «Сегодня, – писал генерал Вельяминов Эмануэлю, – я говорил об этом происшествии с тремя старшинами Атагинской деревни, и они уверены, что не сделали в этом случае ничего дурного, хотя и ограбили деревни нам покорные. Они уверяют, что карабулаки в разное время похитили у них гораздо больше, и, кажется, что, несмотря на значительное количество отбитого скота и лошадей, чеченцы не считают себя вполне удовлетворенными, а потому едва ли за этим предприятием не последует вскоре еще подобное же на карабулак нападение».

25.12.1830 – уничтожение генералом Абхазовым осетинского селения Кобани. «Кобани были заняты, и растерявшиеся жители покорно выслушали приговор. Им велено было немедленно выйти из деревни со всем скотом и имуществом. Когда это было исполнено, деревня запылала с четырех сторон и гул, потрясший окрестные горы, возвестил о взрыве каменных башен, составлявших оплот и гордость Кобани. В тот же день отряд двинулся обратно, а вместе с ним потянулись и жители, переселяемые на плоскость, в окрестности Владикавказа».

 

01.01.1831 – генерал Вельяминов собрав «четыре полка пехоты: Московский, Бутырский, Тарутинский и Бородинский, сводный батальон сорок третьего егерского полка, пять сотен линейных казаков и двадцать два орудия», двинулся на Дзулгай-Юрт, «где жил Астемир, рассчитывая захватить аул еще до рассвета. Переправа через Сунжу отняла, так много времени, что Вельяминов бросил обоз под прикрытием Тарутинского полка, а сам с казаками и с батальоном егерей пошел вперед, приказав остальным полкам по мере переправы догонять его форсированным маршем. До Дзулгай-Юрта оставалось еще версты три, когда движение отряда было открыто чеченскими пикетами. Казаки с двумя конными орудиями пустились во весь опор и, вскочив в аул, закрытый еще предрассветной мглой, кинулась прямо к сакле Астемира, – ее указал один из дзулгай-юртовских жителей. Астемира в сакле уже не было, – он при первой тревоге вскочил на коня и скрылся, но его семья – малолетний сын, дочь, внук и двоюродная сестра попали в руки казаков. Кроме их взято было в плен тридцать девять человек да человек двенадцать изрублено. Остальные, укрывшись в лесу, завязали перестрелку. Казаки спешились, раскинули цепь и удерживали неприятеля до прихода Вельяминова с егерским батальоном. Егеря оттеснили чеченцев, а затем прибыл Бутырский полк и занял деревню. К вечеру собрался сюда весь отряд и стал лагерем на большой поляне, лежавшей впереди селения».

01.01.1831 – отряд горцев во главе с богазским старшиной Аличулой-Мухаммедом вступил в Джаро-Белоканскую область. «Одна партия отправилась в селение Гавазы для захвата анцухского пристава князя Вачнадзе; другая стала на дороге к Закаталам, чтобы преградить дорогу нашим войскам, а третья, при которой находился сам Аличула, – заняла Цаблуани. В Белоканы явились посланные с требованием, чтобы Муртазали дал в аманаты своих сыновей. Но когда Муртазали, вместо ответа, собрал шестьсот своих односельцев и расположил их возле своего дома, – суровый Аличула в ту же ночь с целым скопищем нагрянул на Белоканы, и люди, которым Муртазали доверил защиту себя и своей семьи, бежали при первом его появлении. Верный нам старшина, все еще рассчитывавший, что ему дадут помощь из редута, заперся в крепкой башне, находившейся в его дворе, и решил защищаться до последней возможности. Но Аличула не захотел даже тратить пороха, а тем более крови своих сподвижников: он просто приказал обложить башню хворостом и поджечь его со всех сторон. Когда раскалившиеся стены дали трещины, и огонь проник во внутренность жилища, – башня рухнула, и под ее развалинами погибли в пламени и сам Муртазали, и все его семейство. В редуте явственно слышали выстрелы и видели широкое зарево, стоявшее над селением, – но помощи не дали «по случаю ночного времени и неизвестности о числе неприятеля» Между тем скопище расположилось в Белоканах как дома, а на следующий день было усилено еще новыми партиями, прибывшими из Дагестана. Эти партии, с пятнадцатью распущенными знаменами, дерзко прошли под пушечными выстрелами из русского редута и с дикой песней: “Ля-илляхи-ил-алла” – соединились с Аличулой».

04.01.1831 – устроив лагерь возле аула Дзулгай-Юрт, генерал Вельяминов «взял с собой Московский и Бородинский полки с двенадцатью орудиями и двинулся на запад к аулу Китер-Юрту. Но когда войска приблизились, все население дружно встретило их жестоким огнем; казаки бросились вперед и захватили ворота, но после жаркой схватки были оттеснены – и воротами вновь завладели чеченцы. В это время подошла пехота; двенадцать орудий дали залп, а затем Бородинский полк с барабанным боем двинулся вперед и вошел в селение, которое тотчас же предано было пламени. В следующие два дня Бутырский и Тарутинский полки сожгли деревню Пхан-Кичу, а затем Вельяминов, удостоверившись из показаний лазутчиков, что один из покорных нам аулов, Даут-Мартан, перешел на сторону Ших-Абдуллы и дал убежище разогнанным шихам, двинул против него батальон егерей с полковником Сарачаном. Даутмартанцы, рассчитывая, что поведение их неизвестно Вельяминову, спокойно оставались в домах, как вдруг на рассвете были окружены войсками. Жители успели бежать, но все имущество их осталось добычей отряда. Вечером егеря возвратились в вагенбург, а в самый день Рождества Христова войска сняли лагерь и двинулись целым отрядом к большому аулу Шелхичи, лежавшему на Ассе. По пути сожгли еще две непокорные деревни: Един-Юрт и Даут-Юрт, истребили громадные запасы заготовленного сена, а затем окружной дорогой через Казак-Кичу и Алхан-Юрт возвратились в Грозную».

 

05.01.1831– русские войска подошедшие со стороны Закатал и Царских колодцев на помощь Белоканскому редуту соединились под Белоканами и начали штурм аула. «К вечеру, после жестокого боя, половина селения перешла в наши руки; но в другой упорно еще держались лезгины, и выбить их оказывалось нам не под силу. Так наступила ночь. Густой туман прикрыл обе враждебные стороны и прекратил ожесточенную схватку. После страшной битвы вдруг наступила мертвая тишина – предвестница новой бури, готовой разразиться с первым лучом восходящего солнца. Но в глухую полночь неприятель снялся с позиции и вместе со всеми жителями вышел из деревни так тихо, что у нас заметили его отступление только с рассветом, когда Белоканы уже опустели».

19.01.1831 – генерал Вельяминов двинулся вверх по Аргуну и стал лагерем у аула Чахкери.

21.01.1831 – действуя из устроенного генералом Вельяминовым, у аула Чахкери, лагеря «Бородинский полк занял селение Мартан-аул, а бутырцы овладели Джарган-Юртом. Оба эти аула разделялись широкой полосой дремучего леса, который полки прошли из конца в конец, чтобы разыскать укрывшиеся в нем чеченские семьи. Но на всем протяжении бора нашли только двух пастухов, от которых узнали, что семьи заблаговременно удалились в горы; поэтому войска, не теряя времени, двинулись дальше и в тот же день успели истребить еще один аул Енгели».

22.01.1831 – генерал Вельяминов «перешел через Аргун и стал на правом берегу его у деревни Малой Атага. Отсюда начиналась Большая Чечня. Перед войсками лежала широкая, лесистая равнина, роскошная по своей природной растительности и всегда игравшая роль житницы Большой Чечни и ядра ее населения. Здесь находились знаменитые аулы: Маиортуп, Герменчук, Автуры, Шали и Гельдиген, – испокон веков служившие при всех политических событиях камертоном, под который подлаживался весь чеченский народ. Поэтому удар Вельяминова направлен был правильно; но нельзя сказать, чтобы он по самому характеру страны мог быть для нее чересчур опасен: пересеченная местность давала жителям все средства скрывать свои семьи, а сожжение нехитрого чеченского жилища не представляло собой особенного бедствия. Чеченская сакля, – будет ли она в виде турлучной землянки или бревенчатого амбара, бывает готова в несколько дней, а что касается хлебных запасов, то они до того обильны, что истребить их до последнего зерна не представлялось возможным. Словом, заранее можно было предвидеть, что, кроме раздражения народа, едва ли эта экспедиция могла принести более существенные результаты».

23.01.1831 – Вельяминов выделил из состава своего отряда Московский и Тарутинский полки, «которые сожгли непокорную деревню Узекен-Юрт».

 

24.01.1831 – Отряд генерала Вельяминова, «раскинул свой стан на знаменитой шалинской поляне. Здесь простояли два дня, истребили в окрестности аул Бесенбер, со всеми прилегавшими к нему хуторами, а затем, обойдя Шали, перенесли свой лагерь под Герменчук. Как только войска раскинули свой лагерь в самом сердце Большой Чечни, явились депутации от Автуров, Гельдигена и Маиортупа с предложением принести покорность и выдать аманатов. Но эта поздняя и вынужденная покорность вовсе не входила в виды Вельяминова», принявшего решение «жестоко наказать эти аулы, и поэтому он поставил перед ними такие условия, которые, по мнению горцев, были немыслимы. Эти условия заключались в одном пункте – выдача всех, находившихся у них, русских пленных и беглых. Но первых не могло быть у них много, потому что чеченцы, не терпя искони в своей среде аристократии, не придерживались, к чести их говоря, и рабства, а потому, по захвате пленных, старались поскорее от них отделаться – разменом, выкупом или перепродажей в горы. На беглых же они смотрели с точки зрения национального гостеприимства как на отдавшихся под покровительство их очагов, а потому никогда не выдавали их даже и впоследствии. Но Вельяминову не было никакого дела до тех или других воззрений чеченского народа, и он прямо и категорически потребовал то, что входило в прямые интересы России. Да и в самом деле, – в чем же могла выражаться покорность народа, если бы в стенах его аулов продолжали томиться русские пленные и укрывались дезертиры? Тем не менее эти требования были отвергнуты, и Вельяминов решил наказать аулы оружием».

29.01.1831 – «Оставив по своему обыкновению вагенбург при Герменчуке под прикрытием Бутырского полка, Вельяминов повел остальные войска на Автуры. При приближении к густому лесу, войска встречены были сильным огнем. Вельяминов тотчас послал приказание Бутырскому полку присоединиться к отряду, остановил войска и приказал артиллерии очистить опушку. Когда это было исполнено, егеря с майором Пантелеевым кинулись вперед и, проложив себе дорогу штыками, ворвались в Автуры. На помощь к ним двинулся Московский полк с полковником Любавским. Бой загорелся жаркий, и только к вечеру Автуры были окончательно заняты. Между тем весь вагенбург под прикрытием трех пехотных полков еще двигался по лесу». Чеченская конница «пыталась отбросить казаков, следовавших в арьергарде, чтобы прорваться в обоз, – но картечь рассеяла ее, и вагенбург прошел благополучно».

31.01.1831 – Генерал Вельяминов «двинулся на Гельдиген». Чеченцы вновь встретили русских «в густом лесу» и завязали «сильную перестрелку. Несколько раз приходилось Вельяминову выдвигать вперед артиллерию, чтобы ослабить огонь» чеченцев, «едва картечь осыпала лесные чащи – выстрелы смолкали и наступала тишина; но едва цепь трогалась с места, как перестрелка гремела с удвоенной силой. Чтобы не терять времени и не держать войска под огнем, Вельяминов приказал идти через лес форсированным маршем; тогда начался целый ряд рукопашных схваток, и стрелкам Тарутинского полка пришлось особенно жарко. Несколько пар даже было отрезано от цепи. Наконец лес был пройден, войска перешли овраг, пересекавший дорогу под самым аулом, – и Бородинский полк двинулся на приступ. Судя по началу, можно было предвидеть жаркую схватку», но, к удивлению русских, «гельдигенцы уступили аул без боя». В этот день русские потеряли «одного офицера и сорок нижних чинов, – потеря еще не бывалая в отрядах Вельяминова».

 

02.02.1831 – «Предав огню Гельдиген со всеми его запасами, войска двинулись к Маиортупу, На пути – опять тот же священный, заповедный лес, те же нападения чеченцев и кровавые схватки на штыках и шашках. Чем далее в глубь чеченской плоскости, тем сопротивление неприятеля проявлялось сильнее, и тем значительнее становились наши потери. Особенно серьезное дело произошло на кулиш-юртской поляне, где стрелки Московского полка, захваченные в глухом овраге, выдержали шесть бешеных атак, но наконец были смяты и стали подаваться назад. Минута наступила критическая. Вельяминов не дал окончательно пошатнуться стрелкам и двинул на помощь к ним весь второй батальон Московского полка; с его прибытием нападение было отбито, но в то же время бой разгорелся в арьергарде, где Бутырский полк был атакован свежими толпами пеших чеченцев. Цепь была прорвана, но подоспевшая рота штабс-капитана Орловского окончательно отразила нападение. Только вечером весь отряд стянулся к небольшому аулу Анто-Юрт и стал на ночлег». Этот переход стоил русским «трех офицеров и более шестидесяти нижних чинов убитыми и ранеными».

03.-09.02.1831 – Отряд генерала Вельяминова подошел к аулу Майртуп, «истребил окрестные аулы, и сам Маиортуп с его роскошными садами и плантациями». После этого отряд повернул назад и 9 февраля вышел к Грозной.

 

19.04.1831 – командующий русскими войсками в Дагестане генерал Бекович-Черкасский собрал значительные силы (200 солдат, 2 пушки и 2000 всадников Сулейман-паши-шамхала Тарковского и Ахмад-хана Мехтулинского) и попытался выбить имама Гази-Мухаммеда (до 800 человек) с занимаемой позиции в Чумкескенте (Агач-Кале). Сражение, завязавшееся у селения Атлы-Буюн закончилось поражением русских войск. Бековичу пришлось спешно отступать к Кяфир-Кумыку «не только без успеха, но и с чувствительной для себя потерею», а Гази-Мухаммед приобрел в результате победы громадное влияние на всем Северном Кавказе.

01.05.1831 – повторный неудачный штурм русским отрядом, под командованием полковника Мищенко (6 рот солдат с 4 пушками и горская милиция), позиций имама Гази-Мухаммеда в Чумкескенте.

 

20.05.1831 – по приказу командующего Кавказским корпусом графа Паскевича, командующий Левым флангом русских генерал Таубе попытался выбить горцев с новых позиций у Алти-Буюна, и снова неудачно. По словам Мухаммеда-Тахира аль-Карахи: «Русские отряды пошли на мюридов с двух сторон, и те сразились с ними. Горцы перебили многих из них и нанесли им жесточайшее поражение». Таубе поспешил отступить к Таркам, «оставив Дагестан в худшем положении чем то, в котором он его увидел сначала» после чего большинство шамхальцев и мехтулинцев стали сторонниками Гази-Мухаммеда.

07.-08.06.1831 – имам Гази-Мухаммед «опрокинув шамхальскую милицию», вошел в Тарки и сразу же «обложил крепость Бурную». На следующий день горцы сумели «ворваться в отдельное укрепление и завладеть пороховым погребом». В этот момент, в пороховой погреб попало пушечное ядро, «от этого произошел взрыв и в результате было убито около тысячи двухсот мужей, в том числе около восьмидесяти чиркеевцев».

07.06.1831 – Абдаллах аль-Ашалти с большим отрядом салатавцев и чеченцев вышел в окрестности крепости Внезапной. К 17 июня он перерезал все дороги, ведущие в крепость, и к нему присоединились кумыки и кара-ногайцы.

10.06.1831 – генерал Коханов, до которого дошли сведения о «затруднительном положении» защитников Бурной, подошел к месту боев и атаковал горцев. «Произошел бой. Газимухаммад три раза бросался в гущу русских, а храбрец Нурмухаммад Зубутлинский убил солдата, который вознамерился нанести Газимухаммаду удар штыком». После боя, горцы отошли, а Гази-Мухаммед уехал в Эндирей. Крупномасштабные операции горцев здесь остановились. Но набеги свои они не прекращали ни на миг, так что гарнизон Бурной «и носа не показывал на крепостные стены».

 

26.06.1831 – Отряды чеченцев и кумыков под командованием Абдаллаха аль-Ашалти заняли аул Эндирей и осадили крепость Внезапную.

29.06.1831 – На помощь Абдаллаху аль-Ашалти, осаждаюшему крепость Внезапную, подошел имам Гази-Мухаммед, усилив осаду крепости. Горцы отвели от Внезапной воду и держали блокаду, отбивая вылазки осажденных.

01.07.1831 – К Внезапной подошел отряд полковника Шумского в составе «с небольшим семисот штыков, при четырех орудиях. С переправой через Ярык-су у этого аула», группы горской кавалерии «показались в виду колонны и, смело джигитуя, открыли по ней ружейный огонь. Таким образом» конные мюриды «провожали» русских «до Воровской балки», где находились позиции горской пехоты. «Сотни винтовок высовывались из-за канав, которыми в несколько рядов перерезан был спуск в балку. Ряды папах пестрелись в боковых завалах, устроенных на подошве балки. Так была укреплена Воровская балка, когда подошел к ней полковник Шумский с своим батальоном, встреченным убийственным залпом из ружей. Ответом был батальный огонь пехоты и картечные выстрелы из четырех орудий». Не выдержав артиллерийского огня горцы начали «оставлять передние канавы и боковые завалы. Полковник Шумский двинул вперед две роты. После кровавой рукопашной схватки» горцы отступили к южной вершине балки, где находились их основные силы, «ведомые на бой известным своею храбростью в горах Оздемиром». Русские сделали «переезды через канавы, и две роты с двумя орудиями переходили подошву балки, как были встречены» горцами, «с гиком бросившимися на них с длинными кинжалами. Картечь поколебала, но не остановила» их. «Минутами должно было считать этот кровавый бой. Уже много пало бездыханных» горцев, «уже много не досчитывалось и в рядах» русских. «Пал после пятой раны, закаленный в боях штабс-капитан Смирнов. Тут же был убит прапорщик Танской. Наконец егеря, подавляемые силою, начали отступать». Горцы «уже обегали орудия, как в этот решительный момент, ударившие во фланг шестьдесят егерей, поведенные полковником Шумским, изменили ход дела», горцы «дрогнули» и отступили, «оставя на месте боя убитых своих товарищей. Единовременно с этим не менее упорный бой вели и другие две роты» с группами мюридов, «скрыто пробравшимися по подошве балки и ударившими во фланг. Передние завалы, обагренные кровью и заваленные трупами убитых, уже в третий раз были заняты егерями. Заметно уменьшились их ряды. Ротный командир, капитан Кирьяков, был убит. Взводный командир, подпоручик Толпыга, был тяжело ранен, но не оставлял своего места».
Горцы «снова загичали. Новый удар шашек и штыков, и новые жертвы обагрили землю своею кровью. Но этот удар был последний». Горцы отступили, «поражаемый картечью». «Потеря» русских «в этом кровавом деле состояла: кроме поименованных офицеров, из 87 убитых нижних чинов; раненых же было более 200 человек, в том числе четыре офицера.
Осажденные, убедясь по первым выстрелам о идущей к ним помощи» и пользуясь отсутствием большей части осаждающих, «произвели вылазку к Акташу за водой. В этот раз действия гарнизона были успешнее, чем в две прежние вылазки. Две роты не только успели пробиться к Акташу и набрать воды, но и возвратились обратно без особенной потери.
Сделав это, другие две роты были двинуты из крепости к Воровской балке. На третьей версте произошло соединение, и в три часа по полудни полковник Шумский с своим батальоном вступил в крепость».

05.07.1831 – В осажденной Внезапной «опять оказался совершенный недостаток в воде. Несколько раз делались ночные вылазки к Акташу», но горцы не допустили русских реки.

08.07.1831 – «Перед рассветом полковник Шумский сам выступил» из Внезапной «с пятью ротами к Акташу, но после жаркого боя, стоившего» и русским и горцам «огромной потери, вода добыта была в самом ограниченном количестве».

09-11.07.1831 – Продолжается осада Внезапной. «Особенно тяжелы были последние дни осады, когда гарнизон, лишенный воды, в июльский зной, не сходил день и ночь с вала и беспрерывно принужден был отбиваться от неприятеля, который, постепенно подвигаясь под прикрытием бревенчатых щитов, уже был недалеко от гласиса». Только прибытие 11 июля 7-тысячного отряда генерала Эммануэля спасло осажденных. «В продолжение защиты Внезапной вся потеря состояла: из 158 убитых, более 400 раненых и до 100 человек, умерших от болезней и лишений».

13.07.1831 – в густом лесу под Акташ Аухом подвергся нападению и был разгромлен отряд под командованием начальника Кавказской линии генерала Эммануэля. Он потерял, по разным данным, от 400 до 1 000 человек убитыми и ранеными и две пушки (из десяти), которые захватили чеченцы. По словам В.С.Толстого: отряд пришел «в крепость Внезапную, но уже разбитый на голову, при огромной потери убитыми и ранеными, и при потери много оружия и двух пушек с их ящиками». Сам генерал был ранен и вскоре покинул Кавказ.

26.07.1831 – неподалеку от русского укрепления Ташки-чу убит из засады Бейбулат Таймиев. В официально распространенной версии указывалось, что он был убит своим кровником, находившимся на русской службе, князем Сали (сыном убитого в 1825 году Бейбулатом кумыкского князя Мехти-Гирея). «Салат-Гирея судили как простого убийцу, и от ссылки в Сибирь спасло его заступничество командовавшего тогда войсками на левом фланге генерал-майора князя Бековича-Черкасского».

11.08.1831 – черкесы напали на команду, «высланную из вновь устроенного укрепления при монастыре Гагры для поиска бежавших того числа трех рядовых, убили из числа команды одного унтер-офицера и ранили одного унтер-офицера и одного рядового».

31.08.-07.09.1831 – осада горцами, во главе с имамом Гази-Мухаммедом, Дербента, закончившаяся с прибытием на помощь осажденным генерала Каханова.

16.10.1831 – Начало экспедиции генерала Панкратьева в Горный Дагестан, в ходе которой он провел два сражения. Во втором из них, по свидетельству русского участника, «противник проявил такое упорство, действовал так решительно, что, хотя баталия длилась с 6 часов утра до 11 вечера, наш небольшой отряд так и не смог одержать над ним верх и сражение закончилось не столько благодаря нашему успеху, сколько наступлением темноты». Однако русские разрушили 20 аулов, и 23 октября Кайтаг и Табасаран были вынуждены сдаться, но шариат, на отмене которого настаивали русские, был там сохранен.

 

31.10.1831 – Отряд генерала Вельяминова (2,500 пехоты, 500 кавалерии при 22 орудиях) подошел к Чир-Юрту «наполненному партиями» имама Гази-Мухаммеда. «селение, после кровопролитного штурма, было взято, отряд , обремененный значительною добычею и не могший, по этой причине, продолжать дальнейшего наступления в Дагестан, принужден был возвратиться на Терек».

04.11.1831 – генерал Панкратьев в бою у аула Эрпели разбил отряды горцев «предводимые Амалат-беком Кумтеркалинским».

06.11.1831– взятие русскими войсками дагестанского аула Чиркей.

13.11.1831 – имам Гази-Мухаммед совершил рейд на Кизляр. Эта «страшная катастрофа» опрокинула все планы Вельяминова, который «рассчитывал на хорошие результаты своей победы в Салатау». В результате набега 134 человека (из них 126 гражданских лиц) были убиты и 45 (38 гражданских) ранены. Полностью сожжены тридцать домов и три церкви. Нанесенный ущерб был оценен в 200 000 рублей. Но самое главное – горцы увели с собой 168 человек, в основном женщин, выкуп за которых «дал Гази Магомеду и его сторонникам хороший куш. Слава имама разнеслась по всему Кавказу, набеги на русскую Линию еще более участились».

06.12.1831 – неудачный штурм Агач-Кале русскими войсками под командованием ген.Панкратьева.

13.12.1831 – повторная атака Агач-Кале полковником Миклашевским, который «после кровопролитной сечи успел овладеть завалами. Мятежники рассеялись, но много храбрых легло с нашей стороны и сам Миклашевский, заплатил жизнью за это дело». «Хамзат, Шамиль и некоторые из тех, кто были с ними, бились в крепости сильным боем и перебили множество из неверных. Русские окружили крепость со всех сторон, но проникнуть внутрь не смогли. Они сражались до тех пор, пока не наступил мрак ночи, враг немного отступил от крепости и находившиеся в ней вышли и покинули крепость». Потери русских войск: 96 солдат были убиты, 296 ранены. Панкратьев после этого сражения решил, «что с восстанием в Дагестане, поднятым Гази Магомедом покончено», и 22 декабря приказал своим войскам отправиться на зимние квартиры. «Но уже через несколько дней стало ясно, что мнение Панкратьева… было лишь приятным заблуждением… Не только приверженцы Гази-Магомеда… но даже те, кто его покинул… истолковали сражение под Агач-Кале совершенно иначе… Все расценили агач-калинскую резню как славу имама, а наши ужасные потери… как свидетельство поражения».

03.04.1832 – Имам Гази-Мухаммед объявился в районе Владикавказа и попытался атаковать Назрань. Однако, не сумев наладить взаимодействие с ингушами и осетинами и не имея возможности перекрыть Военно-Грузинскую дорогу, он ушел из этого района так же внезапно, как пришел.

08.04.1832 – Имам Гази-Мухаммед вышел в окрестности Грозной. Как заметил один русский автор, «остановившись под Грозной и не понеся никаких потерь, он посеял панику в близлежащих аулах и вдоль всей линии, а также видел, как русские стали поспешно запираться в своих крепостях. Одними этими маневрами и безо всякого риска он добивался послушания чеченцев, приучал их быстро собираться и совершать марши, упрочивал их связи с имамом и получал обширный материал для обдумывания на будущее».

11.06.1832 – Мюриды совершили набег на аул Каранай и угнали скот каранайцев. Узнав об этом полковник Мищенко с батальоном Апшеронского полка, 6 ротами 42-го егерского полка и 5 орудиями двинулся к аулу Эрпели. Но основные силы мюридов успели уйти в Гимры и русским пришлось вести перестрелку с небольшими группами, после чего Мищенко вернулся в свой лагерь у Темир-Хан-Шуры.

01.07.1832 – Имам Гази-Мухаммед захватил укрепленную позицию под Йол-Сус-Тавом неподалеку от Эрпели. Полковник Клюге фон Клюгенау, «с 9 ротами пехоты и с 120 казаками при 3 легких орудиях», точно следуя данному ему приказу, два дня подряд (2 и 3 июля) штурмовал позицию имама. «В последнюю из сих атак бой сделался рукопашным, и несколько наших солдат заколоты и ранены кинжалами. Наконец, мятежники сосредоточили свои силы около самого укрепления, и, рассыпав стрелков по деревьям, ограничились одною перестрелкой. Во все сие время артиллерия, поставленная на ружейный выстрел, производила сильную пальбу по укреплению и картечью очищала деревья от хищников». В ночь на 4 июля горцы отступили. Потери сторон, согласно рапорта генерала Розена составили: «…убитых нижних чинов 31, раненых обер-офицеров 3, нижних чинов 98, контуженных 13. Потери неприятеля должны быть весьма значительны, ибо на месте найдено 36 тел».

07.07.1832 – генерал Розен «с отрядом, состоявшим из одного дивизиона Нижегородского драгунского полка, 800 человек регулярной пехоты I Грузинского пехотного полка и 500 человек милиции, выступил из Царских Колодцев и расположился на Алазани, у Мугалинской переправы. Получив там сведения, что Гамзат-бек со своим скопищем и приставшими к нему жителями Джарской области, находился в сел. Али-Абате».

08.07.1832 – генерал Розен «переправившись через Алазань, направился с отрядом своим к сел. Али-Абат, дабы вытеснить мятежников и тем успокоить ингелойцев, которые уже начали колебаться. Не выждав нападения, неприятельское скопище обратилось в бегство к Мухахскому ущелью. Конные милиционеры преследовали оные и успели захватить несколько человек в плен. Ободренные сим успехом нашим, жители всех ингелойских деревень остались спокойными, исключая деревни Алмало, напавших на милицию шекинской провинции, следовавшей к нашему отряду, причем оная потеряла несколько человек убитыми. От Али-Абата ген.-л. бар. Розен двинулся к кр. Новые Закаталы, дабы присоединить к себе часть войск там находившихся».

11.-12.07.1832 – генерал Розен «выступил из кр. Новые Закаталы к дер. Мухахам, с 2300 человек регулярных войск и 1260 милиционерами при 12 орудиях. Подойдя к сему селению, часть скопища Гамзат-бека хотела остановить конный авангард нашего отряда, но несколькими выстрелами из орудий была рассеяна и скрылась в ближайших лесах. Как день уже склонился к вечеру, то отряд расположился на ночлег, впереди дер. Мухах, а между тем ген.-л. бар. Розен послал сказать тем из жителей Джарской области, которые присоединились к Гамзат-беку, что если они не возвратятся в свои дома с семействами, то деревни и хлеба их будут истреблены. На другой день ген.-л. бар. Розен с рассветом двинулся по Мухахскому ущелью к дер. Сапунчи. Не доходя до оной, встретили его старшины деревень Талы, Мухахи и Чердахлы и предали участь свою милосердию русского правительства. Им объявлено было прощение с тем, чтобы они немедленно возвратились в свои семейства в дома и сами, дабы загладить свое преступление, преследовали Гамзат-бека, направившегося с поспешностью в горы. Мухахские, талинские и чердахлинские жители исполнили приказание сие и отняли у мятежников много ограбленного имущества и захватили до 20 человек в плен; в числе коих находится мулла Цетов, из джарских беглецов известный сообщник Кази-муллы и бывший главнейшим орудием происшедшего возмущения в 1830 году; в числе убитых при сем мятежников, находится бежавший джарского областного правления диванный бек Кара Цетов. Полагая спокойствие Джарской области уже обеспеченным», Розен «приказал возвратить обратно войска и милицию из уездов Грузии».

24.07.-09.08.1832 – экспедиция генерала Розена против восставших «галгаевцев». В ходе экспедиции было разрушено несколько, покинутых жителями, селений и захвачено несколько сотен голов «баранты». У селения Цори движение отряда задержала башня с укрепившимися в ней стрелками. «Прежде всего окружили башню, переправив через гору две роты эриванцев путем, найденным осетинами. Стрелковую цепь уложили за камнями и в ближайших саклях, проделав бойницы к стороне неприятеля. Из башни, не взирая на дальнее расстояние, стреляли так метко, что солдат не смел показать ни головы, ни руки, ни клочка своей шинели без страху тотчас быть пронизанным пулей. Потом сделали попытку разбить двери артиллерией, но скоро пришли к убеждению, что против них наши трехфунтовые гранаты совершенно бессильны. Остался последний и самый верный способ — взорвать башню на воздух…На третьи сутки пять пудов пороху, заколоченного в крепкий, железом окованный ящик, лежали в погребе, несмотря на все усилия неприятеля остановить работу. Он пробил даже свод погреба и стрелял в сапер работавших в нем над закладкой мины. Несколько раз предлагали осажденным сдаться, но каждый раз они отвергали наше предложение. Когда все было приготовлено ко взрыву, добрый, человеколюбивый барон Григорий Владимирович еще раз послал сказать галгаевцам, чтобы пожалели себя, и в случае сдачи обещал им жизнь и даже размен. Они согласились наконец выйти из башни, попросив два часа сроку на очистку двери от камней, которыми был завален выход. В назначенное время весь штаб съехался к башне, одна рота стала в ружье для приема пленных, двери распахнулись, сперва вылетели с полдюжины ружей, потом спустились по веревке два оборванные, грязные галгаевца, которые, скрестив руки на груди и глядя на нас исподлобья, ждали своей участи.
— Где же остальные, отчего они не выходят? — спросили у них через переводчика.
— Нас только и было!
В эту знаменитую осаду мы потеряли: убитыми трех, ранеными одиннадцать человек».
На следующий день, один из пленных сбежал, столкнув в пропасть конвоировавшего его солдата.

25.07.-09.08.1832 – экспедиция Вельяминова против карабулаков и галашцев.

18.08.-28.08.1832 – Экспедиция отряда генерала Вельяминова в Малую Чечню. В состав отряда входили: 2 батальона Эриванского карабинерного полка; 1 батальон 41-го Егерского полка; 2 батальона 40-го Егерского полка; 2 батальона Московского пехотного полка; 2 батальона Бутырского пехотного полка; 1 рота Кавказского саперного батальона; 5 сотен Полка пешей грузинской милиции; 5 сотен Линейных казаков; 5 сотен Грузинского конного полка;. 5 сотен 1-го мусульманского конного полка; 5 сотен 2-го мусульманского конного полка; 2 сотни Кабардинской милиции. Всего, около 9 000 человек, при 28 орудиях.
Описание эпизодов экспедиции бароном Торнау: «За Сунжей мы ступили на неприятельскую землю, и со следующего перехода началась для нас ежедневная, неумолкаемая драка. В войне с чеченцами один день походил на другой. Изредка неожиданный эпизод, встреча со значительным сборищем, штурм укрепленного аула или набег в сторону изменяли утомительно-однообразный ход действий». «Как противники чеченцы заслуживали полное уважение, и никакому войску не было позволено пренебрегать ими посреди их лесов и гор. Хорошие стрелки, злобно храбрые, сметливые в военном деле подобно другим кавказским горцам они ловко умели пользоваться для своей обороны местными выгодами, подмечать каждую ошибку нашу и с неимоверною скоростью давать ей гибельный для нас оборот». «В продолжение всего перехода дрались, ружейные выстрелы гремели, пули жужжали, люди падали, а неприятеля не было видно. Одни дымки, вспыхивавшие в лесной чаще, обозначали его присутствие; не имея перед собой другой цели, наши солдаты были принуждены стрелять на дымок». «После перехода войска располагались лагерем на один день или долее, глядя по числу окрестных аулов, которые предполагалось разорить. С места стоянки посылались во все стороны небольшие колонны для истребления неприятельских полей и домов. Аулы горят, хлеб косят, и опять загорается перестрелка, раздается пушечная пальба, опять несут убитых и раненых. Татары везут в тороках отрезанные неприятельские головы, пленных нет: мущины не сдаются, а женщины и дети заранее спрятаны в такие трущобы, куда не пойдут их отыскивать. Вот показалась голова колонны, возвращающейся с ночного набега; хвоста еще не видать, он дерется в лесу. Чем ближе к выходу на чистое место, тем чаще гремят выстрелы, слышен гик. Неприятель провожает ариергард, теснит его со всех сторон, кидается в шашки, ожидая только минуты, когда он выйдет на открытое место, чтобы засыпать его градом пуль. Приходится поднять из лагеря свежий батальон и несколько орудий для поддержания отступающего ариергарда. Картечь и беглый огонь останавливают неприятельский натиск и дают нашей колонне возможность выйти из лесу без лишней потери. Посылают косить траву, и тотчас начинается драка; дрова для варки пищи и для бивачных огней берут не иначе как с боя. За речкой растет кустарник или выдалась едва приметная лощина; это заставляет прикрыть водопои полубатальоном с артиллерией, иначе перестреляют лошадей или отгонят их. Один день как другой, что было вчера — повторится завтра; везде горы, везде лес, а чеченцы злы и неутомимы в драке». «11 дней мы проходили по Малой Чечне, перестреливаясь и разоряя аулы».

02.09.1832 – Начало экспедиции генерала Вельяминова в Большую Чечню. «Нам следовало пройти через Гойтинский лес. В этом лесу, имевшем около семи верст протяжения и посреди которого в болотистых берегах протекала речка Гойта, чеченцы искони дрались против русских с несказанным упорством. Гойтинский лес и речка Валерик были памятны всем старым кавказцам; подходя к ним, отрядные начальники удваивали осторожность, а русский солдат готовился на нешуточный бой. Перед лесом Вельяминов приказал поставить вправо и влево от дороги по шести орудий и открыть картечный огонь по опушке, а потом стрелять в средину чащи ядрами и гранатами, хотя не было видно ни одного чеченца, и ни один выстрел не встретил нас с неприятельской стороны. После того застрельщики от целого батальона, подкрепленные во второй линии ротными колоннами, без выстрела, с громким ура бросились к опушке и, заняв ее, легли на землю. Несколько мгновений спустя ружья затрещали с обеих сторон; оказалось, что лес не так безлюден. Таким образом занимали на Кавказе каждую опушку, каждый пролесок, каждую несколько закрытую переправу и каждое селение. Разница состояла в том, что, соображаясь с местностью и с числом предполагаемого неприятеля, увеличивалось или уменьшалось количество артиллерии и войск назначаемые для первой атаки. Тишина, господствующая в лесу или в селении, ничего не доказывала: неприятель был везде и всегда, редко удерживал позицию, но дрался всюду, где находил местное прикрытие и где имел свободное отступление. Только по занятии опушки главная колонна входила в лес, имея впереди себя авангардных застрельщиков. Стрелки же, лежавшие перед лесом по обе стороны дороги, втягивались в чащу и составляли правое и левое прикрытие походной колонны; тогда начиналась драка, прекращавшаяся не прежде выхода войск на открытое место. По временам огонь усиливался, а эхо выстрелов сливалось с чеченским гиком и с русским ура, в глубине леса работали штык да шашка.
В Гойтинском лесу ожидала нас одна из неприятных случайностей кавказской войны. Колонна прошла уже половину пути. Посредине леса, на берегу ручья, столпились обоз и артиллерия в ожидании очередной переправы по весьма малонадежному мостику. Чеченцы, пользуясь этой задержкой, налегли на правое прикрытие и, оттеснив его, стали посылать пули в средину обоза. Подоспевшие застрельщики принялись штыками отбивать чеченцев, рубивших разрозненные пары. Резерв подбежал, и неприятель скрылся из виду; только пули его продолжали жужжать мимо наших ушей.
За лесом начиналось открытое место. Наши конные грузины и татары, посланные вперед отряда, изрубили десятка два пеших молодцов, не успевших уйти с поляны в лес. При этом случае один из них, видя, что ему нет спасения, ухватился за пояс наскакавшего на него татарина и ударил его кинжалом в бок с силой, прогнавшею сквозь тело широкое лезвие; в то же мгновение сабля татарина опустилась чеченцу на голову, и оба покатились мертвые на траву».

04.09.1832 – После ожесточенного боя русскими войсками, под командованием генерала Вельяминова, взят и разрушен аул Герменчук. Один из эпизодов боя описал Торнау: «чеченцы, которые заперлись в трех домах, отвергая пощаду, сильно отстреливаются и успели уже убить одного подполковника и переранить многих солдат. Сакли были оцеплены тройною цепью застрельщиков, лежавших на земле, за плетнями и за деревьями. Никто не смел показаться на виду у неприятеля: верным глазом направленная пуля наказывала неосторожного. Подвезли легкое орудие. Ядро пронизало три сакли; после второго выстрела прибежали однако сказать, что на противоположной стороне наши ядра бьют собственных людей, поэтому прекратили пальбу. Приказали зажечь сакли. Легко было приказать, но исполнить довольно трудно; во-первых, футовый слой глины оберегал от огня внутреннюю плетневую стену, во-вторых, вся она была пробита отверстиями, из которых выглядывали дула метких винтовок. Нашлись однако два сапера, подвигая пред собой дубовую дверь вместо щита и неся пуки соломы и хворосту, они подползли к узкому фасу крайнего дома, с неимоверным трудом сбили глину у фундамента и подожгли плетень, начавший медленно тлеть. Чеченцы продолжали стрелять и с этого боку, пока жар не отогнал их от горящей стены. К саперам-зажигателям присоединились еще два артиллериста. Они влезли по зажженой стене на плоскую крышу, саперы подавали им гранаты, которые они через широкую дымовую трубу стали бросать во внутренность сакли, тесно набитой оборонявшимися чеченцами. Слышно было, как лопнули первые две гранаты, последующие перестало рвать. Позже мы узнали, что чеченцы тушили огонь в трубках прежде, чем он сообщался пороху. Мало-помалу огонь охватил и прочие две сакли; неприятелю оставалось только сдаться или гореть. Вольховский пожалел храбрых людей и приказал находившемуся при нас переводчику, предложить им положить оружие, обещая в таком случае не только жизнь, но и право размена на русских пленных, открывавшего для них надежду когда-нибудь вернуться к своим семействам. Огонь замолк, когда Атарщиков выступил вперед и по чеченски крикнул, что хочет говорить. Сидевшие в домах выслушали предложение, посоветовались несколько минут, потом вышел полуобнаженный, от дыму почерневший чеченец, проговорил короткую речь и выстрелы засверкали изо всех бойниц. Ответ заключался в следующих словах: – «Пощады не хотим; одной милости просим у русских, пусть дадут знать нашим семействам, что мы умерли, как жили, не покоряясь чужой власти». Тогда было приказано зажигать дома со всех концов. Чеченцы, твердо решившиеся умереть, запели предсмертную песнь, сперва громко, потом все тише и тише, по мере того как число поющих убывало от огня и дыма. Гибнуть в огне, однако, страшно мучительно и не каждый в силах перенести эту пытку. Неожиданно растворились двери догоравшего дома. На пороге явилась человеческая фигура — огонь блеснул, пуля свистнула мимо наших ушей и, сверкая лезвием шашки, чеченец бросился прямо к нам. Широкоплечий Атарщиков, одетый в панцырь, подпустил бешенного чеченца на десять шагов, тихо навел ружье и всадил ему пулю прямо в обнаженную грудь. Чеченец сделал огромный прыжок — повалился, поднялся опять на ноги и медленно склоняясь, упал мертвый на родную землю. Через пять минут повторилась та же сцена, выскочил еще чеченец, выстрелил из ружья и, махая шашкою, прорвался через линию цепи застрельщиков; на третьей цепи его закололи. Горящие сакли стали разваливаться, осыпая искрами истоптанные сады — из-под дымящихся развалин выползли шесть раненых, чудом уцелевших лезгин; солдаты подняли их и отнесли на перевязку; ни один чеченец не дался живьем: семьдесят два человека кончили жизнь в огне».

07.09.-08.09.1832 – экспедиция отряда, составленного «из 40 егерского и Московского пехотного полков 6 орудий Кавказской гренадерской бригады легкой № 2 роты и конных 2 Закавказского и Грузинского полков» во главе с полковником Шумским «…для истребления непокорных нам чеченских деревень и хлебного посева означенных деревень Кайтер-Юрт, Ахан-Юрт, Лемги-Юрт, Назари-Юрт, Озденги-Юрт, Урус-бей-Юрт, Сали-Юрт и Коса-Эрзи-Юрт».
Из рапорта Шумского: «При занятии войсками поясненных деревень, в каждой я встречал оборону чеченцев, в особенности при занятии Ахан-Юрта и Сали-Юрта. Обе сии деревни более прочих углублены в лес, а при Сали-Юрте с передней части прилегает весьма глубокий овраг, на правой стороне коего были поделаны завалы; при сей деревне застрельщиками и конными грузинами убито при завалах 5 чеченцев, судя по упорству их, вероятно, и раненых должно быть много; так же я известился от мирных чеченцев, что при занятии Ахан-Юрта от разорванной гранаты убиты чеченец один и женщина одна, ранено чеченцев два. С нашей стороны убит конно-грузинского полка всадник 1, ранено: 1, 2 конно-закавказского всадник 1, 40 Егерского рядовой 1, контужено Московского пехотного полка обер-офицер 1».

11.09.1832 – под Гудермесом, в засаду, устроенную имамом Гази-Мухаммедом, попал отряд гребенских казаков в 500 сабель. Гази-Мухаммед «показался со значительною партией по правую сторону Терека в виду станицы Червленной. Командир полка переправился за речку пошел навстречу неприятелю. Чеченцы стали отступать и завлекли полковника Волжинского в лес, окружили там заранее спрятанною пехотой и разбили. Не более половины казаков уцелели от побоища». В ходе боя «полк. Волжинский с тремя сотнями был совершенно истерблен». Согласно Муххамеда Тахира ал-Карахи, горцы «перебили этих всадников; из них спаслось только 3 человека», так же чеченцы захватили 2 пушки, которые были переправлены в аул Беной.

13.09.1832 – отряд Вельяминова двинулся из Герменчука в Автуры. «И опять в лесу имели сильную перестрелку; тут наши казаки отбили сотни две рогатой скотины, которую неприятель не успел загнать в лес».

19.09.1832 – начало Ичкерийской экспедиция отряда генерала Вельяминова, с целью отбить 2 орудия, захваченные чеченцами в бою с гребенскими казаками 11 сентября. В отряд входили «два батальона Бутырцев, батальон Московцев, батальон 40-го и батальон 41-го егерских полков, два батальона Эриванских карабинеров с ротой сапер. Из нерегулярной пехоты пошел Грузинский полк. Соображаясь с лесистою горною местностью, на которой нам приходилось действовать, Вельяминов повел при пехоте только четыре горные орудия, две мортирки, два легкие орудия, да одну сотню линейских казаков и сотню конных татар. Численность этого отряда превышала с небольшим четыре тысячи пятьсот человек». Из воспоминаний Торнау: «Перед нами чернел Маюртупский лес. Лесную опушку заняли обыкновенным порядком, обстреляв ее сперва картечью. Чеченцы ни одним выстрелом не отозвались на наш огонь. Отряд вошел без сопротивления в глубину леса. Глубокая тишина нарушалась только шелестом листьев от застрельщиков, продиравшихся сквозь чащу и изредка брякнувшим ружьем. Версты две от входа в лес лежало поперек дороги дерево огромной толщины. Чеченцы, прикрываясь им, встретили убийственным залпом наших передовых застрельщиков. Резерв ударил в штыки, авангардная рота поддержала его, неприятель бросил засаду, но с той минуты загоралась сильная перестрелка. Для провоза артиллерии и обоза надо было очистить дорогу от баррикады. Саперы, шедшие в голове колонны, принялись за работу; стук топоров смешались с перекатами ружейного огня. Чеченцы, засевшие на деревьях, необычайно метко стреляли с высоты по рабочим, которых им легко было видеть; сапер за сапером падали убитые или раненые. Работа уже подходила к концу, когда Вельяминову удалось привести грузинских милиционеров, которые, рассыпавшись по лесу, отогнали чеченцев. Двенадцать саперов однако успели выбыть из строя, не считая пехотных солдат, подстреленных в цепи. На этом дело не остановилось. Около пяти верст мы прошли изредка меняясь выстрелами с неприятелем, всюду уступавшим дорогу, потом снова усилилась перестрелка с правой стороны. Принуждены были усилить боковое прикрытие целым батальоном, потому что оно набрело на чеченские кутаны, в которых они спрятали в лесу свои стада и семейства. Тут дело, дошедшее до штыков и до шашек, кончилось тем, что с той и с другой стороны пали десятка два, и наши солдаты успели захватить разные съестные припасы и кое-какое совершенно бесценное тряпье. В плен отдались несколько стариков и беззубых старух: все чеченцы и чеченки, обладавшие здоровыми и молодыми ногами поуходили в такую чащу, куда бесполезно было за ними гнаться». «Стрелки наткнулись на чеченские шалаши, в коих непокорные жители находились с семействами и имуществом; при блеске штыков все обратилось в бегство и между прочими несколько слабых жен, невинных детей погибли, как жертвы войны. Признаки добычи недавно доставшейся появились вслед за сим; солдаты, обовьюченные тяжелой ношей, тащили всякую всячину: один кряхтел под широким медным тазом или продолговатым кувшином, пестрый ковер волочился по земле, накрывая другого с головы до ног; иной ворочал в руках или черкеску или женское платье; иной вытряхивал пух из запачканной парусины, между тем как листы Корана торчали из-за какой-нибудь портупеи». «Перед захождением солнца мы вышли на открытое возвышение, у подошвы которого, с восточной стороны, текла река Гудермес, и расположились лагерем. В начале ночи три пехотные батальона, грузинская милиция и четыре горные орудья, под командой Вольховского, были отправлены занять деревню Белготой. Несмотря на неожиданность этого движения и на ночное время, неприятель подметил его и с упорством защищал переправу через Гудермес».

20.09.1832 – Отряд Вольховского переправился через р.Аксай. «На другой стороне реки Аксай возвышался крутой, сплошным лесом покрытый гребень. Тесная дорога, заваленная деревьями в двадцати местах, поднималась на высоту, пролегая вдоль ската, обращенного к реке. Над нею тянулся по горе крепкий завал, сильно занятый неприятелем. Два легкие орудия открыли огонь по завалу; Редкий снаряд не попадал, но это нисколько не смущало горцев; деревья, из которых они сплотили себе оборону, победоносно выдерживали огонь нашей немногочисленной артиллерии. Мы видели с нашего берега, как колонна переправилась через Аксай и, медленно поднимаясь в гору, исчезла в густом лесу. Эхо беспрерывного ружейного огня разнеслось по горам; путь колонны обозначился двумя дымовыми полосами; огни сверкали с завала вниз, с дороги вверх. Иногда дым, не подвигаясь, начинал клубиться на месте, сливался в одно облако, сухой, отрывистый звук неприятельских винтовок покрывал шипучую трескотню солдатских ружей; ветерок переносил к нам пронзительное гиканье чеченцев, перемешанное с русским ура. Недолго неприятель безнаказанно пользовался выгодами своей позиции; скоро обозначилась на горе, поверх завала, новая полоса дымков. Грузинские милиционеры обошли его, и по мере того как они проникали сквозь чащу, чеченцы были принуждены уходить.
В этот день одно счастие спасло Вольховского от смерти. Колонна остановилась на половине подъема, ожидая пока расчистят два завала, один от другого не далее двухсот шагов. На каждом из них работали по две роты, стараясь столкнуть под гору огромные колоды, которыми была загромождена дорога. Не обращая внимания на предостережение Богдановича, советовавшего не идти без конвоя, он пошел к передовому завалу с одним юнкером Шиоевым, находившимся при нем в должности ординарца. Когда он удалился шагов на двадцать от первой баррикады, Богданович, распоряжавшийся расчисткой, послал за ним трех саперов. На половине дороги между двумя завалами в виду всех около десятка чеченцев неожиданно выскочили из кустов, мгновенно изрубили саперов, которые встретили их штыками, и погнались за начальником штаба. Ни с какой стороны нельзя было стрелять, не рискуя убить самого Вольховского; вовремя подоспеть казалось также невозможным; в несколько секунд его могли догнать и изрубить в куски. Шиоев его спас. Он загородил чеченцам дорогу и приложился в них, не выпуская заряда. Пока они колебались, кому идти на верную смерть, солдаты успели подбежать. Тогда чеченцы скрылись в лес так же быстро, как они из него вынырнули. Не будь саперов, которые, жертвуя собой, на несколько мгновений остановили неприятеля, да Шиоева, Вольховский не пережил бы этого случая».

21.09.1832 – Обнаружив «в глухом овраге, куда они были спрятаны бенойскими жителями» отбитые у казаков орудия, Вольховский двинулся на соединение с главным отрядом. «При обратном следовании по Аксаевской горе повторилось вчерашнее дело, с тою только разницей, что неприятель, будучи лишен возможности держаться в завале, устроенном продольно над дорогой, сильно наседал на ариергард и возле самого спуска к реке успел даже отрезать полроты, которую Резануйлов выручил не без труда».

23.09.1832 – генерал Вельяминов «с половиной отряда двинулся разорить Дарго. Глубокий и крутой овраг отделял Дарго от Белготоя. На другой стороне раскрывалась обширная, совершенно ровная площадь, покрытая полями, садами и домами широко раскинутого селения. Со всех сторон она была окружена лесом и горами. Полевые орудия пришлось спускать под гору, сняв с передка и затормозив сучковатыми срубами, к которым они были прикреплены канатами за лафетный хобот. Тут мы сделались свидетелями эпизода, возможного только в кавказской горной войне. Хотя неприятель и отказался от всякого прямого сопротивления, выжидая, когда мы станем отступать, однако нашелся чеченец, который наперекор пословице, что один в поле не воин, с помощью Аллаха и своей винтовки решился защищать переправу через Аксай. Он засел на противоположном скате горы за толстым пнем и открыл огонь по людям, медленно спускавшим орудия на совершенно открытой дороге. Напрасно цепь стреляла по нем беглым огнем, напрасно горные орудия пускали бессильные снаряды против сырого пня, напрасно сам Вельяминов, старинный артиллерист, распоряжался двумя мортирками, стараясь навесным огнем выжить его из засады. Убив одного солдата и ранив двоих, он выскочил из-за пня, показал рукой, что выпустил все патроны, гикнул и бегом скрылся в лес.
Когда войска поднялись на Даргинскую площадку и заняли место, тогда Вельяминов поехал распорядиться дальнейшим ходом дела. Накануне еще было получено донесение о переходе через главный хребет до тысячи человек андинцев с целью загородить нам дорогу в Андию. Подъехав к цепи, стоявшей в расстоянии пушечного выстрела от опушки леса, мы действительно увидали перед собой немалую толпу конных и пеших горцев. Орудия стояли наготове открыть огонь. Алексей Александрович внимательно оглядел лес через свою коротенькую зрительную трубу, подумал с минуту, а потом скомандовав: «Орудия, на передки! Горнист, играй отступление!» — проговорил знаменательные слова: «В эту трущобу я не полезу, а дразнить их незачем». Отодвинув цепь насколько было возможно не нарушая безопасности войск, имевших задачей разорить Дарго, он приказал приняться за дело, не теряя времени. Без выстрела мы разорили Дарго и вернулись в Белготой».

24.09.1832 – Отступление отряда Вельяминова из Белгатоя. Отступать было решено «не по старой дороге на Маюртуп, которую чеченцы перегородили бесчисленными завалами, а на Центури, Гурдали и вниз по левому берегу Аксая к кумыкскому селению Хошгелды. В одиннадцатом часу главная колонна, в которой находились оба штаба, полевая артиллерия, умножившаяся до — четырех орудий, потому что отнятые у неприятеля пушки были положены на запасные лафеты, обоз и кавалерия, под прикрытием трех батальонов и грузинской милиции; двинулась в обратный путь. Хвост главной колонны не успел еще перейти за гору, когда из цепи дали знать, что против Пирятинского и против нашего правого фланга чеченцы начинают толпами выходить из лесу, и андийцы, простоявшие все утро на Даргинском плато, также спускаются под гору. Протяжный звук сигнала, повторенный горнистами в цепи, не замер еще в воздухе, как ружейная пальба и пронзительный вой чеченцев слились в один общий оглушительный гул. Безмолвный лес ожил с такою неожиданною силой, что озадаченные Московцы быстрее, чем бы следовало, бросились от опушки под покровительство артиллерии, совершенно заслонили от ее огня чеченцев, бежавших за ними с обнаженными шашками. В этот самый момент мы поднялись на могильный холм, с которого была видна вся впереди лежащая местность и, понятным образом, не были обрадованы тем, что увидали. Егеря, поспевшие с нами почти в одно время, разом поправили дело. Две роты, не дожидаясь приказания, кинулись с высоты навстречу осиленным товарищам, пропустили их через свои ряды, разрядили ружья неприятелю в упор и ударили в штыки. Осадив чеченцев, они быстро приняли в сторону и открыли дорогу для картечи. К несчастию, при третьем выстреле у единорога лопнула станина, и мы были принуждены ограничиться стрельбой из одного орудия. На левом фланге неприятель повторил свой маневр еще с большим успехом, но по дыму и крику ясно было видно, что Резануйлов огрызался как старый, травленый волк. С этого началось дело, длившееся до солнечного заката. Отступали шаг за шагом с переменой цепи назад. Наше единственное орудие шло по дороге и удерживало неприятеля беспрерывным огнем. Пока крайняя — ариергардная цепь, лежа, вела перестрелку, параллельно за нею располагались еще две цепи. Неприятель охватил батальон с трех сторон, но не тратил на него много выстрелов, выжидая, когда эта сплошная масса принуждена будет подняться. Один Бестужев со своим орудием стоял на виду, и чеченцы не только били в артиллеристов, но даже пытались неожиданным налетом отнять единорог. Картечь и огонь от батальона осаживали их. Один раз они успели однако добежать, какой-то смельчак ухватился было за колесо, прислуга отскочила; тогда Бестужев выхватил у артиллериста пальник, сам приложил огонь к затравке, брызнул полным зарядом картечи и тем же пальником чувствительно напомнил солдатам, что и в крайнем случае не следует робеть. В это время на нас обрушилась новая невзгода. Пирятинский, вместо того чтобы держаться с нами на одной высоте, отступая по левому гребню, очистил его гораздо раньше. Неприятель тотчас воспользовался его ошибкой, занял гребень и с высоты стал бить нас во фланг. Это обстоятельство принудило командующего войсками послать в овраг, разделявший высоты, наши две последние резервные роты, приказав им оберегать оконечность правого фланга от нападения холодным оружием. Скоро после того артиллерия открыла огонь; на противоположной горе завязалась сильная перестрелка, и ариергард быстро спустился в овраг. Неприятель, встреченный от нас гранатами, картечью и градом ружейных пуль, остановился на высоте. В нашей колонне потеря убитыми и ранеными доходила до сорока пяти человек; в числе последних находился майор Резануйлов; Пирятинский потерял двадцать пять».

25.09.1832 – На второй день отступления отряд Вельяминова расположился ночевать «возле селения Гурдали, известного во всей Чечне своими отличными орехами, сделав также короткий, семиверстный переход. Дорога вела через сплошной лес, и ариергарду не легко было отбиваться от чеченцев, наседавших на него как шмели, которых легче убить чем отогнать. Войска, постепенно выходя из лесу, стали группироваться в бивачном порядке на поляне, усеянной кипами ореховых дерев. Солдаты разбрелись по поляне, и не устояв против приманки, полезли на деревья за орехами. Чеченцы мгновенно воспользовались этим обстоятельством, смяли слишком растянутых застрельщиков, густыми толпами высыпали из лесу и с криком бросились на людей, рвавших орехи. Два батальона, схватив ружья, встретили их беглым огнем и оттеснили к опушке, но не могли загнать далее в лес. Пули сыпались на штабных офицеров, собранных в одну кучу, и на войска; озлобленные чеченцы стали метить в знакомых им Вельяминовских верблюдов и из семи троих убили. С прибытием ариергарда чеченцы, в свою очередь атакованные с тылу, были принуждены скрыться в глубину леса».

26.09.1832 – Окончание Ичкерийской экспедиции генерала Вельяминова. «Этот переход был богат завалами; на каждом из них десятка два неприятельских ружей встречали наш авангард и потом быстро исчезали пред штыками застрельщиков. Сильно теснили левое прикрытие, да доставалась еще ариергарду его честная доля; много бы мы потеряли людей в этот день, если бы все чеченцы вовремя успели прибежать с Маюртупской дороги. Перед вечером дело приняло более серьезный вид; неприятелю даже удалось прорваться к арбам, на которых везли раненых, и изрубить человек десять этих несчастных. Всеволожский с помощью ближайшей роты спас остальных. Мы вышли из Ичкерийского леса, не потеряв убитыми и ранеными более двухсот сорока человек».

29.10.1832 – штурм аула Гимры, в ходе которого погиб в бою имам Гази-Мухаммед. «Войска встретили упорное сопротивление. Два раза штурмующее батальоны были отброшены и принуждены искать за выступами скал спасения от убийственного огня, поражавшего их из-за стены и с боковых завалов». «Войска с нескольких сторон ворвались в селение. Кровопролитный бой закипел по улицам и в домах. Артиллерия громила сакли, погребавшие под развалинами наиболее упорных; все, что успело спастись от камней, гибло под штыками разъяренных солдат. После четырехчасовой свалки, полуразрушенное, заваленное трупами селение было занято». Гази-Мухаммед, «лично ободрявший сражающихся, с несколькими уцелевшими мюридами перешел в башню, решившись защищаться на смерть», но при попытке прорваться, «был окружен, получил несколько ран и все еще продолжал отчаянно защищаться, пока новые удары не повергли его бездыханного на землю». У русских, «при взятии гимринских завалов и драке в селении, выбыло из строя до трехсот человек».

Продолжение